Спецслужбы

Оперативная разработка
При взгляде на солидное разведпрошлое одного из украинцев возникают вопросы. Как он устроился работать на российский военный объект? Неужели Минобороны берет всех подряд? По мнению полковника, ветерана Службы внешней разведки Льва Королькова, в этом нет ничего удивительного, поскольку человек был с точки зрения правоохранительных органов чист.
«Да, проверки проводятся, но для гражданских служащих эта процедура достаточно формальная. Не проходит человек по спискам правоохранительных органов – причастности к каким-либо преступлениям – значит, годен. А он не проходил. Тем более там много было гражданских служащих из числа граждан Украины, обслуживающих наши военные объекты. Так что нормальная ситуация. Видимо, уже в ходе его работы были выявлены какие-то подробности биографии, позволившие взять его в оперативную разработку», – заявил эксперт газете ВЗГЛЯД.
Похожего мнения придерживается первый зампредседателя комитета по обороне и безопасности Совета Федерации полковник Франц Клинцевич.
«Вся его работа, которая была – вольнонаемная, по трудовому договору. Конечно, были подготовлены соответствующие документы, и он в любом случае не имел никакого отношения к секретной информации, поэтому здесь нет строгой, жесткой контролирующей проверки. Тем более посмотрели, что у человека здесь есть корни, и это не вызвало беспокойства», – рассказал сенатор газете ВЗГЛЯД.
В то же время Клинцевич отметил, что сопровождение пойманных диверсантов спецслужбами наверняка шло давно. Он даже не исключил выстраивание некой лояльности при приеме на работу.
«Слава богу, что у нас есть спецслужбы, которые умеют работать. Это работа долгоиграющая, и отчасти весь успех подобных операций связан в том числе и с тем, что было сделано до воссоединения Крыма с Россией», – добавил спикер.

Страна-террорист
Председатель Госкомитета по делам межнациональных отношений и депортированных граждан Республики Крым Заур Смирнов также высоко оценил деятельность отечественных силовых структур и подчеркнул, что она заслуживает максимального внимания, поскольку они выполняют свою работу очень профессионально. Отвечая на вопросы газеты ВЗГЛЯД, он вспомнил августовский случай проникновения украинских диверсантов на полуостров, когда они были остановлены ценой гибели сотрудника силовых структур.
«Это уже не первая попытка дестабилизации ситуации. Пока будут подобные вылазки, сохранится и угроза повторения подобных акций», – считает Смирнов.
С ним согласны и другие эксперты.
«Для Крыма в целом сейчас угроза Украины – глобальный вопрос. Опасность всегда будет существовать, пока существует Украина, поддерживаемая своим старшим братом из-за океана. Тем более у соседнего государства на полуострове есть вербовочный контингент в лице крымско-татарских националистов и граждан Украины, придерживающихся националистических взглядов», – объяснил Лев Корольков.
«Уже сегодня идет полновесный разговор, что и Украина как страна, и украинское руководство готовят через свои государственные военные структуры теракты на территории соседнего государства. Это террористические угрозы и страны-террористы, к которым в данном случае отнесена и Украина», – добавил он.
Власти Крыма, в свою очередь, призывают жителей региона быть внимательными к тому, что происходит вокруг них.
«Условия сегодня близки, к сожалению, к прифронтовым. Нельзя без внимания оставлять то, что происходит в Херсонской области, где просто засилье экстремистских отрядов, за которыми стоят организаторы энергоблокады, известные националисты Мустафа Джемилев и Рефат Чубаров», – резюмировал Заур Смирнов.
Впрочем, на самой Украине вновь опровергли причастность к подготовке диверсий в Крыму.

Предыстория
Напомним, 9 ноября Федеральная служба безопасности России задержала в Севастополе членов диверсионной группы минобороны Украины, готовивших диверсии на военных объектах в Крыму. У задержанных изъяты взрывные устройства большой мощности, оружие и боеприпасы, средства специальной связи и другие вещественные доказательства их преступной деятельности, в том числе карты-схемы объектов предполагаемых диверсий, отметили в ФСБ.
Позже Ленинский суд Севастополя заключил под стражу троих подозреваемых.
Как сообщил знакомый с ситуацией источник, задержанные в Севастополе украинские диверсанты признали вину.

ЛЮБИТЕЛЬ ЭФФЕКТОВ
Солнечным майским днем Казаченко подъехал на служебном «трабанте» к Александерплатц, традиционному явочному месту сотрудников берлинской резидентуры со своими агентами, и, присев на скамейку у фонтана «Нептун» лицом на восток, стал поджидать «Новобранца». Согласно разработанной схеме, тот должен был прибывать только с восточной оконечности площади. Это позволяло Олегу вести контрнаблюдение, чтобы выявить слежку за агентом.
Казаченко взглянул на часы и недовольно поморщился: агент опаздывал на целых три минуты. В тот же миг сзади зашуршала листва, и боковым зрением Олег увидел, как из кустов сирени вынырнул «Новобранец».
– Что, мой друг, эффекты любишь? – вместо приветствия сказал Олег, не поворачивая головы.
– Ах, герр Алекс, это только начало – главный эффект впереди…
Агент для рукопожатия протянул пятерню, похожую на связку свиных сарделек, но Олег сделал вид, что не заметил жеста – для окружающих они не знакомы! – и, не оборачиваясь, зашагал к отелю «Штадт Берлин».
Сохраняя дистанцию в несколько метров – конспирация превыше всего! – они порознь подошли к входу, но в лифт вошли одновременно. Ехали молча, каждый по-своему переваривал встречу, уставившись в несуществующую точку на потолке.
В номере Казаченко выставил из холодильника на стол бутерброды с красной и черной икрой, осетрину, соленые грибочки, пикули, баночное пиво и стал открывать бутылку «Столичной».
– Давай, закусывай, друг мой, а потом расскажешь, какой-такой главный эффект ты приготовил!
– Некогда закусывать, герр Алекс! Я «Стингер» вам привез…
От неожиданности Олег едва не уронил бутылку.
– Ничего себе явка начинается! – воскликнул он и, всем телом откинувшись на спинку дивана, вонзил взгляд Понтия Пилата в зрачки агента.
Памятуя высказывание «Новобранца» о его готовности подчиняться, Олег на явках старался создать дружескую атмосферу, но при этом никогда не опускался до амикошонства и фамильярности. Хотя порой ему было трудно удержаться от менторского тона или даже окрика в адрес агента. Каких нервов стоила Казаченко одна лишь апрельская выходка «Новобранца».
…Агенту было отработано простейшее проверочно-тренировочное задание: выяснить количество офицеров-холостяков в западноберлинском филиале ЦРУ, которые проживали в общежитии, расположенном рядом с его баром, записать номера машин, регулярно там паркующихся, ознакомиться с режимом охраны.
Прогуливаясь у общежития, «Новобранец» обнаружил, что оно вообще не охраняется, если не считать одного морского пехотинца, сидящего в вестибюле. Три раза в неделю из проносящегося на предельной скорости военного джипа невидимая рука выбрасывала на крыльцо общежития холщовую сумку, наподобие тех вализ, в которых курьеры перевозят дипломатическую почту. На гудок клаксона появлялся морпех-охранник, забирал вализу, срывал свинцовые пломбы и раскладывал корреспонденцию в ячейки настенного ящика.
В одно прекрасное утро случилось непредвиденное. Когда вализа, подняв облако пыли, плюхнулась на крыльцо, а джип, прогудев, скрылся за углом, морпех не появился ни через секунду, ни через тридцать. Оказавшийся рядом «Новобранец» отреагировал мгновенно: рванул с себя пиджак, накинул его на вализу и с этой добычей дал деру…
Офицеры резидентуры рукоплескали Казаченко и готовы были поить его целый месяц. Еще бы! Никогда прежде госпожа Удача не была так щедра: практически даром достались десятки адресов сотрудников ЦРУ в Соединенных Штатах и подробности их семейной жизни!
Олег же был вне себя. Он накричал на «Новобранца», попугал застенками Моабитской тюрьмы и пригрозил прекращением сотрудничества. Агент божился, что впредь будет паинькой… И вот теперь на тебе – «Стингер». Нет, эту песню, похоже, не задушишь, не убьешь…
Сделав над собой усилие, Олег произнес:
– И где он?
– У меня в машине, на заднем сиденье, закутан в плед, – скороговоркой ответил агент.
– Как тебе удалось пройти пограничный контроль?
– Сегодня пятница – машин тьма, солдаты на чек-пойнте зашиваются… Я сунул одному 100 марок и сказал, что у меня в машине, кроме пледа, ничего. Он заглянул в багажник – действительно пусто, затем в салон, где увидел только плед на сиденье, ну и пропустил без очереди.
– Согласен, в западном секторе можно подкупить американского солдата, но наших погранцов – никогда! – произнес Олег тоном маршала Жукова при подписании капитуляции Берлина. – Как же они тебя пропустили? Может, ты владеешь гипнозом?
– Нет, все проще. Старшему наряда я назвал вашу фамилию, должность, ваш телефон и сказал, что у меня дело государственной важности. Офицер взял мой паспорт и ушел. Вернувшись через минуту, он махнул рукой, и солдаты подняли шлагбаум.
Вдруг агент умолк, его вызывающе наглый взгляд стал обреченным, а в голосе послышалась мольба.
– Герр Алекс! Не смотрите на меня так, будто пограничник не с вами говорил по телефону. Если не с вами, то почему меня пропустили? Еще кто-то знает о наших отношениях? А как же конспирация…
– Успокойся, Курт! Уходя на встречу с тобой, я переключил телефон на шефа, известного тебе полковника Булавкина. Он-то и дал отмашку, чтоб тебя пропустили. Ты лучше скажи, откуда «Стингер»?
«Новобранец» вмиг расцвел и облегченно выдохнул:
– Мой друг Хрен устроил…
– Что-то я о таком друге от тебя не слышал, – повысил голос Олег.
– Он – мой новый друг в НАТО, американец греческого происхождения, сержант, заведует складом. Звать его Костас Хренопулос, но я зову его просто – Хрен… Завтра в 8.00 «игрушка» должна быть на складе. У нас всего 20 часов. Если не успеем – Хрена посадят на электрический стул. Да, вот еще: за демонстрацию «Стингера» он просит 15 тыс. «зеленых».
«Новобранец» замолчал и уставился на Казаченко, пытаясь понять, какой эффект произвели его слова.
– Не слишком ли дорого за один просмотр?!
– Плата соразмерна риску Хрена, – агент развел руками, – он сказал, что более секретной штуки в армии США сейчас нет.

«ПОГОНЫ» И «САПОГИ»: КОЛЛЕГИ И СОПЕРНИКИ
– «Стингер» реальный и в рабочем состоянии! Я уже доложил о нем начальнику представительства генерал-майору Беляеву, – произнес полковник Булавкин, – так что, Олег Юрьевич, готовься получить благодарность…
– Так ведь Героя обещали, товарищ полковник, – напомнил Казаченко.
– Раз обещали, значит, дадут. Но не тебе – начальнику представительства. А тебе – благодарность от председателя. Когда уж вы научитесь брать по чину, а, подполковник? – строго спросил Булавкин. – Но это еще не все… Беляев связался с Центром и получил приказ: передать «Стингер» «сапогам» – военной разведке. Так что собирайся в Москву.
– Опять «сапоги» на чужом горбу в рай въезжают! – взвился Олег.
– Я бы назвал это по-другому, – спокойно произнес Булавкин. – Да, Центр играет в великодушие и опять пытается помирить военных разведчиков с нами, для этого-то и дает им возможность откусить от пирога, который нам бог послал.
– Не бог – наш агент!
– Олег Юрьевич, сложившаяся ситуация – это данность, которую нам с тобой не изменить, поэтому будем выполнять приказ Центра!
– Слушаюсь и повинуюсь, шеф!
– Не ерничай, Олег Юрьевич! Соперничество или, если хотите, соревнование между нами и ГРУ, было, есть и будет. Оно – движитель нашего разведсообщества и в конечном счете дает позитивные результаты.
– Вот уж не думал с явки попасть на лекцию политпроса! – перебил Олег начальника. – Знаете, Владимир Михайлович, лет 10 назад в нашем «Информационном бюллетене» я прочел заметку начальника Второго главка генерала Григоренко, где он дал свое видение причин трений между сотрудниками зарубежных резидентур Главного разведывательного управления и Комитета госбезопасности. И хотя с тех пор воды утекло немало, думаю, мало что изменилось. Я не поленился и кое-что из рассуждений генерала записал. Вот, полюбопытствуйте, – сказал Казаченко, доставая из сейфа свою рабочую тетрадь.
Мудрость генеральской мысли сводилась к следующим соображениям: «Между офицерами КГБ (политическая разведка) и ГРУ (разведка военная) зарубежных резидентур не существует какого-либо коллегиального взаимодействия. Каждый тянет лямку на своем рабочем месте и только в компании коллег из своей «конторы». Да и по жизни «погоны» – сотрудники КГБ, и «сапоги» – сотрудники ГРУ, не особенно ладят между собой, предпочитая общаться исключительно по ведомственному признаку.
Военных разведчиков всегда отличала неистребимая выправка, вопиюще диссонирующая с их дипломатическим статусом, стрижки «полубокс», стойкий запах дешевого одеколона «Шипр» и говорок, подхваченный за время службы в таежных гарнизонах Забайкалья или в песках Средней Азии. «Сапоги» в глубине души считают сотрудников КГБ гражданскими «штафирками», которых надо строить и строжить: «Упал, отжался и ать-два!»
В свою очередь, «погоны» величают соседей солдафонами, у которых одно на уме: «сапоги надо чистить с вечера, чтобы с утра надевать их на свежую голову».
Восхищение у «погон» вызывает только одна особенность военных разведчиков: они могут перепить любого из политической разведки, ибо им «что водка, что пулемет – все едино, лишь бы с ног валило».
Парни из КГБ – народ компанейский, поднаторевший в столичной жизни.
Гэрэушники – молчуны, смиренно-философски относящиеся к тому, что завтра, после «загранки», начальство может упечь их в самый что ни есть медвежий угол.
«Погоны» всегда с чувством превосходства относились к своим военным коллегам, и это их, конечно, раздражает. Превосходство имеет в своем основании более высокий уровень общей культуры и специальной подготовки, потому что сотрудники внешней разведки КГБ всегда набирались из выпускников гражданских, в большинстве своем престижных столичных вузов, куда не просто попасть из-за высоких конкурсов.
Военные же разведчики хотя и заканчивают высшие, но все-таки военные учебные заведения, в которые, будем откровенны, стремится не самая способная и хорошо подготовленная часть молодежи.
Но и это еще не все. Прежде чем попасть в Службу внешней разведки, гражданские специалисты проходят жесткий многоступенчатый отбор и всестороннюю проверку, а в Военно-дипломатическую академию офицеров направляют из военных округов по разнарядке, и, чтобы поступить туда, совсем не обязательно быть блестящим командиром. Достаточно ладить с начальством или иметь влиятельных покровителей в генеральском корпусе Министерства обороны.
Но все это так – бытовые мелочи. Были (и есть до сих пор!) гораздо более существенные поводы для того, чтобы кагэбэшники и гэрэушники относились друг к другу с предубеждением, поскольку по сей день существует одна деликатная сфера деятельности, являющаяся исключительно прерогативой резидентур КГБ, которая обеспечивает им доминирующее положение в любой советской колонии за рубежом.
Сфера эта – обеспечение безопасности находящихся в стране пребывания учреждений и граждан, в том числе и военных разведчиков.
Эта ответственная, неблагодарная и чрезвычайно конфликтная по своей сути сторона деятельности закордонных резидентур КГБ всегда была причиной того, что все, кто сам не имел к ней непосредственного отношения, испытывали дискомфорт, а чаще – страх от сознания того, что есть люди, контролирующие каждый сделанный тобой шаг и оценивающие его с точки зрения соответствия интересам Системы. Люди, которые контролируют твое поведение не только с помощью собственных глаз, ушей и аналитических способностей, не только с помощью разветвленной агентурной сети и аудио- видеотехники, но – что ужаснее всего – с использованием возможностей контрразведки противника!
Каким может быть отношение военных разведчиков к сотрудникам КГБ, если последние собирают поступающую о них информацию и аккуратно накапливают ее в своих досье, от содержания которых зависит и служебная карьера, и семейное благополучие, а, возможно, и жизнь подконтрольного контингента?!
В то же время военная разведка всегда гордилась тем, что стояла в стороне от сыскных дел. Возможно, поэтому ее авторитет у неискушенных советских обывателей до сих пор котируется выше авторитета КГБ».
– Спасибо, Олег Юрьевич, – возвращая тетрадь, произнес задумчиво Булавкин – просветил…
– Вот видите, Владимир Михайлович, а вы говорите: «соревнование», «движитель»…
– Не могу с тобой, вернее, с Григоренко не согласиться. Но не во всем, потому что знаю, какие бы ни были личные отношения офицеров ГРУ и КГБ, мы призваны делать общее дело. И совместная операция «Стингер» – еще одно тому подтверждение. Так что, Олег Юрьевич, – вперед, Москве навстречу!
– Н-да… – будто рассуждая с самим собой, тихо произнес Казаченко, – действительно: начальник не всегда прав. Но он всегда начальник...

«ЛАВКА КУДЕСНИКОВ»
В 15.30 Казаченко на самолете генерала Беляева вылетел в Москву. Из Берлина до Чкаловского военного аэродрома два часа лета. Оттуда машина заместителя начальника Генштаба и по совместительству шефа ГРУ с сиреной и мигалкой за полчаса домчала Олега до конструкторского бюро какого-то «почтового ящика», входящего в орбиту военной разведки. Там его уже ждали люди в белых халатах, под которыми просвечивали сплошь полковничьи погоны. Они бережно уложили «Стингер» на прозекторский стол, а Олега попросили удалиться. Он взглянул на часы. Было 17.00. Пока все шло по графику.
Когда один белый халат вышел покурить, Казаченко спросил, почему его попросили удалиться.
– А чтоб не мешал расспросами.
– Будете разбирать?
– Нет, мы в мастерской КБ сделаем точную копию, муляж. Его ты и отвезешь обратно, а оригинал оставим себе…
– Неужели муляж будет невозможно отличить от оригинала?
– Подполковник, ты прибыл в «лавку кудесников», здесь и не такие штучки подделывали. А «Стингер» подделать – тьфу и растереть! Думаю, часа за три-четыре управимся.
– И стрелять муляж сможет?!
– Шалишь! Муляж будет безобиднее пастушьего посоха. Вопросы еще есть?
– Спасибо, товарищ полковник, вопросов больше нет…
– То-то же!
Полковник, преисполненный сознания собственной значимости, кинул окурок на пол и раздавил каблуком сапога.
Потом все происходило, как в американском блокбастере: ночная посадка в вертолет прямо на крыше «почтового ящика», полет в винтокрылой стрекозе над ночной Москвой в сторону Чкаловского, разбег по взлетной полосе и приземление в берлинском аэропорту Темпельхоф.
Была глубокая ночь, когда полковник Булавкин на служебном «мерседесе» привез Олега на место встречи с «Новобранцем». Вдвоем вытащили псевдо-«Стингер» и уложили его в багажник «опеля», принадлежащего агенту.
Казаченко заметил, что «Новобранец» находится в крайне возбужденном состоянии. По-своему расценив его состояние, сказал:
– У тебя еще уйма времени – успеешь передать «игрушку». А сейчас зажги свет в салоне, займемся бухгалтерией, – Олег протянул агенту блокнот и ручку. – Пиши: «Я, Курт Зайдель, получил от советской разведки 15 тысяч долларов для вручения военнослужащему армии США…» Как полное имя твоего Хрена?
– Костас Хренопулос Онанасис. С его слов, он родственник владельца греческого танкерного флота миллиардера Онанасиса.
– Хорош хрен, нечего сказать… А ты что, рукоблудием увлекся?
– Рукоблудием… Зачем вы так, герр Алекс? У меня ведь жена есть!
– Затем, что миллиардера зовут не Онанасис, а Онассис!
– Да черт их разберет, этих греков!
– Ладно, проехали… Пиши дальше: «Костасу Хренопулосу Онассису за передачу советской разведке «Стингера». Распишись и число поставь. Теперь деньги пересчитай.
– Я вам верю, герр Алекс.
– Деньги поделите пополам?
– Не уверен, что он отдаст мне половину. Но треть – пять «штук» – мне должны обломиться…
– Сукин ты сын! Я-то думал, что ты «таскаешь каштаны» для нас исключительно из ненависти к янки, а не из-за денег.
– Ненависть, деньги… Одно другому не помеха, герр Алекс. И в ненависти тоже все средства хороши, но наличные – лучше!
Казаченко показалось, что при этих словах глаза агента на миг стали цвета свежих долларов. Хлопнув себя по колену, он категоричным тоном объявил:
– Передай своему Хрену, что я желаю ему мягкого электрического стула. А ты… Шел бы ты мелкими шагами на… Короче, в общероссийском направлении. И чтоб глаза мои тебя больше не видели. Я сегодня из-за тебя постарел на 10 лет и не хочу, чтобы в случае твоего провала, а провалишься ты непременно, все газеты мира меня назвали лохом и лузером, понял?
– Думаю, вы погорячились, герр Алекс… Хрен намекнул мне, что в укромном местечке припрятал натовский танк «Леопард» последней модели. Отдаст его за 150 тысяч «зеленых».
– Значит, с моей помощью ты решил сорвать джекпот? Срубить пятьдесят «кусков»? Ведь меньше, чем на треть, ты не согласен, так?
– Jedem das Seine – каждому свое, как говорим мы, немцы…
– Да пошел ты! – Казаченко хлопнул дверью «опеля» и нырнул в «мерседес» начальника.
…За операцию «Стингер» глава представительства КГБ в Берлине генерал-майор Беляев и начальник ГРУ генерал армии Ивашутин к красному дню календаря получили по ордену Октябрьской Революции. Полковник Булавкин – высшую ведомственную награду – нагрудный знак «Почетный сотрудник госбезопасности». Казаченко – благодарность председателя КГБ СССР. Jedem das Seine…

Во-первых, пранкер номер один изображал из себя помощника президента Киргизии, статус которого по дипломатическому протоколу соответствовал бы организации беседы двух руководителей государств. Да, в администрации президента Киргизии должность помощника сейчас вакантна, но в Киеве об этом знать не обязаны. Чуть ранее Столяров (Лексус) у себя в «Фейсбуке» интересовался: «А есть тут специалисты по или из Киргизии?» Видимо, такого специалиста они легко нашли. При этом пранкеры точно, до деталей представляли себе протокол организации такого рода переговоров. Это, конечно, не сверхтайна, но чтобы выучить эти правила игры, нужно иметь о них представление из первых рук.
Во-вторых, согласование такого рода телефонных разговоров зачастую занимает более часа. Причем это время отводится, например, в Киеве не на определение подлинности личности звонящего, а на проверку графика президента. Может, он в этот конкретный период времени награждает почетных свиноводов в Виннице, и оперативной связи с ним нет. Но график Порошенко примерно известен, максимум, что его могло отвлечь на час – личные дела или незапланированный визит министра или иного просителя. Таким образом, пранкеры более-менее точно знали, что президент на месте.
В-третьих, пранкеры не шифровали свой сигнал, а «замаскировали» его под реально действующие координаты связи Бишкека. Следовательно, кому-то из группы требовалось находиться непосредственно в Киргизии, а второму – в Москве, поскольку линии связи из Киргизии, включая правительственные, проходят как раз через Москву. В целом принципы старой советской системы правительственной связи остались теми же по всем странам бывшего СССР, кроме прибалтийских и Грузии. Междугородняя связь – это отдельный телефон коммутаторной связи. Чтобы позвонить по нему, нужно было знать код/пароль абонента. Например, «номер» междугородного телефона ВЧ (высокочастотной связи) одной воюющей кавказской республики был «Иридий». И чтобы туда дозвониться даже в разгар боевых действий, нужно было поднять трубку аналогичного аппарата в Москве, стоявшего в отдельной закрытой комнате наряду с АТС-1 и АТС-2, и, как во времена немого кино, сказать: «Девушка, пожалуйста, мне «Иридий».
На АТС-1 и АТС-2 существовали специальные справочники абонентов под грифом «для служебного пользования», на них был и остается до сих пор дисковой набор. На ВЧ диска нет, система в целом не изменилась, несмотря на наступление цифровой эпохи. Дело тут в удивительном для привыкшего к компьютерам и мобильникам поколения правиле разведки. Чем старее и проще система связи, тем тяжелее ее прослушать. Чтобы получить контроль над обычным стационарным телефоном, которым в крупных городах уже почти перестали пользоваться, надо получить физический доступ либо к самому аппарату, либо к кабелю. Проникнуть в квартиру или офис, поменять розетку, вскрыть панель коммуникаций в подъезде, залезть в канализацию. Все это грозит разоблачением, поскольку любой прибор, подключенный к такой линии, питается от ее энергии, что вызывает перепады напряжения в системе и пресловутые щелчки в телефонной трубке. А вот подключиться к мобильным телефонам, которые по сути просто эфирное радио (передача частотного радиосигнала от одной вышки к другой), относительно просто. Нужно лишь иметь оборудование, способное дешифровать сигнал, что есть вечная борьба шифровальщиков с дешифровщиками. Сотовые компании придумывают новые формы шифрования сигнала, специально обученные люди придумывают системы дешифровки. Еще недавно чемоданчик типа «дипломат» с аппаратурой для перехвата и дешифровки мобильных сигналов стоил 1000 британских фунтов.
Правительственная связь – это тот же кабель, только другого свойства и чрезвычайно охраняемый. Подключиться к нему со стороны практически невозможно. А вот сымитировать такого рода сигнал, войдя в систему «условного противника», можно. Если бы это была не Украина, а какая-либо другая страна, у Порошенко должны были бы насторожиться, что звонок приходит на спецкоммутатор администрации президента, а не напрямую, скажем, на телефон помощника Онищенко или через посольство. Протокол позволяет уточнить это, сделав звонок в посольство или даже ответный в Бишкек. Но это – Украина, и там легко заглотнули наживку.
Скорее всего, пранкерам даже не пришлось прибегать к изощренным технологиям, чтобы организовать соединение с коммутатором в Киеве. Куда более важным было изобрести «легенду» и собрать под нее данные: фамилии и данные помощников президентов, особенности и специфику речи, детали обсуждаемого материала. Но, зная президента Порошенко по прочим случаям, в некоторых аспектах они не перетруждались. Президент Киргизии значительно старше звонившего, у него есть акцент (разговаривали то по-русски). Но Порошенко не обратил на это внимания. Таким образом, забота пранкеров была обращена на создание легенды, а в том, что Порошенко поверит в реальность этого звонка, никто не сомневался.
Возможно, отсутствие кадровых перестановок на фоне такого позорища связано как раз с тем, что признавать за действующим президентом Украины неспособность отличить белое от черного было бы, скажем так, некорректно. На борт правительственного самолета пранкеры вообще позвонили по мобильнику. Удивителен сам факт его наличия у президента 40-миллионной воюющей страны. Как и то, что трубку он берет сам, а не через Онищенко, для которого это прямая работа. Тяжелый жизненный опыт канцлера Ангелы Меркель мог бы навести на некоторые размышления.
Сейчас некоторые украинские СМИ распространяют сообщения, что разговор между президентами Украины и Киргизии все-таки был, что удаление информации о нем с сайта администрации президента Украины и прямые опровержения из Бишкека связаны с нехваткой времени на согласование информации, что пранкеры, конечно же, агенты ФСБ. При этом первыми под раздачу из Киева попали киргизы: некоторые украинские политологи принялись обвинять Бишкек в том, что там стали отрицать телефонное общение двух президентов и первыми выдвинули версию о розыгрыше. «Разыграть телефонный разговор двух президентов невозможно без вмешательства спецслужб – это крайне сложно сделать технически. Уверен, что в нем были замешаны и сотрудники администрации президента Киргизии. Непонятно, почему этот инцидент предали огласке, ведь по дипломатическим правилам Киргизия должна была сообщить нашей стороне без лишней огласки, что произошла ошибка», – написал, к примеру, киевский политолог Владимир Фесенко. Так все вы определитесь: то ли разговор был, но не согласовали форму его огласки, или все-таки была ошибка (розыгрыш), а киргизы плохие, потому что «не прикрыли» по дипломатическим каналам.
В целом эта версия программы «Розыгрыш» может длиться очень долго. По крайней мере, до тех пор, пока власть в Киеве остается в текущем состоянии. Политика остается политикой, но управление государством невозможно на столь примитивном уровне. Администрация президента Украины не способна обеспечить сохранность связи, не способна отличать голоса и распознавать акценты, не способна разобраться в источнике сигнала – о каком стратегическом управлении тут можно говорить?
Можно по-разному оценивать деятельность пранкеров и их технический уровень (справедливости ради, весьма высокий), но претензий больше к Киеву. Как к любому подобному цирку, следующее представление в котором – аттракцион «летающие головы», если у него хоть капля самоуважения есть.

Гипотетический сценарий
Несмотря на то, что с момента теракта на Дубровке и страшных событий двух Чеченских войн, стоивших жизни десяткам тысяч наших сограждан, газета ВЗГЛЯД попыталась предположить, что было бы, если бы произошел захват самого крупного из оглашенных обвинением зданий – Большого театра, и почему боевики от этой затеи все-таки отказались.
Как считает президент Ассоциации ветеранов подразделения антитеррора «Альфа» Сергей Гончаров, вряд ли операция по освобождению заложников проходила бы точно так же, как на Дубровке.
«Дело в том, что и Большой театр, и Концертный зал имени Чайковского, и ДК имени Горбунова разные по конструкции, в том числе в плане подземных коммуникаций и по расположению комнат. Даже если какое-то из зданий было бы, не дай бог, захвачено, любая операция проводилась бы индивидуально. Все решает на месте руководитель операции», – рассказал эксперт газете ВЗГЛЯД.
Другой ветеран «Альфы», полковник запаса Игорь Шевчук, точку зрения своего коллеги в целом поддержал.
«Тут нет точного эскиза, как действовать. Любая подобная ситуация индивидуальна, хоть и кажется типовой. Сначала ведь работают переговорщики, пытающиеся связаться с террористами и узнать их требования. Потом уже, когда мы понимаем неизбежность штурма, нужно учитывать массу моментов. Это касается и планировки здания, и расположения террористов. Да, можно сделать расчеты, но предугадать, как пойдет дело, очень сложно», – объяснил спецназовец газете ВЗГЛЯД.
«Если мы говорим о театре, как в случае с Дубровкой, к примеру, там речь идет об использовании химических веществ, в частности газов. И здесь надо подготовить базу для спасения людей. Да, мы можем уничтожить террористов, но, пока мы вынесем заложников из здания, будут потеряны драгоценные минуты. То есть врачи должны работать совместно, причем имея при себе антидоты или другие препараты, которые нейтрализуют воздействие используемого при штурме газа», – добавил он.

Боевики не видели смысла рисковать
Отвечая на вопрос, почему террористы отказались от захвата Большого театра, оба спикера оказались едины во мнении, что он им просто оказался не по зубам. Дело в том, что учреждение находится буквально в нескольких сотнях метров от Государственной думы, Управления ФСБ и Кремля, а это особо охраняемые территории с очень развитой системой наблюдения и подземных коммуникаций.
«Они просто рассчитали свои силы, возможности, наличие вооружения и, главное – уязвимость данного центра. Видимо, понимали, что крупный государственный театр в центре города охраняется гораздо лучше, чем тот, который в итоге захватили. И, спрашивается, зачем им рисковать тем, что можно сделать намного проще?» – задается встречным вопросом Сергей Гончаров.
Игорь Шевчук вообще усомнился в достоверности сведений о намерениях боевиков захватить Большой театр, но предположил, почему террористы могли отказаться от операции на его территории.
«Мне кажется, поскольку Дубровка находится в спальном районе, там проще было эту акцию провести, потому что менее охраняемая территория, небольшая площадь. Видимо, они просто посчитали, что не смогут контролировать три тысячи человек в зале (вместимость Большого – прим. ВЗГЛЯД)», – считает спецназовец.

Достигнутый прогресс в борьбе с террористами
В пресс-службе Большого театра газете ВЗГЛЯД объяснили, что на следующий же день после «Норд-Оста» во всех культурных учреждениях была ужесточена процедура входа, как для посетителей, так и для сотрудников. Усилен досмотр.
Говоря о прогрессе в борьбе с террористами, достигнутом за 14 лет после Дубровки, Сергей Гончаров признает, что сейчас наша страна в более безопасном положении даже по сравнению с США или Европой.
«Посмотрите, какие теракты совершаются в самых разных уголках мира. За последнее время наши спецслужбы произвели огромное количество задержаний потенциальных террористов, и надо их за это поблагодарить», – отметил президент ассоциации ветеранов «Альфы».
Игорь Шевчук также считает, что прогресс в деятельности подразделений антитеррора, конечно же, есть. «Набирается опыт, анализируются проведенные операции, привносятся нововведения в системы подготовки и обучения сотрудников. Ну и плюс техническое обеспечение совершенствуется», – уточнил он.
Спикер подчеркнул, что главная задача и цель остаются неизменными – уничтожить террористов и спасти заложников.
«Зачастую наши сотрудники отдают свои жизни именно за то, чтобы заложник остался живым, а террорист (был) уничтожен. В Израиле, допустим, не заботятся о сохранности заложников, там в первую очередь стоит задача уничтожить террористов, а если заложник стал жертвой, значит, так тому и быть. У нас совершенно иная мотивация», – напомнил эксперт.
Трагедия в московском Театральном центре на Дубровке произошла 23–26 октября 2002 года: группа боевиков захватила в заложники зрителей мюзикла «Норд-Ост» и служащих театра. Спустя почти трое суток произошел штурм здания, в результате которого террористы были уничтожены, а оставшиеся в живых заложники освобождены. В результате теракта погибли 130 заложников.

Филиал спецслужб США
В свою очередь, первый зампред комитета Совета Федерации по обороне и безопасности Франц Клинцевич в разговоре с газетой ВЗГЛЯД, исходя из собственного знания ситуации, предположил, что задержанный Пархоменко все-таки не успел нанести серьезного вреда России:
«Думаю, что лично он серьезного ущерба принести не успел, но в целом такие люди, конечно, в известной степени опасны, поскольку Черноморский флот не стоит, он постоянно развивается, модернизируется, исходя из стоящих перед ним задач. И, конечно, украинские спецслужбы заинтересованы передавать наиболее полную информацию об этом спецслужбам США, в филиал которых они давно превратились».
Клинцевич объяснил тот факт, что военнослужащие, переходившие из вооруженных сил Украины на службу России, не подвергались жесткой фильтрации и проверкам тем, что Москва провозгласила идеи «русского мира»:
«Мы изначально отнеслись к ним как к своим. И, кстати, шпионом может стать как экс-гражданин Украины, так и гражданин России, тут нужно смотреть не на гражданство и национальную принадлежность, а конкретную мотивацию человека».

Далеко не первый
Напомним, ранее в Крыму уже происходили задержания украинских диверсантов. Так, 16 ноября в Симферополе был задержан вооруженный украинский разведчик, 21 ноября еще два фигуранта дела о подготовке по заданию минобороны Украины диверсий на объектах инфраструктуры в Крыму были арестованы судом.
10 ноября Федеральная служба безопасности России задержала в Севастополе членов диверсионной группы минобороны Украины, готовивших диверсии на военных объектах в Крыму. У задержанных были изъяты взрывные устройства большой мощности, оружие и боеприпасы, средства специальной связи и другие вещественные доказательства их преступной деятельности, в том числе карты-схемы объектов предполагаемых диверсий, отметили в ФСБ.
Кроме того, в октябре ФСБ сообщала о задержании в Москве сотрудника главного управления разведки минобороны Украины Романа Сущенко, который, по данным спецслужбы, собирал секретные сведения о деятельности Вооруженных сил и Национальной гвардии России.

ПЕРВЫЕ РЕАЛЬНЫЕ ШАГИ
13 января 1936 года КНШ одобрил предложение без внесения поправок и направил его на рассмотрение в Комитет имперской обороны, который 30 января того же года поддержал положения документа относительно создания новой службы в разведывательной структуре – Объединенного разведывательного комитета (ОРК), который должен функционировать как подкомитет КИО. Через полгода КНШ выступил с предложением об организации тесного сотрудничества нового органа с уже существовавшим Объединенным комитетом планирования (ОКП), находившимся под его эгидой, что на тот период выглядело как «прорыв в деле оптимизации управления военной машиной страны». Накануне начала Второй мировой войны, летом 1939 года, было принято решение о слиянии сформированного в апреле того же года Центра оценки оперативной обстановки, подчинявшегося ОКП, с Объединенным разведывательным комитетом. А уже через некоторое время после начала войны все точки над «i» были поставлены – ОРК стал полноценным рабочим органом КНШ наравне с ОКП.
Почти сразу встал вопрос о руководителе ОРК. Понятно, что представители видов ВС «тянули одеяло на себя», особенно усердствовали моряки, которые, следует признать, больше всех способствовали «централизации военных разведслужб». Но руководством страны было принято беспрецедентное и одновременно компромиссное решение: во главе этого, по сути, военного органа поставить якобы независимого представителя из числа гражданских чиновников. Председателем ОРК отныне становился высокопоставленный представитель Министерства иностранных дел. Так, например, накануне начала Второй мировой войны, в июне 1939 года, на пост главы комитета был назначен Ральф Скрайн Стивенсон, который одновременно занимал должность руководителя разведывательного отдела по заморским территориям МИДа, а в августе получил назначение еще и на должность личного секретаря главы МИДа лорда Галифакса. В декабре того же года председателем ОРК стал Виктор Кавендиш-Бентинк, до этого в качестве представителя МИДа присутствовавший на заседаниях комитета. Тот факт, что Кавендиш-Бентинк был родовитым дворянином (наследник герцога Портлэндского и родственник герцога Девонширского), во многом облегчало его работу на данном посту, поскольку практически весь британский истеблишмент формировался (и, кстати, продолжает формироваться) из дворянской среды. Зарубежные исследователи связывают успехи британской разведки в годы войны именно с личностью этого в целом незаурядного человека, который якобы, не будучи военным, сумел завоевать авторитет и объединить под своим руководством постоянно конкурирующих представителей разведок видов ВС. Как указывают историки британских спецслужб, в отличие от своих предшественников (а также некоторых преемников!), которые оценивали свою роль лишь в качестве «координирующей», он всегда стремился вникнуть в суть проблемы и считал себя таким же участником дискуссий, как и его военные коллеги. Уже после войны достоянием гласности стали факты того, как Кавендиш-Бентинк нелицеприятно отзывался о своих подчиненных-военных, называя их «близорукими упрямцами». Кстати, именно Кавендиш-Бентинк, всю войну руководивший объединенной военной разведкой, сыграл ключевую роль в ходе ее перестройки на так называемые мирные формы борьбы с «советской угрозой».

РАСШИРЕНИЕ ФУНКЦИЙ
Постепенно функции ОРК расширялись и охватывали все больший круг взаимодействующих организаций. Почти сразу руководство комитета было допущено до некоторых «абсолютно секретных» документов Правительственного центра связи, поставлявшего британскому руководству выборочный анализ в том числе дешифрованной переписки германского (и не только!) командования стратегического и оперативно-тактического уровней (операция «Ультра»). Постепенно к заседаниям комитета с согласия его руководства и по мере необходимости стали допускаться представители межведомственного совета безопасности, а также Министерства экономической войны с его промышленной разведкой и экспертами по блокаде, межведомственного топографического управления при Оксфордском университете и др. А в 1940 году постоянными членами ОРК стали представители МИ-6 и МИ-5.
Для постоянной, круглосуточной работы комитета был необходим определенный штат сотрудников, ежедневно готовивших документы для членов этого органа. Первоначально данная группа сотрудников называлась Секцией ближайших планов противника, затем ее стали именовать Секцией перспективных планов противника и, наконец, весной 1942 года в связи с возросшим объемом работы на базе секции был развернут так называемый Штаб ОРК. Идея о формировании штаба исходила от моряков и лично начальника штаба ВМС адмирала Паунда, который, по сути, и сформулировал положение и функции этого органа. Ядро Штаба ОРК, первым руководителем которого стал моряк – капитан 1 ранга Траубридж, в прошлом британский военно-морской атташе в Германии, составляли представители всех трех видов ВС в звании полковник/капитан 1 ранга.
На заседаниях штаба поочередно председательствовали представители различных ведомств, каждый в течение двух или трех месяцев. На них замыкались офицеры из соответствующих министерств видов ВС. Первые, начальники разведок видов ВС, получили прозвище «старших членов», все остальные – «младших членов». Первоначально документы, представлявшиеся на заседания ОКР, подготавливались «младшими членами» в своих министерствах, а затем уже вручались «старшим». Такая практика не оправдывала себя, поскольку разрабатываемые документы носили явно конъюнктурный, под влиянием своих видовых предпочтений, характер и не отличались должным качеством. Поэтому и было принято решение о службе в Штабе ОРК на «постоянной основе». Штаб функционировал двумя группами – первая выполняла срочные задания, а вторая занималась задачами, не требовавшими срочности, а также учетом текущих изменений в численности и группировке сил противника.

КАДРОВЫЕ ПРОБЛЕМЫ
Несмотря на то что для анализа обстановки, оценки военного, военно-технического и экономического потенциалов противника в рамках Штаба ОРК наряду со специально отобранными офицерами привлекались даже «продвинутые» слушатели Имперского колледжа обороны, их начальное чисто военное и тем более военно-техническое образование и служба на офицерских должностях в войсках не позволяли в должной мере заниматься возложенными на них обязанностями «высокого политического уровня». Особую трудность для этих офицеров представляло овладение мышлением руководства противника, например, германцев, не говоря уже о японцах, китайцах, а затем и представителей советского руководства, а также явная нехватка достаточного объема всесторонних знаний о противнике: язык, история, культура, этно-конфессиональные отношения, география и т.д. Для этого было необходимо иметь специальное первичное образование и соответствующую предварительную подготовку (практику), чего явно не хватало сотрудникам разведки, особенно в начальный период войны. Упомянутый исследователь Д. Маклахлан указывает: «К сожалению, до сих пор бытует мнение, что гораздо важнее отдавать приказы и разрабатывать планы, нежели заботиться о том, чтобы они были правильными». Но «правильные» приказы и документы готовят высококвалифицированные и зачастую узкие специалисты. В этой связи Маклахлан, основываясь на работе британской военной разведки в годы войны и, в частности, Штаба ОРК, рекомендовал набирать таковых из числа гражданских лиц, имеющих соответствующее образование, полученное в вузах, и продемонстрированное «умение» служить в вооруженных силах и, тем более, в разведке. Плюс ко всему, продолжает Маклахлан, «пиджаки» чаще проявляют принципиальность, нежели кадровые офицеры, воспитанные в чинопочитании и «уважении к мнению старших по званию». В целом же, заключает Маклахлан, опыт удач и провалов в разведдеятельности однозначно свидетельствует: заниматься разведкой может и должен только честный и принципиальный сотрудник!
Примечательна и история с особенностями документооборота в рамках британского ОРК. Первоначально, до формирования объединенного органа разведки, в видах ВС существовала следующая практика: разведчики докладывали всю добытую информацию плановым органам, которые сами оценивали противника и делали собственные выводы. Формально считалось недопустимым, чтобы один документ готовился двумя органами. Другими словами, вообще не учитывался тот факт, что разведчики могут располагать подробной и полной информацией по тому или иному вопросу, которую либо преждевременно, либо из соображений секретности и конспирации просто нельзя передавать «выше». И только по прошествии полугода войны пришли к выводу, что оценку намерений противника должна делать разведка. Однако в связи с наличием в ОРК всего лишь так называемых аналитических органов низкого уровня – секций, прежде чем тот или иной документ представлялся в КНШ, он должен был визироваться в видовых министерствах либо в инстанциях, причастных к содержанию документа. Это вело к значительным задержкам в представлении документов.
Осознание данного факта в том числе явилось поводом к формированию в рамках ОРК авторитетного органа – упомянутого Штаба ОРК, а по сути, в нашем понимании – Управления информации ОРК. Основу разведки, подчеркивает упоминавшийся Маклахлан, составляют сбор и учет информации. Разведывательная же информация – плод коллективного труда высококлассных специалистов. Таким коллективом и стал в конце концов Штаб ОРК. Новая практика, убыстряя весь процесс, нисколько не отражалась на качественном уровне подачи материала. Так, на заседаниях штаба без предварительного обсуждения не принималось ни одного документа. Каждый мог подвергать критике любой проект, предложенный кем-либо из коллег. Секретариат отрабатывал каждую формулировку проект, и только после этого переработанный проект документа представлялся руководству ОРК.
На практике это выглядело следующим образом. С началом Второй мировой войны и вступлением в нее Великобритании каждое утро перед началом заседания в 10.00 КНШ получал сводки по текущей обстановке от ОРК, затем время представления ежедневных докладов по обстановке (оперативные сводки) было перенесено на 17.30. Параллельно МИД направлял свои сводки в Объединенный комитет планирования в 9.30 и к 20.15, который, в свою очередь, составлял сводный документ для КНШ. Кроме этого разведчики из видов ВС отвечали за еженедельные сводки по обстановке на суше, на море и в воздухе соответственно и через ОРК направляли их в ОКП, а оттуда единым документом – в КНШ. На основе всех этих документов ОРК готовил собственную объемную еженедельную разведсводку с определенными выводами. Криптографы из Блэтчли-Парк готовили и направляли руководству страны свои документы отдельно.
Объединенный разведывательный комитет в годы войны работал не только в интересах военно-политического руководства, что называется, на стратегическом уровне. На нем лежала и довольно обременительная задача по информированию войск в различных регионах о противнике путем рассылки специально предназначенных для них ежедневных и еженедельных сводок.

ОСОБОЕ ВНИМАНИЕ ТОПОГРАФИИ
Именно в связи с задачей обеспечения войск нужной им информацией связана история с формированием в рамках ОРК специальной топографической службы. Впервые вопрос о необходимости такого органа был поставлен морскими разведчиками в начале войны в Европе. К своему удивлению, они «вдруг» обнаружили, что даже проблема десантирования в Норвегии, не говоря уже о других регионах мира, не может быть качественно решена без доскональных знаний об особенностях побережья, режиме приливов и отливов, обустройстве мест высадки, дорогах, ведущих в глубь страны и т.д. и т.п. Попытки найти соответствующие материалы либо карты, казалось бы, даже такой известной для британцев страны, как Норвегия, привели лишь к справочнику Бедекера 1912 года, как оказалось, весьма неточному и неполному. Моряки в инициативном порядке образовали в своем разведуправлении специальный отдел – 6-й, на который и возложили всю ответственность за решение данного вопроса. Несмотря на то что отдел первоначально состоял всего лишь из трех человек и располагался в явно не приспособленном помещении (бывшая туалетная комната Адмиралтейства), прецедент был создан! Уже в мае 1940 года подобные структуры, несмотря на «иждивенческие настроения» и даже сопротивление сухопутчиков и летчиков, были созданы в разведуправлениях других видов ВС. Затем был сформирован и аналогичный по решаемым задачам подкомитет в ОРК, статус которого в феврале 1941 года был повышен до отдела. Личный состав в эти структуры набирался из числа гражданских научных сотрудников данного профиля и студентов Кембриджа и главным образом Оксфорда, куда в конце концов ближе к университетскому картохранилищу и лабораториям, и переехал отдел.

РЕВНОСТЬ КОЛЛЕГ И ПРОБЛЕМЫ ДОВЕРИЯ
Рост авторитета ОРК не мог не вызвать «ревностного» отношения к нему со стороны так называемых военных стратегов из Объединенного комитета планирования. Упоминавшийся специалист в области истории спецслужб Маклахлан в этой связи подчеркивает, что у старших офицеров оперативных планирующих органов традиционно существовали и продолжают существовать подозрения и недоброжелательное отношение к разведке. Им свойственно отдавать предпочтение своим собственным оценкам, а по существу, домыслам. Оперативники, рабочие помещения которых размещались во время войны в правительственных зданиях в центре Лондона, до поры до времени даже противились переезду ОРК в соседние апартаменты, мотивируя это якобы второстепенной, «обслуживающей ролью разведчиков», хотя это явно противоречило здравому смыслу. Стоило больших трудов разведке и результатов в ее работе, чтобы доказать обратное, и больших усилий по завоеванию доверия и авторитета у своих коллег-операторов и в КНШ в целом. Лишь в 1943 году ОРК «позволили» переехать в апартаменты, расположенные вблизи мест дислокации правительственных органов.
Ситуация вокруг проблем, связанных с доверием к разведке, усугублялась ее периодическими крупными провалами, выражавшимися в некачественном анализе и соответственно неправильной оценке планов и неточном прогнозе действий противника. Так, уже после войны достоянием гласности стали факты, например, серьезных просчетов британской военной разведки относительно оценки способности итальянцев и немцев к сопротивлению в Южной Италии, неучете потенциала немцев для организации контрнаступления в Арденнах и др. Кстати, как признают сами британцы, их «образцовая разведка» в последующем прозевала, например, блокаду Западного Берлина, вторжение Северной Кореи в Южную и вмешательство Китая в Корейскую войну.
Эти факты не могли не настораживать британское военно-политическое руководство и особенно «архикритика» разведки премьера Черчилля. Он сам, любитель «тайных операций», безоговорочно доверял только материалам перехвата и дешифровки переписки германских руководителей и военачальников, поступавших к нему из Правительственного центра связи. Но и в этом случае Черчилля не интересовал анализ переписки, осуществляемый специалистами из соответствующих подразделений Центра и их резюме. Он предпочитал собственные оценки необработанного, «сырого» материала. Аналогичным образом британский премьер относился и к «выходным документам» из ОРК, порой требуя «выложить на стол» первичную информацию. Таким же подходом к проанализированной разведчиками информации зачастую грешил британский фельдмаршал Монтгомери, принимавший то или иное решение, а затем уже выслушивавший мнение своего начальника разведки либо вообще полагаясь только на материалы криптографов из Правительственного центра связи, но при этом стараясь, чтобы никто не догадался об истинных причинах его «правильного предвидения» и «мудрости принимаемых им решений».

УДАЧНАЯ МОДЕЛЬ
По мнению британских и других западных специалистов, модель Объединенного разведывательного комитета была «вполне удачной». ОРК, появившись перед началом Второй мировой войны, постепенно «созревал» в ее ходе, чтобы к концу военных действий якобы достигнуть совершенства. Об этом могут свидетельствовать «внушительные» статистические данные, приведенные в исследовании историка британских спецслужб М.С. Гудмана «Официальная история Объединенного разведывательного комитета», опубликованном в 2016 году: с сентября 1939 года до победы над Японией в августе 1945 года комитет провел в общей сложности 391 заседание «в верхах»; подготовил 729 информационно-аналитических материалов, объемом больше 5 страниц каждый; произвел 5295 минут протокольных записей; составил многие тысячи ежедневных и еженедельных обзоров.
Во время войны британский ОРК экспортировал свою модель во многие страны мира, включая прежде всего США, где после долгих прикидок и консультаций с Лондоном была создана система разведорганов, во многом напоминавшая британскую. Параллельно с постоянным совершенствованием организации разведки и методов работы в Центре в рамках всей Британской империи, на подконтрольных территориях, в доминионах и колониях была сформирована иерархическая структура с головным ОРК наверху – в Лондоне. С началом войны британский ОРК был создан в Вашингтоне, который существовал фактически до появления в США такого монстра, как ЦРУ, и организации взаимодействия спецслужб обоих государств на новой основе. В 1943 году свой ОРК был создан в Канаде, но, как вскоре стало очевидно, всего лишь с целью обслуживания британских интересов. Филиал центрального ОРК был создан в Алжире в 1943 году и в Каире – в 1944 году. К концу войны появился региональный ОРК в Германии (который, кстати, просуществовал до 1990 года). Приблизительно в то же время региональный ОРК был создан и в Австрии.
Следует отметить гибкость разведсистемы британцев. Некоторые из региональных представительств не дожили до конца войны, другие постепенно сокращались по мере снижения своей полезности, третьи «возрождались». При всем при этом соблюдался важный принцип: поскольку по своей сути ОРК – это орган военной разведки, его сотрудниками были военнослужащие со всеми вытекающими отсюда последствиями, выполнявшие задачи в первую очередь в интересах британских ВС.
Через некоторое время после окончания Второй мировой войны региональные ОРК на Дальнем и Ближнем Востоке не только не были расформированы, но даже усилены за счет сотрудников из Центра и получили более широкие полномочия. Этому способствовала развернувшаяся холодная война. Иногда данные комитеты даже называли «ОРК на ТВД». Дальневосточные представительства британского комитета быстро наладили связь с созданными якобы независимыми национальными разведслужбами Австралии и Новой Зеландии, что являлось зримым свидетельством усиления координации действий англосаксонских государств в целом.
Помимо указанных выше существовали и другие, менее крупные региональные представительства лондонского Центра. В 1947 году был создан региональный ОРК на Ямайке, сфера деятельности которого охватывала Центральную и Южную Америку. К тому времени в еще не освободившихся британских колониях существовали так называемые локальные разведывательные комитеты, формально подчинявшиеся местным губернаторам и выполнявшие задачи по разведобеспечению контингентов ВС, развернутых на этих территориях. В 1948 году такие комитеты были созданы на Барнео, в Сараваке, Брунее, Малайе, Сингапуре и в Гонконге. В эти же годы была развернута сеть локальных комитетов в целом ряде британских колоний в Африке, а также дополнительно в зоне Персидского залива. Работа в региональных и локальных комитетах считалась важным и необходимым этапом на пути продвижения к высоким должностям в Центре. Так, указывает историк британских спецслужб Гудман, по меньшей мере трое председателей ОРК в Лондоне в годы холодной войны сначала служили в системе комитетов либо на Ближнем, либо Дальнем Востоке.
Британские исследователи спецслужб извлекли целый ряд уроков из деятельности военной разведки в годы Второй мировой войны. Один из них, как они считают, самый важный и очевидный, состоит в том, что разведка неделима. Всякая подозрительность и соперничество между видами ВС в области разведки недопустимы. Это якобы однозначно и доказал опыт разведдеятельности объединенной военной разведки Великобритании в годы войны и в последующий период. Только поэтому, подчеркивает упоминавшийся специалист Гудман, «Объединенный разведывательный комитет воистину предстал неотъемлемой и весьма важной частью государственного управления страны».

Один из первых планов покушений на Ф.Кастро больше напоминает сюжет не очень хорошей мелодрамы. В дело была вовлечена бывшая любовница Кастро Марита Лоренц, на обиженных чувствах которой и задумали сыграть «Бойцы невидимого фронта», уговорившие ее отомстить за случившийся разрыв. Задумка состояла в том, чтобы М.Лоренц отравила бывшего возлюбленного с помощью ядовитых капсул. Однако, по одной версии, яд растворился в тюбике с кремом, куда женщина спрятала ампулы, а по другой она просто передумала в последний момент.
Следующей попыткой отравления считается случай в ресторане, где обычно обедал Ф.Кастро. Официант должен был подложить яд в тарелку Кастро, но неожиданно был уволен из ресторана. Это преступление было спланировано американскими мафиози, которые враз лишились источника доходов от работы игорных и других увеселительных заведений Кубы, монополизированных кубинским революционером. Ликвидация Кастро была поручена гангстеру Сантосу Траффиканте, который и доставил смертоносный яд в Гавану.
В апреле 1961-го пятеро автоматчиков атаковали машину Кастро на одной из узких улочек Гаваны. Автомобиль был изрешечен пулями, но сам Кастро чудом остался цел.
Затем была предпринята попытка предложить заядлому курильщику Фиделю коробку сигар, пропитанных сильнодействующим ядом. Но, как можно догадаться, план не сработал.
Отравленное автоматическое перо со встроенным микрошприцем, укол которого не чувствителен для человека – чем не средство умерщвления со страниц детективных романов Агаты Кристи? Кубинский чиновник Роландо Кубело, завербованный американскими спецслужбами в начале 1960-х гг., именно с помощью него должен был убить Кастро. В награду ему пообещали предоставить политическое убежище в США. Кубело был разоблачен кубинской контрразведкой и попал за решетку.
Ф. Кастро в свободное время любил проводить время на пляже, и американская разведка подготовила план, согласно которому в одной крупной морской раковине была замаскирована взрывчатка. Однако шторм сорвал покушение.
В 1963 г. американский адвокат Джеймс Донован отправился на Кубу, чтобы провести переговоры с Кастро об освобождении группы граждан США из кубинской тюрьмы. Презент, который Донован намеревался вручить кубинскому лидеру – акваланг – оказался, по мнению адвоката, слишком дешевым, и он купил более дорогой подарок для Ф.Кастро, а акваланг оставил себе. Конечно, он не мог знать, что баллоны акваланга были заведомо заражены туберкулезной палочкой представителем ЦРУ. Через некоторое время Донован скончался.



Также существовало множество проектов ЦРУ, направленных на дискредитацию Кастро. К примеру, была задумка обработать наркотическими веществами помещение радиостанции, где должен был выступать Фидель. В перспективе Ф. Кастро должен был, надышавшись парами наркотика, говорить, мягко говоря, не совсем то, что планировал донести до слушателей изначально. Из той же серии — сигары, начиненные мощным галлюциногеном. Их намеревались предложить кубинскому вождю перед публичной речью.
Существовал даже вероломный план по лишению Фиделя Кастро его знаменитой бороды. Американские специалисты решили, что лысый вождь уже никем не будет восприниматься всерьез, и планировали  обработать стельки ботинок Фиделя солями таллия — сильнодействующим средством для удаления волос.
К счастью для Кастро, ни одна из вышеперечисленных идей не была реализована на практике.
В ноябре 1971г. Ф.Кастро нанес дружественный визит в Чили. Тут то и начинается «чилийская погоня» ЦРУ за их постоянно ускользающей жертвой.
Планировалось совершить убийство Кастро во время пресс-конференции. В телекамеру была вмонтирована автоматическая винтовка, с помощью которой двое агентов из ЦРУ намеревались «щелкнуть» кубинского лидера во время его выступления. Однако за час до начала операции с одним из убийц случился приступ аппендицита, а второй не решился действовать в одиночку.
Затем по пути следования кортежа Кастро был установлен грузовик, начиненный четырьмя тоннами динамита, но механизм часовой бомбы заржавел и вышел из строя.
На обратном пути из Чили в Гавану самолет кубинского лидера должен был совершить транзитную остановку в Лиме. В аэропорту его уже поджидал отряд вооруженных наемников. Это кажется невероятным, но в последний момент команданте принял решение совершить посадку на другом аэродроме.
Всего 638(!) попыток убийства Фиделя Кастро известно на сегодняшний день. Их подробное описание можно найти в книге бывшего шефа кубинских спецслужб Фабио Эскаланте «638 способов убить Кастро». Безуспешные попытки умертвить Кастро обошлись американским налогоплательщикам в 120 миллионов долларов.
Из всех американских президентов во время правления Ф. Кастро только Джимми Картер не предпринимал попыток его убийства в силу своих религиозных убеждений.
Сейчас на Кубе любят вспоминать такой случай: когда Фиделю подарили галапагосскую черепаху, он спросил, как долго она живет. «400 лет», — ответили ему. Команданте пошутил: «Вот так всегда с домашними животными — только к ним привыкнешь, они умирают у тебя на руках».

В относительно тихой Венгрии это событие стало общегосударственным скандалом. А политическую, военную и шпионскую составляющую ему добавила личность старика, не пожелавшего сдаться без боя. Дьёркёш шестнадцатилетним юношей принял активное участие в венгерском восстании 1956 года – такие мальчишки тогда составляли основу нескольких повстанческих отрядов. После разгрома восстания он попал в тюрьму, где по случайности оказался в компании «нилашистов» – членов фашистской Партии скрещенных стрел, ориентированной на гитлеровские идеи. Так Дьёркёш проникся идеями национал-социализма в его венгерском изводе, которые сейчас принято называть «хунгаризмом». Это весьма пестрая смесь теорий венгерской исключительности, антиглобализма, антикапитализма, антисемитизма и еще нескольких «измов», причем в современной венгерской политической мысли принято считать, что «хунгаристские» партии невозможно вписать в традиционную систему «правые-левые». Они стоят над привычными категориями, поскольку одновременно могут использовать фашистские, сталинистские и маоистские термины, подходы и оценки.
Выйдя из тюрьмы, Дьёркёш вел тихую полуподпольную жизнь, а расцвел в период «перестройки» (в Венгрии не переносят заимствованных слов и даже для этого советского крылатого термина придумали свой – rendszervaltas). В 1989 году он основывает первое в послевоенной Венгрии официально зарегистрированное национал-социалистическое движение, которое в 1992 году окончательно оформилось в партию «Венгерский национальный фронт». Политическая активность Фронта шла ни шатко, ни валко, к 2000 году о нем стали забывать, а к сегодняшнему дню он фактически превратился в клуб по интересам. Его члены периодически устраивают шествия, а основным их занятием стали игры типа страйкбола и «летние спортивные праздники» – полувоенные массовые состязания, которые проводились за домом Дьёркёша на Орлином холме. Жители городка Бёнь и окрестностей приглашались посмотреть и принять участие. Некоторые соседи писали жалобы, поскольку шумно и грязь разводят. Словом, типичное маргинальное объединение для неустойчивой молодежи, руководимое крепким пожилым человеком с тяжелой судьбой.
Все перечисленное не повод ломиться в дом со стрельбой. Задним числом «комитетчики» пояснили, что планировали провести обыски сразу в восьми зданиях, принадлежащих ВНФ, в которых таки нашли оружие как венгерского, так и российского производства. Три года назад у старика трагически погиб 42-летний сын Чаба – один из идеологов «семейного» Национального фронта, который фактически и руководил этой организацией, будучи фигурой более харизматичной, чем его отец. Чаба любил кататься на моторках по озеру Балатон, что его и сгубило, а старик после смерти старшего сына сильно сдал, ему мерещились заговоры еще более страшные, чем прежде, потому агенты могли бы и спрогнозировать яростное сопротивление со стороны ветерана хунгаристского движения, обвинявшего власти в убийстве любимого сына. И они знали, что в доме есть оружие.
Ни МВД Венгрии, ни Национальный следственный комитет, ни даже антитеррористическая служба так до сих пор и не смогли объяснить, зачем агенты приехали к Дьёркёшам. Правоохранительные органы страны ведут себя так, будто это было совершенно нормальное явление, и выясняют отношения между собой – кто же все-таки виноват в смерти майора Палвёдьи, объявленного теперь героем. Несколько позже в венгерских СМИ была высказана версия, что Иштвана Дьёркёша якобы собирались допросить по делу о взрыве на будапештской улице Тереза Кёрут, где 24 сентября этого года сработало небольшое самодельное устройство, которое ранило трех человек, двое из которых – полицейские парного патруля. Полиция сразу заявила, что, скорее всего, именно патруль был целью бомбиста, и категорически открестилась от исламистской версии. На данный момент следствие еще никуда не продвинулось.
Следующая версия с точки зрения обвинения была серьезней. Центр по борьбе с терроризмом задержал двух восемнадцатилетних парней, принадлежавших к так называемой Венгерской национальной армии – совсем уж маргинальной фашистской группе, по структуре сходной с первыми отрядами СС и проповедующей некий «белый террор» в его то ли анархистском, то ли салашистском понимании, они и сами, похоже, не определились. Их «фюрер» (по-венгерски точнее «офицер», tiszt) Ференц Орошхази обожает эффектные выступления, черные одежды, широкие пояса и хрестоматийные фразы типа «Мы идем другой улицей!». В реальности эти «белые террористы» даже скворечник взорвать не смогут, но именно их антитеррористический центр обвинил ни много, ни мало в подготовке покушения на премьер-министра Виктора Орбана. Два малолетних придурка якобы планировали убить премьера в момент посещения им школы, в которой они учились. Этого разоблачения оказалось мало, и проправительственная, крупнейшая в Венгрии газета Nepszabadsag, ссылаясь на свои источники, рассказала, что малолетки не только состояли в ВНА, но и симпатизировали «Венгерскому национальному фронту» и лично Дьёркёшу. Никаких реальных доказательств приведено не было.
Казалось, что на этом фантазия венгерских борцов с терроризмом и заговорами должна исчерпаться. Но впоследствии в СМИ просочилась информация о «близкой связи» старого Дьёркёша и неких сотрудников российского посольства.

«Люди в форме ГРУ»
По законам распространения слухов вброс стал быстро обрастать деталями – как правдоподобными, так и футуристическими. И вот, наконец, Служба информации МВД предоставила журналистам выборочные данные со счетов Дьёркёша и распечатки его телефонных переговоров, а в FT появился большой материал. Утверждается, что некие сотрудники российского посольства частично спонсировали турниры по страйкболу под эгидой ВНФ, а порой сами в них участвовали. В более поздней версии уже напрямую утверждается, что это были сотрудники ГРУ. Но какой им с того интерес? Предположение, что злобные русские грушники (так и пишут, новое слово изобрели – GRUsok) под видом полувоенной молодежной игры готовили диверсионный отряд в тылу НАТО, не поддерживается даже самими венгерскими контрразведчиками. Но и предположение, что сотрудники российского посольства лишь от скуки и безделья решили пострелять шариками по ультраправым, тоже не выглядит трезвым.
Венгерская контрразведка считает, что резидентура ГРУ в Будапеште спонсировала весь этот цирк в оперативных целях, благо в страйкбол играли не только пацаны с окраин, но и вполне солидные офицеры венгерской армии, сотрудники структур НАТО и прочие секретоносители, а это представляет собой угрозу национальной безопасности Венгрии и НАТО в целом. И надо признать, что эта красивая версия имеет право на жизнь, прецеденты в мировой истории разведок были. И элитные школы верховой езды организовывали, и кулинарные курсы для жен дипломатов, и даже целые гостиницы на курортах, популярных среди военнослужащих НАТО. Смущают только особо смачные детали. Например, венгерская сторона указывает, что в страйкбол играли некие люди в «форме ГРУ». Но вполне возможно, что кто-то по собственной инициативе мог купить для нужд страйкбольного клуба с десяток камуфляжных костюмов. Такое тоже случается.
В самой Венгрии, как это ни удивительно, связь до сих пор неназванных сотрудников российского посольства со страйкбольным клубом воспринимается как второстепенная история. Ее раскручивают исключительно с подачи контрразведки и Национального следственного комитета – структур, не слишком самостоятельных уже по природе своего образования, не говоря уже о том, что большинство их руководителей так или иначе проходили обучение в США или Германии. При этом их как-то не смущает, что «секретоносители», за которыми охотились российские шпионы, открыто участвовали в мероприятиях организации, которую в Венгрии считают неонацистской. Получается, солидные офицеры венгерской армии и сотрудники НАТО разделяют «хунгаристскую» идеологию? Или игры на свежем воздухе отдельно, а «Венгерский национальный фронт» со стариком Дьёркёшем все-таки отдельно? Важно то, что раскручиванием темы «влияния России на ультраправые организации» заняты те же люди.
При этом венгерская общественность куда более озабочена возросшей активностью маргинальных группировок, чем антироссийской шпиономанией. Даже оппозиционные правительству Орбана политики и эксперты (например, адвокат Жолт Мольнар или политолог Петер Крекё) открыто говорят, что не связывают смерть полицейского с какими-то внешнеполитическими факторами. А само наличие «российских шпионов» в Венгрии не удивительно. Как и венгерских в России. В то же время бывший премьер-министр Ференц Дьюрчань и ряд других пробрюссельских политиков Венгрии продолжают утверждать, что «российские шпионы работают беспрепятственно», а Будапешт превратился в «маленькую Москву» (Дьюрчань, видимо, забыл, как его самого принимали в Москве, когда ему срочно требовался газ).
Министр иностранных дел Венгрии Петер Сийярто от подробных комментариев воздерживается. И заявил лишь, что будет ждать официальных отчетов от соответствующих ведомств, дабы выработать некие дипломатические шаги. Или – не выработать. Складывается впечатление, что Венгрию пытаются искусственно втянуть в надуманный дипломатический конфликт с Москвой, в котором Будапешт совершенно не заинтересован. Не заинтересовано не только правительство, но даже и большая часть венгерского общества, для которого традиционные еще с 1848 года антироссийские настроения уже не актуальны.
Кстати, проблема маргинальных националистических движений в Венгрии существует давно. Некоторая «чужеродность» мадьяр в центре Европы, изолированность национального характера, языка и культуры, вечные конфликты со всеми соседями вокруг, 300 лет турецкого террора и насилия Габсбургов – все это раз за разом провоцировало всплески экстремизма. Это привычный фон национальной политической жизни, который сейчас серьезно отягощен еще и кризисом с беженцами. Но это – внутренняя проблема Венгрии, «пристегивать» к которой «российских шпионов», играющих в страйкбол, может только человек заинтересованный. А таких надо за руки ловить, чтоб неповадно было.

Идёт война холодная…
Люди любят читать шпионские романы, биографии разведчиков тоже многим щекочут нервы. Биография сэра Олдфилда читается как шпионский роман, поскольку самые активные годы его профессиональной жизни прошли в разгар холодной войны. И своей блестящей карьерой он не в последней степени обязан полковнику ГРУ СССР Олегу Пеньковскому.
В Советском Союзе Пеньковского считали одним из самых злобных предателей Родины. Он был приговорён в 1963 году к смертной казни и расстрелян. Предателем считается Пеньковский и в современной России. Но западные историки и политологи называют Пеньковского героем, который, как считается, фактически предотвратил ядерную войну между СССР и США в период Карибского кризиса 1962 года, когда Никита Хрущёв начал размещать советские ядерные ракеты на Кубе. «Мы не скоро узнаем всю информацию, которую передал Пеньковский английской разведке. Может быть, мы никогда всего не узнаем», – написал известный английский журналист и исследователь спецслужб мира Ричард Дикон в первой биографии Олдфилда, которая появилась в 1985 году.
О роли Олега Пеньковского в сложных отношениях между Генеральным секретарём ЦК КПСС Никитой Хрущёвым и американским президентом Джоном Кеннеди написаны десятки книг и сотни статей. И будут написаны ещё десятки работ, как только американцы или англичане рассекретят новые документы. Потому что уж очень драматичная сложилась тогда ситуация в мире.
В октябре 1960 года ЦРУ получило из СССР информацию о том, что Никита Хрущёв хвастался на встрече с лидерами компартий социалистических стран огромными запасами у СССР ядерных ракет. Двести таких ракет способны полностью уничтожить Великобританию, Францию и Германию, а триста других – разгромить Америку. «У нас столько этого оружия, что часть его мы переплавили на тракторы, – якобы хвастался Хрущёв, – передавали из Москвы». В то же время в ЦРУ поступали из Москвы сообщения, что Хрущёв просто блефует, «играет на публику» чтобы поднять свой авторитет среди лидеров компартий социалистических стран. На самом деле у СССР ракет мало, нет желания начинать войну, да и экономически вести войну коммунисты не в состоянии.






Письмо полковника ГРУ
В июне 1960 года на Москворецком мосту в Москве некий человек подошел к группе американских студентов и попросил их передать письмо в посольство США. Просьбу незнакомца выполнили. В посольстве увидели, что в письме подробно описано, как буквально за месяц до этого над Свердловском был сбит американский разведывательный самолёт У-2, которым управлял пилот Гэри Пауэрс. В конце письма автор заявлял, что может рассказать американцам ещё много интересного. Но, поскольку на улицах Москвы слишком много агентов КГБ, он предлагал передавать сведения через телефонные будки. В определённом районе американцы должны будут пометить будку условным знаком, нарисованным мелом, и там же они смогут получить передачу от «доброжелателя».
В ЦРУ начали гадать, что это – провокация? Попытка внедрения агента КГБ? Но шанс не захотели упускать, решили рискнуть и встретиться с автором письма. Технически это было сложно. В посольстве США в Москве не было ни одного оперативного работника ЦРУ. Послали оперативника из Вашингтона. Но московская архитектура и узкие улочки настолько смутили агента, что у него началась паранойя, и он запил. Второй раз попробовали связаться с автором письма на Международной выставке в Москве. Не удалось и на этот раз. Но на той же самой выставке автор письма, Олег Пеньковский, познакомился с английским бизнесменом Гревилом Винном. Полковник Главного разведывательного управления Пеньковский работал тогда «под прикрытием» как заместитель начальника Управления внешних сношений Государственного комитета по координации научно-исследовательских работ при Совете министров СССР, и присутствовать на международных выставках входило в круг его прямых обязанностей.
Бизнесмен Гревил Винн был предприимчивым парнем из шахтёрского Уэльса, из тех, кто очень старается заучить манеру произношения, принятую в высшем английском обществе для продвижения своего бизнеса. По совпадению, незадолго до поездки в Москву у него был разговор с сотрудником МИ-6 Артуром Фрэнксом, который предложил ему «сделать немного чего-нибудь хорошего для своей страны». Когда в МИ-6 и ЦРУ поняли, что Винн сообщает об уже известном человеке, то разведки двух стран решили объединить усилия и создали совместную группу для работы с Олегом Пеньковским. Со стороны англичан в группу входил легендарный тогда Гарри Шерголд, который не так давно до этого разоблачил советского «крота» в МИ-6 Джорджа Блейка. Гревил Винн стал связным с Пеньковским. Вскоре он сообщил начальству, что Пеньковский будет несколько дней работать в Лондоне, на советской промышленной выставке.
 
Появление Алекса
В Лондоне разговор с агентами ЦРУ и МИ-5 Пеньковский начал с упрёков – почему с ним так долго не могли встретиться? Ему объяснили, что этого требовали меры безопасности. Пеньковский сказал, что у него есть всего два часа, а потом товарищи заметят его отсутствие. Вначале разведчики выясняли его биографию, послужной список, и, главное, причины, почему он решил сотрудничать с западными разведками. «Стать солдатом королевы Елизаветы и президента Кеннеди», – как Пеньковский высокопарно выразился. После того как Пеньковский доказал, насколько он высокопоставленный офицер и к каким важным секретам имеет доступ, он «вывалил» информацию, которая «ошарашила» разведчиков, по их собственному признанию.
На Западе тогда были убеждены, что у Никиты Хрущёва «дьявольское» количество ядерных ракет и желание их применить. «Нет ничего более далёкого от правды, чем это убеждение», – говорил Пеньковский. По его словам, СССР очень отставал от Запада по вооружениям и к войне абсолютно не готов. Он уверял, что только одна треть из миллиона членов КПСС предана партии и что-то делает. У молодёжи нет желания воевать, они бунтуют из-за отсутствия в магазинах продуктов. В завершении встречи Пеньковский высказал желание «поклясться в верности». «Но такие клятвы мало что значат в мире международного шпионажа, – пишет Мартин Пирс в книге «Шпион». – На следующий день вместо клятвы он подписал контракт, подтверждающий, что будет обязан отныне продавать свою Родину».
В тот же день Пеньковскому показали больше 7000 фотографий советских граждан, из которых почти 700 он опознал как сотрудников КГБ и ГРУ, некоторые из них работали в посольстве в Лондоне. Пеньковский должен был поехать на Север Британии, в Лидс, там открывалась следующая советская выставка. Повёз его туда коллега-«бизнесмен» Гревил Винн и чуть не отправил на «тот свет»: сначала он угостил Пеньковского настолько холодным пивом, что у него начались почечные колики. Затем Пеньковский еле-еле спасся во вращающихся дверях отеля.
Дальнейшее общение показало, что Пеньковскому очень нравятся соблазны английского капитализма. Агента Майка Стокса послали за костюмами и рубашками в шикарный магазин «Харродс». Американцы согласились платить Пеньковскому 1000 долларов в месяц на счёт «до востребования». А ответственный за финансы в МИ-6 выдал Винну 50 фунтов, чтобы они с Алексом, так они назвали Пеньковского, проводили вечера в клубах с танцующими девицами. Пеньковскому так же вручили несколько шикарных подарков для его начальников в ГРУ и предоставили тщательно отмеренную «разведывательную» информацию, чтобы он предъявил начальству «результаты работы» за границей.
Пеньковскому нравилось «поторговать» своей значительностью, и он потребовал встречи с королевой, премьер-министром, или лордом Маунтбаттеном, главой Штаба обороны Британии. Агенты очень удивились. Но всё же с Пеньковским встретился глава МИ-6 Дик Уайт. Он удовлетворил самолюбие «русского» уверением, что королеве нравится его деятельность, а лорд Маунтбаттен приносит извинения за то, что не может с ним встретиться. После этой встречи Алекс вернулся в Москву с миниатюрной фотокамерой «Минокс» и разработанным в МИ-6 планом по передаче материалов.
Представительство МИ-6 в Москве возглавлял тогда Родерик Чисхолм. Официально он работал начальником визового департамента посольства Британии. Было решено, что в назначенное время Жанетт, жена Чисхолма, будет гулять с тремя их детьми в определённом месте Москвы. С детской коляской. Пеньковский будет проходить мимо, заинтересуется младенцем в коляске и даст ему маленькую коробку конфет, в которой будет спрятана отснятая плёнка. Первую плёнку он передал уже 2 июля 1961 года. А уже 11-го она была у президента Кеннеди, настолько важной на ней была информация. Эти встречи повторялись много раз. Это была огромная опасность для Жанетт Чисхолм и её детей. В том числе и потому, что Чисхолмы были знакомы с Джорджом Блейком, который много лет работал на советскую разведку внутри МИ-6. После разоблачения Блейка осудили на 42 года тюрьмы.
 
«Немного не в себе»
Когда Пеньковский встречался с офицерами ЦРУ и МИ-6 сэр, Олдфилд работал в Вашингтоне. Он выполнял одно из самых важных поручений за всё время своей карьеры в МИ-6 – налаживал сотрудничество между английской и американской разведками. Отношения между этими разведками всегда были довольно напряжёнными. Тактичному дипломату сэру Олдфилду напряжённость эту удалось немного снизить. Но после побега в СССР сотрудников Агентства национальной безопасности США (АНБ) Уильяма Мартина и Бернона Митчелла взаимная подозрительность и неприязнь резко возросли. Сотрудники АНБ рассказали в Москве, что эта спецслужба Америки перехватывает секретные правительственные сообщения не только потенциальных противников, но и ближайших союзников, в том числе и Великобритании.
Тем временем 18 июля Пеньковский снова был в Лондоне на советской торговой выставке в престижном выставочном центре Эрлс Корт. И снова встретился с командой агентов. Он привёз уже более детальную информацию о советских военных планах и возможных стратегиях. Представленная Пеньковским информация могла бы дать явные преимущества американскому президенту Кеннеди в «покере холодной войны». Если она была правдивой.
Расшифровку интервью с Пеньковским срочно выслали в Вашингтон. К ней были приложены мнения и оценки членов команды. Гарри Шерголд характеризовал Пеньковского как человека неуравновешенного и очень тщеславного. С этим соглашался и Дик Уайт. И добавлял, что он чувствует, что «ценный агент» – невротик, способный на большие риски, и «немного не в себе». Но нет сомнения, заключал Вайт, что его сведения «наиболее ценные, из когда-либо полученных». Морис Олдфил тоже чувствовал, что хотя Пеньковский человек довольно поверхностный, впечатлённый титулами, званиями, мишурой красивых и дорогих вещей, но он – человек искренний и не обманывает.
Совсем иначе думал Джеймс Энглтон, руководитель контрразведывательных операций ЦРУ. Один из самых авторитетных в Америке специалистов по советским спецслужбам. Он утверждал, что Пеньковский – внедрённый агент КГБ, причём очень опасный. Способный вызвать у американцев ложное чувство безопасности, которое может «вдохновить на войну с Советами». Американцы настаивали на том, что необходимо проверить Пеньковского на детекторе лжи. Но глава МИ-6 Дик Уайт возражал, полагая, что это только вызовет недоверие у Пеньковского, и добавлял, что он вообще этой технике не доверяет. Сэр Олдфилд тоже хорошо знал возможности детектора лжи и безоговорочно поддерживал шефа. Дипломатичный Олдфилд очень внимательно выслушивал теории Энглтона, даже когда заранее был с ними не согласен. Но твёрдо проводил свою линию. Но было пока непонятно, к кому будет прислушиваться президент Кеннеди.
Первый раз надёжность сведений Пеньковского пришлось проверить в августе 1961-го. В июне, на саммите в Вене, Хрущёв заявил, что он собирается «изолировать» Берлин, а если американцы будут мешать, он готов к войне. И уже 13 августа, совершенно неожиданно для ЦРУ и МИ-6, советские солдаты закрыли границу между Восточной и Западной частями Берлина и стали строить бетонные заграждения с колючей проволокой. Это было грандиозным провалом западных разведок. С Олегом Пеньковским тогда не было оперативной связи, его сообщение пришло уже после начала строительства Берлинской стены. Но послано оно было раньше всех этих событий, и в письме он о них предупреждал.
Следующий раз достоверность его сведений была проверена 1 сентября. Несмотря на неоднократные обещание не проводить ядерных испытаний, СССР взорвал ядерную бомбу в отдалённом районе центральной Азии. Пеньковский предупреждал и об этом. Американцев призывали ответить на это, но Кеннеди сопротивлялся, начиная верить, что Хрущёв блефует, просто старается усилить свои позиции на переговорах, но в реальности «советская угроза» не так страшна, как он хочет показать.
Но самые драматические события, после которых Пеньковского и назовут «спасителем мира», были ещё впереди. Карибский кризис конца 1962-го года обернулся самым устрашающим событием за все годы холодной войны.






Рождение героя
Летом 1962-го Пеньковскому-Алексу дали новый секретный псевдоним – Герой. А Морис Олдфилд стал тем человеком, который доводил полученные от Пеньковского данные до сведения американского президента. И это оказалось очень сложным делом. Он столкнулся не только с подозрительностью контрразведчика Джеймса Энглтона, но и с глобальным скептицизмом «ястребов» в окружении Кеннеди. Они были убеждены, что СССР обогнал Запад в гонке вооружений. И когда разведка пыталась доказать, что это не так, «ястребы» отказывались верить.
Специалисты из ЦРУ и из МИ-6 долго и упорно спорили, как лучше использовать Пеньковского. Американцы хотели, чтобы он снизил свою активность, аргументируя это тем, что агента могут разоблачить. Англичане были против, из-за ценности предоставляемой информации. Кроме этого они боялись, что если энтузиазм Пеньковского «укоротить», он может обидеться, и прекратить сотрудничество. Американцы предлагали платить Пеньковскому побольше и дарить ему больше подарков. Англичане возражали, что дорогие вещи, не соответствующие статусу Пеньковского, могут вызвать подозрение. Они предлагали строить отношения с ним «на профессиональных принципах».
Президент Кеннеди занял осторожную, выжидательную позицию. Но, по мнению Олдфилда, было похоже, что уже склонялся к тому, чтобы верить разведке. По её аналитическим выводам, Никита Хрущёв был крайне обеспокоен, что баланс военных сил складывается не в его пользу. У СССР были ракеты, способные поразить США, но – только Аляску, политические центры Восточного побережья были недосягаемы. Кроме этого, по сообщениям Пеньковского, Хрущёва очень тревожило присутствие американцев и англичан в Западном Берлине. И вполне справедливо беспокоило, пишет племянник сэра Олдфилда. Глава отделения МИ-6 в Бонне Дэвид Корнуэлл, например, вспоминает, как сэр Олдфилд прилетал из Америки, чтобы спланировать секретную операцию против советских военных в Берлине. Правда, данную операцию проводить не стали, но сотрудники отделения были к ней подготовлены. Кроме того, у США были ракеты в Италии и Турции, способные нанести удары по важным объектам в СССР, хотя и очень устаревших модификаций. На Западе об этом мало кто знал, об этом нигде не сообщалось.
Поэтому Хрущёв и решил использовать своего друга Фиделя Кастро. Вооружённые силы Кубы совсем недавно отразили нападение американцев в заливе Свиней. Кастро боялся, что нападения повторятся. Поэтому он разрешил Хрущёву разместить ракеты на своём острове. В июне 1962-го началась переброска на Кубу военных строителей и ракетчиков из СССР. К июлю их было на острове уже 43 000 человек. Кубинцы заявили, что ракеты предназначены только для обороны. До 1962-го в Америке не верили, что Кастро разрешит Хрущёву строить у себя военные базы. Поэтому когда американцы оказались перед новой реальностью, они стали рассматривать разные варианты реагирования: от ничего не делать до нападения и оккупации Кубы. 18 октября 1962 года Кеннеди встретился с министром иностранных дел СССР Андреем Громыко. Тот тоже заявил, что ракеты на Кубе – оборонительные. Даже без детектора лжи Кеннеди стало понятно, что Громыко говорит неправду.
 
Вторжение или блокада
Военные советники Кеннеди настаивали на вторжении на Кубу. Они были уверены, что СССР не будет вмешиваться. Но вот если советские ракеты будут на Кубе, это будет серьёзно угрожать безопасности Америки. Менее радикальные советники предлагали Кеннеди начать блокаду Кубы. Президент склонялся к блокаде. Он предполагал, что если США захватят Кубу, то Советы захватят Берлин. Но Берлин был более важным местом в стратегическом раскладе мировых сил. Куба, даже с ракетами, будет раздражителем, но не угрозой. Именно на основе анализа сведений, полученных от Пеньковского, ЦРУ подсказывало Кеннеди, что Хрущёв будет провоцировать Америку на захват Кубы. Чтобы появился повод захватить Берлин. Кеннеди нужно было поверить ЦРУ.
В биографии Олдфилда 1985 года Ричард Дикон заявлял, что решающим для Кеннеди стало мнение именно английского разведчика. Американские историки холодной войны это оспаривали. В том числе и потому, что не было документальных свидетельств. Внучатый племянник Олдфилда нашёл подтверждения в дневниках своего родственника: записи о том, какие сложные и замысловатые переговоры вёл Олдфилд с ближайшими советниками Кеннеди. Сам сэр Олдфилд перед тем, как принять окончательное решение по поводу Пеньковского, специально прилетал в сентябре 1962-го Лондон, чтобы встретиться и обсудить ситуацию с Джефрей Веллером, крупнейшим специалистом по центральной Азии и СССР, и Давидом Футманом, специалистом по коммунизму.
Кроме этого, автор книги Мартин Пирс ссылается на признание телохранителя Олдфилда, офицера специального подразделения Кена Дайера, которое тот сделал сразу после смерти шефа в кругу его семьи.
Дайер сказал: «Это был Морис. Он это сделал. Приблизительно 20-го, утром. Мы были в офисе Мориса, и ему позвонил президент. Я знал, что он знаком с президентом, но не думаю, что даже Морис ожидал его личного звонка. Президент спросил Мориса, насколько точна информация, полученная от русского. Высказав некоторые пояснения, Морис сказал, что, по его мнению, информация точная».
На заседании Совета национальной безопасности США 20 октября 1962 года было решено начать блокаду Кубы, чтобы предотвратить дальнейшие поставки оружия из СССР. Её дипломатично назвали карантином, чтобы слово не напоминало о войне. 22 октября Кеннеди обратился к нации, рассказал о советских ракетах на Кубе. Затем он позвонил премьер-министру Британии и проинформировал его о блокаде. Затем написал письмо Хрущёву, где называл принятые меры «необходимыми» для поддержания безопасности «этого полушария». Начались напряжённые переговоры, за которыми весь мир следил буквально затаив дыхание. В результате договорённостей СССР убрал завезённые на Кубу ракеты, а американцы увезли свои ракеты из Турции.






Конец героя
Но для человека, без которого Кеннеди не смог бы принять этого решения, 22 октября 1962 года стало не самым лучшим днём в жизни. В этот день Олега Пеньковского арестовали в Москве сотрудники КГБ и он оказался на Лубянке. Пеньковский сразу начал сотрудничать со следствием. Поэтому через десять дней после его ареста в Будапеште арестовали предпринимателя Винна. Их судили вместе. Пеньковского приговорили к смертной казни за измену Родине, Винна за шпионаж к восьми годам заключения, первые три года в тюрьме, и следующие пять в колонии строгого режима. Но уже через одиннадцать месяцев его обменяли на советского разведчика-нелегала Конана Молодого, разоблачённого в Америке.
Супруги Чисхолм были высланы из СССР. Несмотря на все старания английских журналистов и историков, Жанетт Чисхолм так ничего и не рассказала о своей работе с Пеньковским в Москве. Её муж Родерик собирался стать писателем и начать это ремесло с воспоминаний об их работе, когда вышел в отставку с секретной службы Её Величества. Но неожиданно умер от малярии, которой заразился в Танзании, когда возвращался в Великобританию с последнего места службы.
Чуть меньше чем за полгода до окончания процесса на Олегом Пеньковским, 22 января 1963 года, в Москву из Лондона срочно отозвали помощника военно-морского атташе СССР в Великобритании Евгения Иванова. Этот офицер был среди тех, кого Олег Пеньковский опознал по фотографиям как советского секретного агента, работавшего под дипломатическим прикрытием. Если верить историкам английской разведки, то в английской спецслужбе МИ-5 решили начать «разрабатывать» Евгения Иванова как потенциального перебежчика: уж очень буржуазный образ жизни вели в Лондоне молодой дипломат и его жена Майя, дочь председателя Верховного суда СССР Александра Горкина. Уже было известно, что у Иванова есть юная, девятнадцатилетняя любовница, Кристина Келлер. Она мечтала стать супермоделью и карьеру свою начинала на светских приёмах, которые организовывал модный лондонский остеопат и художник-портретист Стивен Уорд. МИ-5 пользовалась его услугами «чтобы найти дорожку к Иванову», как вскоре напишут газеты. Скандал разразился неслыханный, когда неожиданно выяснилось, что у мисс Келлер есть и другой любовник – Джон Профумо, государственный секретарь Великобритании по военным делам. Газеты стали писать об угрозе национальной безопасности. Профумо это стоило должности и карьеры, а «своднику» Уорду – жизни. По официальной версии он умер от передозировки наркотиками, но английский историк разведки Стефен Доррил не исключает, что его отравил агент МИ-5, так как он «слишком много знал». Кристина Келлер пыталась продать рассказ о своих любовных похождениях бульварным британским газетам. Ей даже заплатили аванс, но публиковать ничего не стали, опасаясь судебных процессов. Скандал закончился отставкой премьер-министра Великобритании, консерватора Гарольда Макмиллана.
В конце своей жизни Евгений Иванов заявлял, что отставка английского премьера и была главной целью операции советских спецслужб с участием юной супермодели Кристины Келлер. Но жена Майя, которая развелась с ним сразу после возвращения в СССР, так к нему никогда и не вернулась.
В интервью лондонской «Телеграф» автор книги «Шпион» Мартин Пирс с неохотой подвёл итоги скандалам, которые преследовали его знаменитого родственника после смерти. Он полагает, что у сэра Олдфилда были гомосексуальные отношения во время учёбы в университете. И именно об этом он признался перед смертью Маргарет Тэтчер. Мартин Пирс сожалеет, что Тэтчер рассказала об этом депутатам парламента так расплывчато, что трактовать её слова можно по-разному.
«Он был абсолютно преданным государственным служащим, – говорит Мартин Пирс, – Он заслужил нечто лучшее, чем получил».