Я просто читал книгу Хуго- Бадера "Белая горячка"
http://magazines.russ.ru/zvezda/2009/10/hu24.htmlБригада
Лена Колесова — низкорослая, с маленькой, но очень твердой шершавой рукой, в солнцезащитных очках, блондинка с перманентом в стиле рококо. Родилась 50 лет назад в тайге, выросла в палатке, а потому ей никогда не холодно. Всю зиму ходит она в осенней куртке и в высоких унтах — сапогах из оленьего меха. Эвенки вот уже много лет носят обычную европейскую одежду.
У Лены болят колени, скорее всего, от необычной для ее народа полноты. Эвенки как правило худые, жилистые и низкорослые. Кожа и волосы темные, глаза каштановые, кожа жирная. В выражении лиц что-то трагическое. Особенно мужчины смотрят хмуро, исподлобья. На плоских, лишенных растительности лицах — сердитые складки на лбу, нахмуренные с самого рождения брови. Бросишь кому теплое приветливое слово, и сто процентов гарантии, что даже не пробурчит в твою сторону.
Женщины, и старые и молодые, двигаются тяжело и неуклюже, будто несут неподъемный груз. Груди маленькие, талии нет, но раскосые глаза, к счастью, выглядят так, словно сейчас они сожмурятся в улыбке.
Лена вдова, живет с семьей в деревне Бомнак в Амурской области на востоке Сибири. Я попал к ней, в одиночку путешествуя от Москвы до Владивостока. Это был автопробег по следам книги “Репортаж ХХI века”, написанной в 1957 году, в которой рассказывалось, как будет выглядеть Советский Союз через 50 лет, то есть в 2007 году. Лена — лидер местных эвенков.
В марте 1985 года к власти в Советском Союзе приходит Михаил Горбачев. Начинается перестройка, а Лена получает должность зоотехника в родном совхозе “Ударник”. В ее бригаде номер один 17 оленеводов, в том числе две женщины, два 14-летних мальчишки и 3500 оленей.
Первый
В декабре 1991 года распался Советский Союз, а в бригаде номер один погиб Саша Яковлев. Треснул лед, когда переправляли стадо через реку.
Саша закончил летную школу в городе, там же и женился, там же у него родился ребенок. Потом развелся, вернулся в родную деревню и страшно запил. А было ему 30 лет.
В бригаде осталось шестнадцать оленеводов.
Второй
Юрию Трифонову был 51 год. 27 марта 1993 года он упился до смерти. Он был бригадиром и дядей моей Лены. Оставил вдовой Тамару. Эвенки очень редко регистрируют свои браки. Договариваются с женщиной и приводят ее в свою палатку или в дом. Вот и вся их свадьба. Они никогда не устраивают по этому поводу торжественных приемов.
Юра всю жизнь провел в тайге, у него не было даже дома в деревне, как у других оленеводов, но, когда он умер, Тамара переселилась туда и пила так долго, что ее парализовало. Она не могла ни в магазин выйти, ни даже стакан ко рту поднести, так и умерла. Оставила троих детей, не от Юры, а от первого мужа. Двое из них умерли позже, а третий, Юра-младший, — легендарная личность.
Он пастух-оленевод. Выбежал как-то раз из палатки без куртки и шапки. Был совершенно трезвый, но после длившегося несколько дней запоя. И пошел куда глаза глядят, и шел без передыху двое суток. Была с ним только одна буханка хлеба, а ночью температура падала до минус 40. Его следы заметил на своей территории русский охотник. Он был уверен, что это браконьер, а потому взял винтовку и отправился на гусеничном вездеходе по следу. Он проехал по глубокому снегу 120 километров через тайгу и только тогда догнал Юру.
Юра не знал, зачем и как долго он бежал. Знал только, что к своему стойбищу, хотя все время бежал в обратном направлении. Охотник увидел огромные от страха глаза Юры, неестественно расширенные зрачки и ни о чем не стал спрашивать. Он сразу понял — белая горячка.
После смерти бригадира в бригаде осталось пятнадцать оленеводов.
Третий
Смерть оленеводов не превращалась в какую-то особую проблему для хозяйства, потому что, как только с распадом СССР были сняты госдотации для колхозов и совхозов, стадо начало таять на глазах. Два других стада уже давно были перебиты. Совхоз “Ударник” умирал.
Забой проводили на зимнем кочевье. В 1993 году было то же самое. 29 ноября за мясом прилетели самолеты и как всегда привезли пастухам провиант. И, как всегда, много водки.
Соскучившиеся по водке оленеводы набросились на нее и пили до беспамятства, а утром около палатки нашли мертвого Сергея Софронова. Парень упился, упал, разбил голову и замерз. Был самым молодым в бригаде. Ему был 21 год. Новый бригадир три дня вез его на нартах в деревню. В Бомнаке местный врач сказал, что Сергей не замерз, а умер в результате “черепно-мозговой травмы с переломом костей черепа и повреждением головного мозга”, то есть от удара тяжелым предметом по голове.
В бригаде осталось четырнадцать оленеводов.
Четвертый
Новым бригадиром стал Сергей Трифонов, старший брат моей Лены, племянник предыдущего бригадира. Семья погибшего парня обвинила Сергея в его смерти. От отчаяния оленевод запил и пил до Нового года, протрезвел, 8 января 1994 года пошел в тайгу. В больничных документах врач записал: “Двусторонняя огнестрельная рана грудной клетки”. Ему было 38 лет, когда он погиб.
Его жена вскоре вышла замуж, но продолжала страшно пить, а муж за это немилосердно бил ее.
— Потому что он русский, — говорит ее свояченица Лена Колесова. — Только год с ним прожила, наверняка от побоев умерла. Но была весна, на реке ледоход и нельзя было отвезти на экспертизу в город. Так все и замяли.
После Лениного брата и его жены остались две малолетние дочки, которых приютили подруги матери.
Осталось тринадцать человек.
Пятый
Оленеводы провели собственное расследование и выяснили, что Сергея застрелил Володя Яковлев, старший брат Саши, того самого, что утонул тремя годами ранее. Володя — известный деревенский бандит, уже отсидевший десятку за убийство. А когда над ним нависла угроза расплаты, скрылся в тайге.
Из городка приехали милиционеры, но у них не было ни малейшей надежды поймать настоящего потомственного таежника, и поэтому объявили, что если кто его увидит, то обязан застрелить, как бешеную собаку или волка.
Амурская область большая, размером с Польшу, практически вся заросшая дикой тайгой, а территория совхоза “Ударник” занимает десятую часть области, 3,8 миллиона гектаров, так что охота на Володю длилась целый год. Только 30 декабря 1994 года его выследили и окружили бывшие товарищи по бригаде. Они даже не призывали его сдаться. А было ему 50 лет. Жил он одиноко, без семьи.
Таким образом, их осталось двенадцать.
Книга Смертей
Пьяный эвенк, бурят, монгол, тувинец, чукча — исключительно жалкое зрелище. А надо начать с того, что с ног его валит доза, после которой русский, поляк и даже немец спокойно может вести машину, а он валяется на мостовой. Коренные народы северной Азии очень плохо переносят, совсем не переносят алкоголь.
Но различия не только количественные. Русские заметили, что эвенки после водки ведут себя неадекватно. Очень точное замечание. Все, что они делают, не имеет никакой связи с реальностью. Раздеваются на морозе, прыгают с моста в скованную льдом реку, садятся на оживленной проезжей части дороги… Всегда серьезные и отрешенные, они начинают шуметь, смеяться так ненатурально, как будто их кто заставляет радоваться. Обычно всегда сдержанные, даже сухие в общении, не склонные к демонстрации чувств, не выносящие славянского разлива эмоций и русских расцеловываний, после водки делаются заискивающе слащавыми, чтобы уже секунду спустя ни с того ни с сего схватиться за нож, с которым они никогда не расстаются.
Если на улице в Бомнаке к вам пристанет пьяный эвенк, ему обязательно захочется чего-то несусветно идиотского. Чтобы, например, вы взяли его с собой в Америку, проводили к поезду на Москву (в деревне нет железной дороги) или чтоб дали ему десять тысяч рублей. Где еще в мире пьяница просит такие деньги?! Если его спросить, с чего ему в голову пришла такая мысль, то он, будучи не в состоянии ответить, полезет в драку.
Всех неславянских жителей Сибири русские презрительно называют чурками. Создают о них бесчисленные анекдоты, вроде тех, что мы придумываем о жителях Вонхоцка, а американцы — о глупых полячишках. Как и большинство анекдотов, эти тоже взяты из наблюдений за повседневной жизнью, в данном случае — за жизнью пьяниц.
В Бомнаке есть маленькая больничка с несколькими койками и один врач-пенсионер. Педиатр, принимающий роды, вырывающий зубы, делающий аборты и определяющий причины всех случаев смерти в деревне и близлежащих поселениях. Каждый такой случай он заносит в Книгу Смертей, которая ведется с 1964 года.
— Даже если тело не найдено, — говорит доктор Наталья Борисова, — как, например, в случае провалившегося под лед Саши Яковлева.
В деревушке живет (в смысле прописано, потому что многие оленеводы и охотники появляются здесь лишь на несколько дней в году) 487 человек. 208 из них — эвенки. С каждым годом детей рождается все меньше. В 2007-м их родилось только четверо.
Листаю Книгу Смертей. В среднем 10—15 записей в год. Например, в 1992-м, когда уже распался Советский Союз, доктор Наталья сделала десять записей. Трое русских умерли естественной смертью, семеро эвенков — при трагических обстоятельствах. Двое отравились алкоголем, один в состоянии опьянения выпал из лодки, 27-летняя девушка умерла, потому что имела “многочисленные переломы костей таза с повреждениями внутренних органов”, но доктор Наталья не знает, что конкретно тогда произошло. Похоже на ДТП, но здесь нет дорог. 56-летняя Лидия замерзла на деревенской улице, 45-летний Олег повесился, а 30-летний Александр погиб от пули. “Стреляная рана головы с перемещением костей черепа”.
— Они всегда стреляют под подбородок, — с грустью шепчет сестра Елена, зрелая, по-эвенкийски красивая, ухоженая женщина. — Только так можно прикончить себя из винтовки. Мой отец так застрелился. И брат. Едут в тайгу, водка кончается, они трезвеют, и вот тогда начинаются галлюцинации, белая горячка.
— А раньше меньше пили? — спрашиваю я.
— Ничуть не меньше. Но не было причин так себя убивать. И себя и других. Теперь народ обеднел, вот и перешли на свой самогон и разные достижения химии.
Сегодня я вернулся из тайги, где меня угощали техническим спиртом. Который могут приправить, чтобы сильнее взяло, например, димедролом, таблетками-транквилизаторами. После такого питья много отравлений. Замерзают, горят в палатках, хватаются за ножи…
— Русские тоже много пьют.
— Пьют, выпьют стакан и нормально ходят, а вот эвенки падают.
— И еще эта взаимная ненависть русских и эвенков, — говорит доктор Наталья. — Может, это из-за бедности? От безнадежности, бесправия, безработицы? У нас даже молодежь не может на безработных зарегистрироваться, потому что в город надо ехать, каждый месяц показываться, а это огромный путь, двое суток.
— Сколько сейчас у вас пациентов в больнице? — спрашиваю под конец.
— Один. Леночка Колесова, трехлетняя внучка Лены, у которой ты остановился. Ее мать уже два дня в запое, вот и взяли мы малышку пока что. Всегда так делаем, когда родители в запой уходят. Днем — в детском садике, ночью — у нас. Такая вот деревенская скорая помощь.
Доктор Наталья на минуту задумалась. “Когда начинали Книгу, то записывали туда людей по 70, по 80 лет. Теперь таких нет. Мужчина в 50 лет — старик, патриарх, игра природы. У 50-летних женщин старческое слабоумие. В здешних краях живут до сорока.
Шестой
Выстрелил себе из винтовки в грудь. 21 марта 1996 года. Его звали Павел Яковлев, и был он бездетным вдовцом. Он не родственник Володи и Саши, которые погибли раньше. Почти все местные эвенки носят одну из пяти распространенных русских фамилий, под которыми их записали в тридцатые годы.
Павлу было 66 лет, он был старшим по возрасту в бригаде оленеводов.
За несколько недель до смерти он жутко обварился кипятком, но не стал лечиться. Началась гангрена. Приехал из тайги в деревушку, но так и не появился в больнице. Жил как последний бомж по конуркам и углам, своего дома не было.
В бригаде номер один осталось одиннадцать оленеводов.
Седьмой
Через десять дней в четыре утра выстрелил в себя Саша Марков. Его жена побежала к Лене Колесовой, потому что в тайге привыкла, что зоотехник лечит и людей и оленей.
У Саши была маленькая ранка в груди, из которой струилась кровь. Он сидел на полу. Оленеводы терпеть не могут домашней утвари. Войдя в квартиру, они не повесят куртку на вешалку, а бросят ее под ноги. Спят и едят на полу, а если случится им сидеть за столом, залезают с ногами на стул и сидят, уперев подбородок в колени, как у печки в палатке.
Лена велела отправить раненого Сашу в больницу, но доктор Наталья Борисова не могла провести сложную операцию. Оленевод умер в машине по дороге в городок.
Таким образом, в бригаде осталось десять оленеводов.
Восьмой
В сущности — восьмая, потому что речь о Лене Софроновой, Сашиной жене. Месяц спустя, в мае 1996 года, она напилась до смерти.
Общих детей у них не было. После нее остались прижитые еще до брака 12-летняя Маша и 14-летняя Таня. Сначала они жили у тетки, а потом их отправили в детский дом. Обе страшно пьют. В прошлом году суд определил двух Таниных сыновей в детский дом.
— Как-то раз мы пришли к ней, — говорит доктор Наталья, которая состоит в деревенской социальной комиссии, — а она кормит четырехмесячного младенца из бутылки водой, слитой после варки макарон.
Осталось девять оленеводов.
Девятый
Сгорел заживо 19 июня 1996 года в палатке. Но был очень сильно пьян, потому что отмечал свое 35-летие. Его звали Гена Яковлев, родной брат Павла, который застрелился тремя месяцами ранее. Не было у него ни жены, ни детей, праздновал он свой день рожденья только с одним другом-оленеводом, а когда тот ушел домой, от печки загорелись лежавшие на полу оленьи шкуры.
Таким образом, в бригаде номер один стало восемь оленеводов.
Десятый
Саше Лихачеву было 28 лет. Жил в тайге один-одинешенек. Умер от перепоя в своей палатке в середине того самого страшного в истории бригады года.
Их осталось семеро.
Тетя Валя
— Она была нашим кошмаром, — говорит Лена Колесова, — настоящее чудовище. Худший из воспитателей в школе-интернате для эвенков. Мы боялись ее, как злого духа тайги. Мне было восемь лет, когда родители привезли меня в Бомнак и отдали тете Вале. Два месяца я плакала не переставая. Я не знала ни слова по-русски, а на нашем языке нам разговаривать не разрешали.
Первые десять дней детишки ходили в той одежде, в которой их привезли из тайги. На ногах унты из оленьей шкуры, с которой обильно осыпалась шерсть.
Тетя Валя любила поймать кого-нибудь из малышей и его головой подмести пол. Она ненавидела эвенков. Потом у нас все, в чем мы приехали с таежных стойбищ, забирали. Парки, унты, игрушки — все, что напоминало дом, и выдавали детские телогрейки, валенки, письменные принадлежности и книги. И так было каждый год. Когда я была в четвертом классе, я зимой убежала из интерната и осталась в пустом доме родителей, которые были тогда в тайге. Приехали люди из интерната и отвезли меня назад, но я снова убежала; тогда они заколотили двери и окна досками. Я убежала еще раз, отодрала доски, но меня опять забрали. И так сто раз. Дело дошло до того, что тетя Валя стала привязывать меня на ночь к кровати, и тогда я стала убегать днем, прямо из школы. Обрусили нас насильно, а теперь удивляются, что мы утратили свою культуру, язык забыли.
Даже шкуры, говорят, не умеете выделывать.
Потому что загнали нас в совхоз и ото всего отучили, всё давали. Одежду, дома, еду, а дрова подвозили к дому уже попиленные-поколотые, знай себе клади только в печку. Сибирь населяют 40 малых коренных народов, не считая таких больших, как буряты, тувинцы, якуты, которых по полмиллиона. В сумме их набирается два миллиона, но везде, кроме Республики Тува, они составляют национальное меньшинство.
Эвенков насчитывается 35,5 тысяч, но лишь 15% из них знают свой язык. Это один из самых больших народов, потому что, например, энцев осталось только 237, алюторцев 12, кереков 8, из 346 ороков только трое говорят на родном языке, а из 276 тазов — ни один. Даже дети Лены говорят только по-русски.
— Почему вы не разрешали эвенкийским малышам разговаривать на своем языке? — спрашиваю я Валентину Цайтакой, то есть тетю Валю, которая после выхода на пенсию постоянно проживает в Бомнаке.
— Если я чего-то не разрешала, так это чтобы русские и эвенки сидели в столовой за разными столами. Я их сажала вперемешку. По шести деток за стол.
— Чтобы они не могли поговорить на своем языке? — пытаюсь угадать.
— Наши дети, русские, не могли говорить по-ихнему. А вы знаете, как радовались маленькие эвенки, когда получали валенки и могли ходить одетые, как остальные дети?
— Почему эвенки так убивают себя? — спросил я старого советского педагога.
— Водка! И сразу за ножи. Даже женщины. У них, если какая никого не убьет, так вроде и не эвенка она. Лучше всего русского убить. А как крови напьется, так сразу своей становится. Мне это сама эвенка говорила, моя помощница по интернату. Окна в доме повыбивают, все разломают, а потом идут в совхоз или в сельсовет, чтобы им ремонт сделали. Или упьется такой, сядет посредине дороги и сидит. А машины должны его объезжать. А один тут глупый напился и тоже сел, на рельсы. Думал, что поезд объедет его. Здешний, бомнакский парень. Целый день ехал до магистрали, чтобы посидеть на рельсах.
— И что?
— Что-что, ноги отрезало, — смеется тетя Валя.
Одиннадцатый
В начале 1997 года, после отсидки 20-летнего срока за убийство из тюрьмы вышел Саша Романов из Бомнака. Он сразу поехал в тайгу, повидать друзей, а потом застрелил их в палатке из той самой винтовки, которую хотел у них украсть. Его очень быстро поймали. Суд приговорил его к смертной казни, но приговор не привели в исполнение, потому что на тот момент в России уже несколько месяцев был мораторий на смертную казнь. Одним из трех убитых был Сергей Романов из бригады номер один. Ему было 26 лет, и был он холостой.
Жертва и убийца не состояли в кровном родстве.
Так в бригаде осталось шесть оленеводов.
Тогда губернатор Амурской области вызвал к себе Лену Колесову, лидера бомнакских эвенков.
— И говорит, что коль скоро я такая патриотка своего народа, — рассказывает Лена, — то чтобы я взяла весь совхоз в аренду с двумя фермами, охотничьими угодьями и стадом оленей, которых осталось всего семьсот. Я не хотела взваливать на себя этот труп с долгами, в котором директора и бухгалтеры украли все, что только можно было продать, но я согласилась ради того, чтобы мой народ не потерял работу.
Первым делом она приняла в поредевшую бригаду номер один четырех молодых оленеводов.
Их стало десять...
Двенадцатый
…но всего лишь на несколько дней, потому что уже 18 февраля в деревню приехал Клим Романов.
Личность легендарная. Рассказывают про него такую историю.
Однажды он выбежал среди ночи из палатки в тайгу. После сильного запоя, и, хотя уже трезвел, выбежал без обуви, и поэтому два его сына-подростка побежали вслед за ним. Не нашли, потому что Клим схоронился на острове на реке. Парни решили вернуться днем за ним, но утром началось наводнение, которое залило весь остров. Трое суток нельзя было туда попасть, а когда вода схлынула, сыновья пошли искать тело отца. Но Клим выжил. Трое суток просидел он в холоде на дереве, имея при себе лишь бутылку водки да любимую собачку на руках.
Личность легендарная еще и потому, что не везло ему с женщинами, а вернее — это он приносил им несчастье. Первой была Женя, имевшая уже внебрачного сына Витю, а потом родила мужу сына Аркадия. Вскоре Клим застукал жену с мужчиной в постели, а точнее — на куче оленьих шкур.
Пришлось ее застрелить, отсидеть пятилетний срок, а после выхода на свободу он женился на Анне, которая была на 15 лет моложе его.
Отредактировано: Adam - 04 мар 2012 13:15:55