50 лет на Луне. Факты.Техника. Юбилей

Фрэнк Борман:
- Я никогда её не изменял, но мне было очень трудно быть откровенным, как мне кажется, так же, как и тогда ... Я просто не освещал некоторые вещи так глубоко, как вы здесь делаете сегодня.

Эммануэль Воэн-Ли:
- И когда вы были такими откровенными и честными, как сейчас, какова была реакция людей?

Фрэнк Борман:
- Я не видел никакой реакции, поэтому я   [здесь] с тобой. [СМЕЕТСЯ]

Дэвид Кестенбаум:
Когда я был научным репортером, я много лет занимался NASA. Поэтому, я взял интервью у всех космонавтов, кого смог достать. Но я всегда чувствовал, что я действительно не понимаю, как "это было" в "космосе".

Не поймите меня неправильно. Они были вежливы и умны. Но все [их ответы] были одинаковыми. Они говорили о том, как удивительно было стать невесомым, о том, что предназначение  человечества "покинуть  планету и заниматься исследованиями".

Но мне всегда казалось, что они скажут "это". Что они хотят, чтобы их боссы снова выбрали их для полета в космос, и это общая тема для таких интервью. Это то, что люди хотят услышать. И я думаю, это то, что они "чувствовали". В конце концов, для этого люди, в конечном итоге, становятся астронавтами.

Я всегда задавался вопросом, что может случиться еще, когда поднялся уже туда, испытываешь  бесконечность  вселенной и возвращаешься домой. Борман мне казался не таким, как другие. Он был астронавтом, которого я всегда хотел услышать.

Борман живет в Биллингсе, штат Монтана. Он согласился выделить пару часов, чтобы мы могли поговорить. Я полетел туда. Мы встретились в холле отеля, не имея реального плана, как узнать друг друга.

Вокруг было много пенсионеров, и я все время думал, где этот  парень, который был в космосе? Может, этот парень? В конце концов, мы нашли друг друга.

Он медленно шел, заправляя рубашку. Я читал, что, когда он был астронавтом, им пришлось потратить 45 000 долларов, чтобы сделать для него специальный шлем, потому, что его голова была больше, чем другие. Но я не знаю, она показалось мне нормальной.

Мы сели в небольшом конференц-зале. Я было подумал, не стоит ли нам использовать время нашей встречи, чтобы посмотреть "2001 год - космическую одиссею". Я подумал, что если он действительно это увидит, ему это сможет понравиться. Но это длинный фильм. Я решил взять что-нибудь покороче.

Дэвид Кестенбаум:
- Могу я показать вам кое-что и посмотреть, говорит ли оно вам вообще о чем-нибудь?

Фрэнк Борман:
- Звездный путь. Да, вот что я ... Я этого никогда не видел.

Голос за кадром фильма:
- Пространство, последняя граница. Это путешествия  звездолета (Starship) Enterprise...

Дэвид Кестенбаум
Я смотрел на Бормана, когда он смотрел фильм, но я не мог прочитать его выражения на его лице.

Голос за кадром фильма:
- ...в поисках  новой жизни и новых цивилизаций, смело залетая  туда, куда раньше никто не залетал.

Фрэнк Борман:
- Глупость какая. Я ... это меня не интересует. Прости.

Дэвид Кестенбаум:
- "Чтобы залететь туда, куда раньше никто не залетал" - это ничего для вас не значит?

Фрэнк Борман:
- Нет.

Дэвид Кестенбаум:
- Но ведь вы сами "это делали".

Фрэнк Борман:
[СМЕЕТСЯ]

Дэвид Кестенбаум
Он "действительно это сделал". Когда Борман стал астронавтом, только восемь человек были "в космосе". Аполлон 8 - миссия, в которой он был командиром... это был первый раз, когда "люди когда-либо покидали орбиту Земли".

Борман и два других члена экипажа этого крошечного космического корабля прошли весь путь до Луны. Они не приземлились. Это был, своего рода, полет "всухую" перед  посадкой на Луну.

Но, в некотором смысле, это кажется мне "более захватывающим и ужасающим". Это был первый раз, когда кто-то улетел так далеко от Земли, действительно ушел в космос, увидев Луну так близко. Это ведь другое небесное тело - прямо за окном. Ему было 40 лет.

Как Борман - парень, который действительно не интересовался космосом - оказался одним из первых людей, которые "отправились на Луну"? Это правда. Это было началом космической программы, и многие из ранних астронавтов были летчиками-испытателями.

Но все же, два других парня, с которыми Борман летел, - это люди, которые могли отправиться в "космический лагерь", как дети. Если бы тогда существовал "космический лагерь".

Один из них, Билл Андерс, любил геологию. В детстве он решил, что хочет иметь кусок каждого камня в мире. Другой, Джим Лоуэлл, находясь в старшей школе, пытался построить модели ракет, одну из которых заправляли  жидким кислородом.



(продолжение)
Фрэнк Борман:
- Лоуэлл был загипнотизирован космосом и исследованиями и отчаянно  хотел  исследовать Луну. Я оказался там, потому, что это была "битва холодной войны". Я хотел участвовать в этом американском приключении для победы над Советами. Но это единственное, что мотивировало меня - побить проклятых русских.

Дэвид Кестенбаум
Я всегда знал, что мы участвовали в гонке, чтобы победить русских, но я не понимал, насколько интенсивным это [стремление] могло быть тогда. Русские запустили первый спутник - Спутник. Они также первыми доставили человека в космос, первыми запустили женщину в космос.

Русские сделали первый выход в открытый космос. Они посадили корабль на Луну, прежде чем мы это сделали. США всегда казались на шаг сзади. Как заметил Борман, "демократия, была бита диктатурой". И тот, кто первым "положил человека на Луну", навсегда останется в книгах по истории.

Борман был пилотом ВВС, который отправился в Вест-Пойнт. У него была репутация тупого, а также серьезного человека. Ему не нравилось, когда кто-то вокруг суетился.

Он никогда не был в бою, но он думал, что "сейчас идет настоящая битва". Поэтому, он подал заявление в  астронавты. Психиатр, который позже оценивал его, сказал, что Борман "был наименее сложным человеком, которого он когда-либо встречал".

Дэвид Кестенбаум:
- Как вы думаете, что он имел в виду?

Фрэнк Борман
- Я не ... я понятия не имею. Понятия не имею. Я не... сложный я или не сложный.

Дэвид Кестенбаум:
- А что бы сказала Сьюзан?

Фрэнк Борман:
- Сьюзан говорит также. Я был самым простым человеком, которого она когда-либо знала.

Дэвид Кестенбаум:
- Вы романтичный человек?

Фрэнк Борман:
- Я так или иначе - думаю. Время от времени я становлюсь эмоциональным, если фильмы  хорошие, и тому подобное.

Дэвид Кестенбаум:
- Какие фильмы вы смотрите?

Фрэнк Борман:
- Вероятно, лучший фильм, который я когда-либо видел, - это "Касабланка". Я люблю "Касабланку".

Дэвид Кестенбаум:
- Почему вам нравится "Касабланка"?

Фрэнк Борман
- "Касабланка - замечательная история времен войны, показывает,  что "доброе дело" более важно, чем отношения между людьми.

Дэвид Кестенбаум:
- Ой...

Фрэнк Борман:
- Выиграть войну и потерять женщину - вот что это значит.

Дэвид Кестенбаум:
- Это противоположность понятию "романтика".

Фрэнк Борман:
- Нет, это очень романтично.

Дэвид Кестенбаум
Я попросил Бормана провести  меня по всей его миссии, каково это было для него на каждом этапе.

мужской голос:
- T-минус семь минут, 30 секунд...

Дэвид Кестенбаум
Утром, когда 21 декабря 1968 года был запущен «Аполлон-8», Борман и два других астронавта сидели [верхом] на ракете (бомбе) «Сатурн-5», которая была   дважды испытана без людей. Аполлон-1 загорелся на стартовой площадке, "убив трех астронавтов". Левая рука Бормана находилась на выключателе прерывания запуска.

Он сказал мне, что не боялся. Но Сьюзен, его жена, она была в страхе. Она и их двое детей приходили посмотреть, как в первый раз Борман поднялся в космос, на запуск "Gemini 7". Но эта ракета, ракета «Сатурн-5», была дорогой,   гораздо круче - высотой в 36 этажей. Так что в этот раз они не пришли.

Фрэнк Борман:
- Ракеты - вы знаете, это очень громкая и пугающая штука. И чтобы ваш муж и отец был  засунут в эту штуку... Я думаю, что им было трудно.

Мужской голос:
- ...и давление все еще нарастает...

Фрэнк Борман:
- Она сказала, что так оно и есть. Вот почему, она осталась дома.

Мужской голос:
- 45 секунд, последнее сообщение  от Фрэнка Бормана на это время.

Дэвид Кестенбаум:
- Я не собирался проигрывать вам эти "5, 4, 3, 2, 1", но потом я слушал эту ленту . Это очень хорошо. Как будто вы слышите, насколько велика эта штука.

Один из космонавтов сказал, что [его ощущение было] похоже на "крысу в челюстях большого терьера".

мужской голос:
- Начало последовательности зажигания. Двигатели включены. 4, 3, 2, 1, 0... есть  контакт. У нас есть...

мужской голос:
-Подъем. Часы запущены.

мужской голос:
- Есть подъем...

мужской голос:
- [еле слышно] ...выглядит хорошо...

Дэвид Кестенбаум:
- "Хорошо", потому, что прошел запуск - и, пожалуйста, не чувствуйте себя обязанным ответить на любой из вопросов.

Фрэнк Борман:
- О, я и не буду. Я говорю вам правду. ОК.

Дэвид Кестенбаум:
- Было ли приятно  плавать в невесомости?

Фрэнк Борман:
- [СМЕХ] Нет.

Дэвид Кестенбаум:
- Я думаю, все думают, что было бы потрясающе - стать  невесомым и плавать.

Он сказал, что его основное наблюдение в  невесомости "просто очевидно". "Когда вы отпустите что-нибудь в воздухе, оно останется там".

Фрэнк Борман:
- Отвернитесь от этого, и оно все еще останется там. За исключением того, что, когда вы его отпускаете, вы, вероятно, приложите к нему небольшой импульс движения, и оно поплывет. Но...

Дэвид Кестенбаум:
- Было ли интересно наблюдать?

Фрэнк Борман:
- Может быть, в  первые 30 секунд, тогда это было занятно.


(продолжение)
Дэвид Кестенбаум:
- Я думаю, что исследователи, как люди, которые заходят на новую территорию, возвращаются с экзотическими для всех нас в обычном мире, переживаниями. Но мне нравится идея, что противоположность также может быть правдой. Через какое-то время начинается ощущение привычности, даже космос.

Мужской голос:
- [еле слышно]  20 секунд до зажигания.

Дэвид Кестенбаум
После того, как они достигли орбиты, Борман и двое других снова запустили ракетный двигатель и сделали то, что никогда не делалось раньше. Они отошли от "безопасной  планеты" и полетели к Луне. Путь должен был занять у них два дня, чтобы добраться туда. Два дня посреди ничего.

Борман говорит, что интервьюеры всегда спрашивают, было ли им  одиноко. Он чувствует, что все хотят, чтобы он сказал "Да". Но ответ был: "Нет".

Дэвид Кестенбаум:
- Я не могу сказать, являетесь ли вы лучшим человеком или худшим человеком для полета   на Луну, с точки зрения описания того, что это такое.

Фрэнк Борман:
- Я, наверное, самый худший.

Дэвид Кестенбаум:
- Вы сказали тогда  в какой-то момент, что "им следовало послать поэта"?

Фрэнк Борман:
- Нет, я не... если бы я это сделал, я не ... это последнее, что я хотел бы, чтобы в нашей команде завелся поэт. [СМЕЕТСЯ]

Дэвид Кестенбаум
Полет казался странным сочетанием чего-то интенсивного, романтического и потустороннего, но также немного напоминающего долгую езду на машине. В какой-то момент в стенограммах один из них говорит: «Мне сейчас тепло, а как насчет тебя?» Говорит Борман: «Мне жарко». Другой парень говорит: «Человек, мне все еще холодно».

И так происходит на длинных автомобильных гонках. Люди иногда болеют. В этом случае это был Борман.

Дэвид Кестенбаум:
- Как блюется  в космосе?

Фрэнк Борман:
- Так же, как и на Земле, только блевотину ловить неудобно, и я попытался поймать её в мешок для мусора, но я не сумел поймать всё.

Дэвид Кестенбаум
Тем не менее я просто не мог принять мысль о том, что ничто из этого не трогало его. Вы находитесь в космосе, летите со скоростью более 20 000 миль в час, звезды везде. Первые люди действительно покидают Землю.

Мужской голос:
- [еле слышно] приближаясь примерно к середине  пути между Луной и Землей. Мы были 31 час, и около 20 минут в полете, у нас осталось меньше 40 часов, чтобы достигнуть Луны.

Дэвид Кестенбаум
Борман говорит, что, на самом деле, был только один момент, когда он почувствовал, как что-то шевельнулось в его "несложном я". Это произошло, когда они облетали Луну, которая, как он говорит, "не похожа на место, где вы когда-либо захотите жить или работать".

Фрэнк Борман:
- О, полное опустошение. Метеорные кратеры, никакого цвета вообще. Просто разные оттенки серого.

Дэвид Кестенбаум
И затем, глядя в маленькие иллюминаторы на серый ландшафт Луны, они увидели что-то, что поднималось   над горизонтом. Это была Земля, и она была прекрасна. Этот синий и белый мрамор, единственное, что имело какой-то цвет. Вот как он описал это Эммануэлю, кинорежиссеру.

Фрэнк Борман:
- На расстоянии 240 000 миль она была достаточно мала, чтобы вы могли закрыть её ногтем большого пальца. Самые дорогие вещи в жизни, которые были на Земле - моя семья, моя жена, мои родители. Тогда они были живы. Для меня это была высшая  точка полета с эмоциональной точки зрения.

Дэвид Кестенбаум:
Это как верхняя точка пребывания в космосе - и Земля.

Фрэнк Борман:
- Контраст между нашими воспоминаниями о Земле и цветом Земли, и совершенно мрачной и мертвой Луной поразителен.

Дэвид Кестенбаум
Они "сделали сотни фотографий поверхности Луны", потому, что, знаете ли, никто никогда не был там. НАСА хотело выбрать будущую площадку для посадки.

Они сделали так много фотографий луны, что Билл Андерс, астронавт, который этим занимался, сказал, что это скучно. В плане миссии не было задания  фотографировать Землю. Похоже, что просто  никому не приходило в голову, что это может представлять интерес.

Но Борман и команда, увидев, как Земля поднимается над Луной, были такими, как, эй, это фотография. На самом деле, есть запись  этого момента.

Билл Андерс:
- О мой Бог. Посмотри на эту картину. Земля восходит. Вау, это мило!

Фрэнк Борман:
- Эй, не снимай этого. Это не запланировано.

Дэвид Кестенбаум:
- Это Борман, он говорит: "не снимай этого. Это не запланировано". Он шутил?

Фрэнк Борман:
- Дай мне кассету с цветной [пленкой] быстро, ты хочешь сказать?

Билл Андерс:
О, мужик это [не слышно].

Дэвид Кестенбаум
Это оказалось одной из самых известных фотографий всех времен. Если вы наберете в Google «Земля встает», вы  получите именно это, о, да. Это.

Это похоже на первое "селфи всех нас", всей планеты, и это замечательно. Это совсем другой мир. Люди наблюдают, как Луна поднимается над Землей сотни тысяч лет. А это был первый раз, когда кто-то увидел с обратной стороны - нас, нашу планету, поднимающуюся над горизонтом Луны.



(продолжение)

Другая вещь, которая поражает меня по поводу этой фотографии, - это то, насколько реальной может быть темнота. Только половина Земли была освещена. Другая половина находится в полной темноте, как будто она поглощена чем-то. Я спросил Бормана, было ли это всего лишь эффектом на фотографии. Он сказал, что "нет, это точно так, как это выглядело".

Потребовалось пару дней, чтобы Борман и остальные добрались оттуда - за четверть миллиона миль - назад. Это было "в основном беспрецедентно". В какой-то момент Джим Лоуэлл нажал несколько неправильных кнопок на компьютере, которые сбросили систему наведения.

Космический корабль понятия не имел, где он находится. Лоуэлл должен был "измерять положение звезд вручную", точно так же, как моряки обычно делают в море. В конце концов, они плюхнулись в океан.

Они были в восторге. Миссия закончилась. Все сработало. Борман говорит, что казалось, что он одержал победу в Мировой серии.

У него был короткий  телефонный разговор с президентом, когда он уже находился на борту авианосца. Затем он отправился домой к своим детям и  жене Сьюзен.

Дэвид Кестенбаум:
- Как вы рассказали ей о полете? Например, что вы видели. Я имею в виду, что ты просто побывал в этом невероятном...

Фрэнк Борман:
- Я, действительно, об этом не говорил. На самом деле, я не могу вспомнить, чтобы говорил с ней об этом.

Дэвид Кестенбаум:
- Вы не помните, что вы сказали, "ты  не поверишь, как выглядит Луна. А я был там"?

Фрэнк Борман:
- Нет, мы не говорили об этом много. Нет.

Дэвид Кестенбаум:
- Почему "нет"?

Фрэнк Борман:
- Мне было важнее увидеть мальчиков и увидеть ее. И что ты тут сделаешь? Мы вернулись. Это было прекрасное время воссоединения и "эмоций", и последнее, что было у меня на уме -  рассказывать им, как выглядит Луна.

Дэвид Кестенбаум:
- Разве они не хотели этого знать?

Фрэнк Борман:
- Нет. "Никто не спрашивал". [СМЕЕТСЯ]

Дэвид Кестенбаум:
- Как вы думаете, о чем вы говорили?

Фрэнк Борман:
- Как я рад, что я дома, как я рад, что  вернулся к ним, и как мальчики учатся в школе, и почему блюдо у собаки все еще полное. Мы вернулись к мелочам.

Дэвид Кестенбаум
Всего семь месяцев спустя Базз Олдрин и Нейл Армстронг ступили на Луну. "Русские сдались", что для Бормана было важнее из всего этого. Поэтому, он сделал то, что сегодня кажется удивительным. Он ушел [из космонавтов]. Он оставил работу, о которой мечтают многие дети.

Дэвид Кестенбаум:
- Если бы ты остался, не мог бы ты полететь на Луну?

Фрэнк Борман:
О, да. Я мог бы. Вероятно. Вероятно, я мог бы полететь на Луну. Да.

Дэвид Кестенбаум:
- А хотелось?

Фрэнк Борман:
- Нет. Почему? Послушайте ответ на ваш вопрос. Я бы не стал рисковать для того, чтобы собирать там камни. Это для меня не очень важно. Кто-то еще хотел это сделать. Пусть они займут мое место. Я люблю свою семью больше всего на свете. Я бы никогда не подвергал их опасности просто из-за того, что мне захотелось стать исследователем.

Дэвид Кестенбаум:
- Как часто вы думаете о миссии "Apollo 8"? Просто, когда ты сам по себе, делаешь свою обычную работу.

Фрэнк Борман:
- На самом деле, этого никогда не происходило в нашей жизни.

Дэвид Кестенбаум:
- Я смотрел на луну в ту ночь, и мне все равно казалось, что вы там. Если вы действительно думаете об этом, есть ли определенная часть, которую вы, как правило, вспоминаете?

Фрэнк Борман:
- То, что я вспоминаю, все, что я вспомню до того дня, когда умру, было Земля, взгляд назад, на Землю.

Дэвид Кестенбаум:
Я бы не сказал, что Борман ненавидит космос. Он был безразличен к нему. Или, по-другому, у него сильное  предпочтение Земли.

Я написал кучу окончаний этой истории. О да, это в нашей природе -  исследовать. Также в нашей природе - желание быть дома. Но я очень хорошо знаю, что многие историки, журналисты и мыслители пытались в то время прочитать определенные значения того факта, что мы "отправились на Луну".

Я просто закончу это так, как может сделать "самый простой человек в мире" - факты настоящего, что он сейчас делает. Это как земля, как она есть. Вот. Его жена, Сьюзан, страдает болезнью Альцгеймера, вот уже девять лет.

Фрэнк Борман:
Я с ней провожу каждый день, и она не может ходить или говорить или принимать пищу. Так вот, я и пришел. Так что, это очень, очень сложно ... очень. Вот и все.

Дэвид Кестенбаум
Это - либо наименее романтичная вещь, о которой вы можете думать, либо просто её противоположность.

Айра Гласс
Дэвид Кестенбаум. Он один из продюсеров нашего шоу. Документальный фильм, который он упомянул об "Аполлоне 8", называется "Earthrise"(восход Земли). Фильм открывается для просмотра в эти выходные в Нью-Йорке в Документальном центре Майлз, Нью-Йорк, и будет выпущен на телешоу, POV и на сайте New York Times Op-Docs в октябре.