За Китай

Вступление Ирана в ШОС, где он давно уже имеет статус наблюдателя, тормозилось санкциями. Но теперь этот вопрос снят, и Тегеран вполне может рассчитывать на то, что уже этим летом на саммите ШОС будет принято решение о том, что спустя еще год он станет членом этой организации. Тем более что на том же саммите перейдут в разряд постоянных членов Индия и Пакистан – то есть ШОС теперь уже будет стоять не на российско-китайском, а на трехстороннем фундаменте Москвы – Дели – Пекина.
В сирийском конфликте, где Россия и Иран вместе помогают Дамаску, Пекин также находится на стороне Асада – и понятно, что восстанавливать Сирию, за которую проливали кровь иранские солдаты и воевали российские летчики, будут во многом на китайские инвестиции. Китаю, как и России, нужно будет углублять взаимодействие с Ираном по афганскому урегулированию, которое является важнейшей региональной задачей для ШОС и постоянной головной болью для Ирана.
В Пекине прекрасно понимают, что без серьезного успокоения Афганистана (включающего в себя, естественно, и вывод американских войск) никакие проекты Нового шелкового пути не будут стабильны – как среднеазиатские, так и идущие через соседний Пакистан. Точно так же в афганском урегулировании заинтересован и Тегеран – ведь практически все 37 лет, прошедших после провозглашения в Иране исламской республики, на ее восточных границах, в соседнем Афганистане идет той или иной степени интенсивности война.
Еще одной точкой взаимодействия Пекина и Тегерана является западный сосед Ирана – Ирак. Бывшая мощная региональная держава сейчас находится в полуразобранном и воюющем состоянии, в элите которой происходит постоянная борьба проамериканских ставленников и проиранских шиитских сил. При этом больше половины иракской нефти покупает Китай – и понятно, что один из ключей к укреплению его связей с Багдадом лежит в Тегеране. Поэтому Си и не поедет в Ирак – а не только из соображений безопасности и из-за слабости иракского правительства.
Понятно, что в Иране есть и опасения по поводу мощного китайского проникновения в Ирак и приграничные к Ирану провинции Пакистана – но все же невозможно себе представить, чтобы в Тегеране не понимали, что, в отличие от американцев, китайцы не будут использовать соседей Ирана для дестабилизации ситуации в их стране.
В целом больше половины закупаемой Китаем нефти приходится на Иран, Ирак и Саудовскую Аравию. И визит Си начнется с Эр-Рияда – где ему не уйти от вопросов по поводу китайско-иранской дружбы. Пекину всегда удавалось выстраивать хорошие отношения с обеими сторона Персидского залива – всем нужен богатый клиент, который не лезет в ваши внутренние дела, да еще и продает вам оружие. А Китай продает оружие не только Ирану, но и Саудовской Аравии – причем ей он недавно поставил даже самые современные баллистические ракеты. Еще недавно саудиты были главными экспортерами нефти в Китай – но постепенно их обогнала Россия, и понятно, что потенциально по совокупности экономических и геополитических факторов Иран имеет для Китая больший приоритет.
При этом Китай всегда будет диверсифицировать источники поставок сырья – при несомненном преимуществе наземных поставок (как из России) он будет покупать нефть и газ по всему миру. И делать все для того, чтобы узкие места для перевозки сырья нельзя было просто так перекрыть – это касается как Малакского пролива (мимо Сингапура), через который из Индийского океана идет основной поток грузов с Ближнего Востока и из Африки в Китай, так и Ормузского и Баб-эль-Мандебского проливов, через которые суда входят в Индийский океан.
Если повлиять на безопасность первого, расположенного на выходе из Персидского залива, Китай пока не может – там и так между Ираном и Саудовской Аравией стоит американский флот – то ко второму проливу Пекин уже начал подступаться. Несколько месяцев назад американцы озвучили данные, согласно которым Китай ведет переговоры о получении военно-морской базы в Джибути – маленькой африканской стране, расположенной к югу от Саудовской Аравии на выходе из Красного моря в Индийский океан.
У Китая очень хорошие позиции в расположенном на западном побережье Красного моря Судане, и все больше китайских инвестиций идет к его северному соседу Египту. Именно в Каир Си Цзиньпин и прибудет по дороге из Эр-Рияда в Тегеран – тем более что лететь напрямую в условиях саудовско-иранского конфликта было бы дипломатически невежливо.
Фельдмаршал Сиси получает большую финансовую помощь от Саудовской Аравии, но вовсе не стремится участвовать в ее антииранских комбинациях. Сближение Сиси с Россией и Китаем – например, египетский президент в прошлом году присутствовал на парадах в Москве и Пекине – стало одним из зримых подтверждений ослабления американских позиций в этой важнейшей арабской стране. Египет важен Китаю и из-за Суэцкого канала – без которого в принципе невозможна никакая морская торговля между Европой и Китаем.
Китайцы понимают, что никакие их инвестиции за границей, необходимые им для обеспечения страны сырьем, не защищены до тех пор, пока однополярный мир существует хотя бы в своем военном измерении. Большой китайский флот пока лишь строится – и, хотя китайцы уже проводили демонстрационные военные учения с теми же иранскими моряками, понятно, что сам по себе Китай не способен защитить ни поставки сырья к своим берегам, ни те серьезнейшие позиции в поставках сырья и добывающей промышленности стран Африки и Азии, которых он добился за последнюю четверть века.
В отношениях с любым государством Китай, естественно, преследует собственные интересы – но сейчас главная проблема для Пекина не в том, как бы покрепче привязать к себе ту или иную нужную ему страну, а в том, как обеспечить благоприятный для себя геополитический климат. Китаю нужна новая архитектура международных отношений, новый баланс сил – и он работает над их закреплением вместе с Россией, которая проводит гораздо более наступательную внешнюю политику.
Но координация действий Пекина и Москвы на мировой арене вовсе не означает разделения труда в стиле "Россия воюет и конфликтует, а Китай скупает и инвестирует". Обе страны занимаются и тем и другим, пусть и в разной пропорции. Не говоря уже о мягкой силе, модерации, посредничестве и прочих функциях мировой державы.
В этот раз Си Цзиньпину представляется возможность продемонстрировать, что Пекин выступает в роли примирителя саудовско-иранского конфликта – даже если это не будет иметь никаких реальных последствий, сам факт такого китайского поведения повысит влияние Пекина на мировые дела в целом. Тем более что в регионе, откуда уходит диктатор-жандарм США, есть спрос на роль геополитического тяжеловеса-успокоителя – и вместе с проводящей операцию по "принуждению к миру" Россией Китай идеально на нее подходит.

 Ли Ли: "Ещё до появления этой ядерной торпеды в кадре российского телеканала Путин сказал, у нас, мол, есть новые средства для того, чтобы противостоять американской системе ПРО.  Думаю, новые средства, которые он имел в виду, - это новые виды российского вооружения, в ряду которых ядерная торпеда. Логика Путина такова: раз мы не можем эффективно воспрепятствовать распространению вашей глобальной системы ПРО, мы найдём один такой аргумент, который сделает всю её бесполезной. Подобный подход - "одолеть большое малым" -- чрезвычайно эффективен. Американская система ПРО создаётся более 30 лет, с тех пор, как в 1983 году Рэйган предложил программу "звёздных войн", и за это время американцы вложили массу средств в её бездонную бочку. Американская система ПРО покрывает воздушное пространство союзных США государств, включая Японию и Европу. Но выясняется, что теперь она бесполезна, потому что русские могут добиться своих стратегических целей под водой. Это очень серьёзный вызов для США. Американская система ПРО становится ненадёжной, но, боюсь, что и появление новой "фишки" в "игре" двух держав своеобразно повлияет на отношения между ними".

Тема статьи, действительно, относится к недавним сообщениям об испытаниях мобильной пусковой установки межконтинентальных ракет DF-41. Автор, тщательно подчеркивающий, что не выражал в статье собственное мнение, отмечает, что, когда представителя Министерства обороны Китая спросили об испытаниях 6 августа 2015 года, он «не отрицал, что DF-41 существует».
Автор заключает, что существование DF-41 наделяет Китай возможностью обстреливать из своего северного и центрального регионов всю территорию США (кроме Флориды). Ради лучшего понимания быстро развивающегося изменения ядерного баланса между КНР и США и его значимости, это «Драконье око» изучило некоторые недавние публикации на мандаринском касательно китайских ядерных сил.
Бросается в глаза шквал публикаций, начавшийся в китайских изданиях о ядерном балансе после парада в сентябре 2015 года, в ходе которого были представлены ракетные войска КНР. Вероятно, главным открытием парада стала DF-26, противокорабельная баллистическая ракета дальнего радиуса действия, ставшая развитием ракеты DF-21D, чья дальность была меньшей. В ноябрьском номере упомянутого журнала опубликована серия статей о DF-26. В этих статьях DF-26 неоднократно называется «ядерным конвенциональным оружием двойного назначения».
Главная цель этих статей, похоже, призвана опровергнуть предположение о том, что появление этого оружия в Китае ведет к дестабилизации. Как и их американские коллеги, китайские стратеги говорят (как минимум, внутренней аудитории), что разнообразное и новое оружие усиливает сдерживающий потенциал и тем самым ведет к укреплению стабильности.
Несмотря на упомянутое развитие событий, в целом в Пекине господствует очень умеренный энтузиазм относительно шансов на быстрое наращивание ядерного арсенала КНР. В предположительно националистическом форуме Global Times один комментатор из Китайского института международных исследований, связанного с министерством иностранных дел, дал несколько комментариев, проясняющих вопрос, заданный на форуме около года назад: «Сколько ядерного оружия нужно Китаю?»
Он с очевидным беспокойством пишет, что «мы слышали голоса, требующие обзавестись ядерным арсеналом, подобающим великой державе». Он предлагает вместо этого сконцентрировать усилия на создании «небольших, элитных и эффективных ядерных войск».
Точно так же бывший заместитель директора Бюро ядерной безопасности ВМС предложил, чтобы Китай располагал арсеналом среднего размера и учился на опыте Франции и Великобритании, используя не более четырех подводных лодок с ядерным оружием. США и Россия располагают намного большим количеством кораблей такого класса.
Вместе с тем, в этом аналитическом материале можно встретить широкое беспокойство китайских специалистов в связи с тем, что американское новое ядерное оружие подрывает потенциал сдерживания Китая. Еще одно часто встречающееся опасение относится к тактическому ядерному оружию. В Китае много говорили о модернизации американской ядерной бомбы В-61.
В том же номере, где обсуждалась установка DF-41, присутствует диаграмма, подробно описывающая характеристики В-61, включая «программируемый выброс», позволяющий оператору установить мощность взрыва от 0,3 до 50 килотонн. В том же месяце журнал Aerospace Knowledge поместил на разворот изображение российских ракет СС-26 «Искандер», тактического ядерного оружия ближнего радиуса действия.
Помимо этого, я ранее отмечал обсуждение в Китае вопроса тактического ядерного оружия для борьбы с подводными лодками, а также значимости запускаемых с подводных лодок крылатых ракет, способных нести ядерные боеголовки, в стратегии на позднем этапе холодной войны. Будем надеяться, что это были академические рассуждения, а не реальная разработка новых видов вооружений.
Как следует из этой дискуссии, появление в интернете обсуждений множества новых ядерных систем в Китае служит как источником для беспокойства, так и поводом для оптимизма.
Как человек, часто пользующийся высокоскоростными поездами в Китае, я отлично представляю себе астрономические суммы, затраченные на эти железные дороги, хотя деньги можно было использовать для создания ядерного арсенала. Тот факт, что этого не было сделано, свидетельствует в пользу китайского руководства и их выбора приоритетов.
Американские стратеги должны помнить об этой китайской сдержанности, особенно когда они взвешивают создание дорогих новых оружейных систем (наращивание систем противоракетной обороны, новый стратегический бомбардировщик, подводная лодка SSBN-X и немедленный глобальный удар) одновременно с поиском мер для сдерживания Пекина в его спорах о морских границах.

Что Пакистан получает от Китая?

Хотя дипломатические отношения между Пакистаном и Китаем были установлены в 1951 г., тесное взаимодействие двух стран начало складываться в середине 1960-х годов. Тогда военно-политическая ситуация в Южной Азии особенно накалилась. Китай и Пакистан стали дружить по принципу «враг моего врага — мой друг». Пакистану нужно было опереться на мощного партнера в противостоянии с Индией, тем более что США, считающиеся традиционным союзником Пакистана, регулярно вводили ограничение на сотрудничество с Исламабадом из-за его внутренней и внешней политики. В то же время Пекин был обеспокоен растущим авторитетом и влиянием Индии в Азии, особенно как одного из лидеров Движения неприсоединения.
Китай сыграл важную роль в развитии промышленной базы, транспортной и энергетической инфраструктуры Пакистана. Символом китайско-пакистанской дружбы стало строительство самой высокогорной дороги в мире — Каракорумского шоссе протяженностью 1,3 тыс. км.
Сегодня торгово-экономические контакты двух стран развиваются быстрыми темпами. Если в 2005 г. объем двустороннего товарооборота составлял 3 млрд долл., то в 2015 г. этот показатель эксперты оценивалиуже на уровне 15 млрд долл. Большую роль в продвижении деловых контактов сыграла зона свободной торговли между Китаем и Пакистаном, созданная в 2006 г. Китай — основной внешнеторговый партнер Пакистана, на его долю приходится почти 17% товарооборота этого государства. Однако структура двусторонней торговли имеет значительный перекос в пользу Китая, который поставляет на пакистанский рынок главным образом промышленную, высокотехнологичную продукцию.
В начале 2015 г. было объявлено о масштабных инвестициях в совместный проект под названием «Китайско-пакистанский экономический коридор». Он свяжет пакистанский порт Гвадар с Синьцзян-Уйгурским автономным районом КНР сетью автомобильных и железных дорог, газо- и нефтепроводов, линиями электропередач. До конца 2017 г. Китай обещает вложить в пакистанскую экономику более 46 млрд долл.
Этот проект имеет стратегическое значение для Пакистана, который получит инвестиции в объеме, равном 20% ВВП страны. По сути, это его исторический шанс серьезно продвинуться в решении актуальных социально-экономических вопросов. С помощью китайских средств Пакистан нарастит свою транспортную инфраструктуру, залатает дыры в энергобезопасности, создаст новые производства, рабочие места, наконец, станет энергетическим транспортным хабом.
Глубоководный порт Гвадар, расположенный в непосредственной близости от Персидского залива, возведен при непосредственном участии Китая, который профинансировал проект на 75%. Согласно планам пакистанских властей, гвадарский кластер станет локомотивом экономического развития страны, центром привлечения иностранных инвестиций. К этому проекту проявляет интерес и Иран, который намерен возвести крупный нефтеперерабатывающий завод около Гвадара стоимостью 4 млрд долл. и подвести к нему нефтетранспортную инфраструктуру.
Другой знаковый проект — строительство к 2017 г. газопровода «Мир» из Ирана в Пакистан с продолжением до Китая. Таким образом, Иран выходит из изоляции, получает доступ к новым рынкам, Пакистан — дополнительные объемы более дешевых энергоносителей, а Китай — еще один маршрут энергетических поставок. Возможно, эти инициативы будут увязаны с планами России и Пакистана по строительству газопровода Карачи — Лахор стоимостью 2,5 млрд долл.
С китайской помощью Пакистан нарастил атомную составляющую своего энергобаланса. Китай построил два энергоблока АЭС «Чашма», пуск еще двух реакторов запланирован на 2018 г. Уже сегодня на долю мирного атома приходится 3,3% выработки электроэнергии в Пакистане, что можно признать достаточно неплохим результатом. Для сравнения: в Индии, которая обладает большим научным и производственным потенциалом, этот показатель составляет 2%.
Китай внес огромный вклад в укрепление вооруженных сил Пакистана, став основным поставщиком оружия для пакистанской армии. На китайский ВПК приходится 39% всех вооружений, которые Пакистан закупил за рубежом. США, в свою очередь, имеют долю в 24%. Китай, занявший в 2014 г. третье место в мире по поставкам вооружений, направляет в Пакистан41% своей военной продукции.
Мощный импульс пакистано-китайским военным контактам придал ввод советских войск в Афганистан. Через Пакистан распределялось финансирование, поставлялось оружие, осуществлялось обучение афганских моджахедов. Эту помощь оказывали не только США, но и Китай, у которого тогда были весьма натянутые отношения с СССР. Таким образом, Пакистан, Китай и Соединенные Штаты составили неформальную коалицию против Советского Союза.
Определяющей была роль КНР в военной ядерной программе Пакистана. Пакистанские ученые-ядерщики и военные специалисты проходили подготовку в Китае, который поделился с ними научными разработками и чертежами. Были переданы ракетные технологии и необходимые стратегические материалы (вплоть до высокообогащенного урана).
Сегодня Китай и Пакистан активно ведут совместные военно-технические исследования, налаживают производство военной техники. Наиболее успешный пример — истребитель-бомбардировщик JF-17, который находится на вооружении Пакистана. В планах начать экспорт этой машины в третьи страны — переговоры ведутся с Мьянмой, Аргентиной, Нигерией.
Объемы военно-технического сотрудничества между Китаем и Пакистаном будут только нарастать. Причем акцент делается на самых современных, высокотехнологичных образцах. Достигнуто соглашение о продаже Пакистану восьми дизель-электрических китайских подводных лодок Type-041, половина из которых будет построена на пакистанских верфях. Ведутся переговоры и о закупке Пакистаном более 300 боевых танков Type-99 китайского производства. Пакистан планирует перейти на китайскую спутниковую навигационную систему «Бэйдоу». Пакистанские военныесчитают американскую GPS ненадежной, поскольку в случае военного конфликта она может быть отключена.
В настоящее время укрепление китайско-пакистанских связей происходит за счет отношений между Пакистаном и США. И причина тому — недальновидная политика Соединенных Штатов. Американские беспилотники регулярно нарушают пакистанское воздушное пространство в поисках террористов, наносят ракетно-бомбовые удары, в результате которых гибнут мирные люди. Большое возмущение в пакистанском обществе вызвала операция американского спецназа «Копье Нептуна» по уничтожению Усамы бен Ладена в 50 км от Исламабада. Вашингтон не поставил в известность Пакистан, опасаясь утечки информации.
В отличие от США, Китай не вмешивается во внутренние дела Пакистана, не навязывает ему свою модель развития, взаимодействует с ним на принципах уважения суверенитета и территориальной целостности. Благодаря этому в китайско-пакистанских отношениях не было резких перепадов, они не зависят от внутриполитической конъюнктуры, в том числе и от очередного военного переворота в Пакистане.

Пакистан — взгляд из Пекина


REUTERS/Lintao Zhang
Встреча Председателя КНР Си Цзинпина
с Президентом Пакистана Мамнуном
Хуссейном в Пекине. 2 сентября, 2015


Что касается интересов КНР в Пакистане, то они смещены в пользу нематериальных активов, больше связаны с реализацией геополитических задач, обеспечением национальной безопасности.
Пакистан стал важным партнером Китая на мировой арене, выступая для него в качестве связующего звена с капиталистическим миром. Первое прямое авиасообщение Пекина со страной вне социалистического лагеря было установлено именно с Исламабадом. С помощью Пакистана был совершен прорыв в китайско-американских отношениях в 1972 г., когда Р. Никсон посетил Китай и встретился с Мао Цзэдуном. Исламабад служил также посредником между Китаем и исламским миром, в частности Саудовской Аравией.
Через Пакистан Китай получил доступ к новейшим западным военным разработкам. Так, в начале 1980-х годов Пакистану была передана партия новых американских истребителей F-16, которые поставлялись только самым близким союзникам США по НАТО. Китайские специалисты с молчаливого согласия пакистанцев изучили авионику, другие технологии этих самолетов и впоследствии использовали их при строительстве собственного самолета J-10.
Несмотря на тесную военно-техническую кооперацию, сотрудничество в весьма чувствительной атомной сфере, Китай никогда не был формальным союзником Пакистана, не оказывал ему прямую военную поддержку. Во время индийско-пакистанских конфликтов Пекин отклонил настойчивые просьбы Исламабада и отказался направлять свои вооруженные силы против Индии.
Долгое время Китай видел Пакистан как балансир Индии. Отношения двух азиатских гигантов имеют весьма противоречивую историю. Однако за последнее время сотрудничество между ними вышло на качественно новый уровень, открылись широкие возможности для торгово-экономической кооперации. В 2015 г. была поставлена задача выйти в двусторонней торговле на показатель 100 млрд долл. Такая экономическая взаимозависимость существенно уменьшает стратегические риски, возможность развития ситуации по неконтролируемому сценарию.

Пакистан — мост между Китаем и Ближним Востоком

Зависимость Китая от импортных энергоносителей будет только возрастать, поэтому он стремится диверсифицировать маршруты их поставки. Следуя этому курсу, КНР наращивает энергетическое сотрудничество с Россией, расширяет поставки через Среднюю Азию. Для Китая Пакистан — кратчайший транспортный коридор, обеспечивающий выход к Персидскому заливу, где только на Саудовскую Аравию приходится16% китайского импорта нефти.
Именно поэтому Пекин готов вложить значительные финансовые ресурсы в развитие китайско-пакистанского экономического коридора. Этопозволит значительно сократить сроки поставок нефти в Китай с Ближнего Востока, которая должна пройти 16 тыс. км через нестабильные морские районы, узкие, уязвимые Ормузский и Малаккский проливы. Данный проект станет частью еще более глобальной китайской инициативы Экономического пояса Шелкового пути. В рамках этой инициативы предусмотрено тесное взаимодействие с Евразийским экономическим союзом.
Опираясь на Пакистан, КНР наращивает свое геополитическое влияние. Порт Гвадар (см. рис. 1), среди прочего, будет использоваться в качестве опорного пункта китайского ВМФ. Такой шаг закрепит присутствие Китая в Индийском океане, позволит ему контролировать основные торговые пути. Конечно, к этому негативно отнесутся США, которые активно пытаются ограничить развитие Китая. Индия также не обрадуется, если в Индийском океане, вблизи ее границ, закрепится на постоянной основе китайский военно-морской флот.

Рисунок 1. Порт Гвадар (Пакистан)

Источник: Gwadar Port

Нельзя не упомянуть факторы, ограничивающие реализацию проекта «Китайско-пакистанский экономический коридор». Прежде всего, это технологические и инженерные трудности при возведении объектов в условиях высокогорья. А функционирование нефтепровода Гвадар — Синьцзян, который будет закачивать нефть на уровень 4,5 тыс. м, потребует серьезных энергозатрат, что будет повышать ее себестоимость.
Другой фактор — нестабильная внутриполитическая ситуация в Пакистане. Федеральное правительство не может дать стопроцентные гарантии безопасности. Так, в Белуджистане действуют вооруженные группы сепаратистов. В 2011 г. крупнейшая китайская угольная компания «China Kingho Group» отказалась реализовывать крупный проект из-за террористической угрозы. Чтобы успокоить китайских партнеров и защитить совместные проекты, президент Пакистана Мамнун Хусейнпообещал направить в Белуджистан дополнительную армейскую дивизию.
Еще одно важное направление китайско-пакистанского сотрудничества — борьба с терроризмом, который представляет серьезную угрозу безопасности и стабильности обеих стран. Известно, что Пакистан, в частности его межведомственная разведка, имеет широкие связи среди исламистских террористических группировок. Через него Пекин установил контакт с руководством движения «Талибан», которое пообещало не включать Китай в число своих приоритетных целей и не оказывать поддержку уйгурским сепаратистам. Кроме того, лидер афганских талибовгарантировал, что уйгурские сепаратисты, проходившие подготовку в Афганистане, не будут атаковать Китай.
Пакистан и Китай — важные партнеры в урегулировании ситуации в Афганистане, в противодействии угрозам, исходящим с территории этой страны. Дестабилизация Афганистана несет большую опасность как Китаю, так и Пакистану, сложившимся в регионе транспортным и энергетическим маршрутам. Исламистская волна может захлестнуть Пакистан и докатиться до Синьцзян-Уйгурского автономного района, где головной болью пекинских властей являются уйгурские сепаратисты.
Китай активно подключился к процессу афганского национального примирения, был запущен трехсторонний китайско-афгано-пакистанский стратегический диалог. В нем участвуют и афганские талибы, которые посетили Китай для переговоров в 2014 г. Пекин понимает, что одно из основных условий урегулирования — социально-экономическое возрождение Афганистана. В связи с этим он обещал нарастить капиталовложения в афганскую экономику.
Борьба с терроризмом станет более эффективной после завершения процедур вступления Пакистана в ШОС, присоединения к полноценной работе Антитеррористического центра, других структур по координации деятельности специальных служб стран-участников ШОС.

Пакистан и Китай: перспективы сотрудничества

Пакистан для Китая имеет стратегическое значение. Это выгодный транспортный коридор, дополнительный источник ресурсов, а также возможность поднять китайские западные регионы, сильно отстающие от восточной части страны. Поэтому торгово-экономические контакты Китая и Пакистана будут и дальше развиваться. Пакистан будет все больше вовлекаться в синосферу, в масштабные интеграционные инициативыКитая. КНР, в свою очередь, будет увеличивать экспорт капитала, вкладывать средства в наиболее привлекательные проекты, стараться как можно сильнее привязать к себе Пакистан, вытеснив оттуда конкурентов, прежде всего США, а также сдержать экономическую экспансию другой влиятельной южноазиатской державы — Индии.
Основная задача Пакистана — создать для китайского капитала максимально благоприятные условия. Другой возможности у Исламабада решить свои насущные социальные и экономические проблемы пока не предвидится. Поэтому пакистанские власти сделают все возможное, чтобы обеспечить безопасность китайским инвестициям и специалистам. Не без помощи Пекина будут предприняты попытки договориться с сепаратистскими и террористическими группировками, чтобы те не трогали объекты промышленности и инфраструктуры, построенные на китайские деньги.
Военно-политическое значение Пакистана как противовеса Индии будет снижаться. В целом накал конфронтации в Южной Азии, прежде всего в отношениях Пекина и Дели, уменьшится. Налаживаются отношения с Индией, осуществляется взаимодействие в рамках БРИКС и ШОС. К тому же Китай не заинтересован в том, чтобы его огромные вложения подверглись опасности из-за регионального конфликта.
Одновременно будет расширяться сотрудничество Китая и Пакистана в военной сфере. В целом Пакистан представляет собой емкий рынок вооружений. По данным SIPRI за 2010–2014 гг., Пакистан превратился в четвертого в мире импортера вооружений с долей в 4%. В перспективе пакистанская армия может перейти на китайские военные стандарты. Тем самым Пекин обеспечит своему ВПК постоянные заказы, закрепит присутствие и стратегическое влияние как в Пакистане, так и в жизненно важном ближневосточном регионе.
Для Пакистана Китай остается практически единственным партнером, на которого он может положиться в соперничестве с Индией. Без содействия Пекина Исламабад не сможет обеспечить стратегический паритет с Нью-Дели.
Кроме того, значительные успехи Китая, рост его геополитического влияния и амбиций вызывают озабоченность у США. В ближайшее время будет возрастать напряженность между двумя странами, и акцент китайской стратегической политики будет смещаться в АТР. Поэтому Пекин заинтересован в спокойных и надежных тылах, деловых, неконфронтационных отношениях с западными соседями, строго следуя одному из своих основных внешнеполитических принципов — экономика определяет геополитику.

Особое внимание на первых порах уделялось организации разведки воздушного противника. Четыре парных радиотехнических поста ВНОС (в пунктах Цидун, Наньхой, Хайань и Усянь) в светлое время суток вели непрерывное наблюдение за воздухом и передавали данные наблюдения на главный пост ВНОС, который информировал командный пункт группы и все части. Радиотехнический пост ВНОС в пункте Цунцзяолу, авиационные радиотехнические средства на аэродромах Дачан и Цзяньвань, зенитно-артиллерийская дивизия и прожекторный полк несли дежурство в темное время суток. Кроме того, круглосуточно вели наблюдения за воздухом посты зенитной артиллерии, все прожекторные точки, наблюдатели радиотехнических постов ВНОС, разведчики на КП группы и частей, а также китайские посты ВНОС.
Штабом группы войск заранее была выявлена противостоящая группировка ВВС противника. Она состояла из четырех истребительных (самолеты «Мустанг-11» и «Тандерболт-48»), двух бомбардировочных (самолеты В-24, В-25, «Москито») и двух транспортных авиаполков, разведывательной авиационной эскадрильи и отряда особого назначения. Всего в ней насчитывалось 360 самолетов, которые базировались в основном на аэродромах о-ва Тайвань и Чжоушаньского архипелага.
7 марта 1950 г. 351-й истребительный авиационный полк, который базировался в Сюйчжоу, приступил к боевому дежурству, имея задачу не допустить бомбардировок с воздуха аэродрома и железнодорожного узла.
Первый воздушный бой произошел 13 марта. Патрулировавшее звено истребителей Ла-11 обнаружило южнее Сюйчжоу бомбардировщик В-25, его удалось сбить, и он упал в горах северо-западнее Нанкина. 14 марта был сбит еще один самолет — В-26, после чего воздушная активность противника заметно снизилась. 20 марта с задачей уничтожить обнаруженную в 35 км юго-восточнее Шанхая цель в воздух поднялись истребители Ла-11. Однако боя не последовало, поскольку подвергшиеся атаке «Мустанги» уклонились от него, и ушли в свою зону. Следовавшие за истребителями противника бомбардировщики, беспорядочно сбросив бомбы, тоже скрылись. 2 апреля советскими истребителями было сбито еще два самолета противника.
Всего советские авиационные части произвели 238 самолето-вылетов на прикрытие аэродромов и объектов Шанхая и на перехват самолетов противника, 4676 самолето-вылетов — на учебно-боевую подготовку, 193 — на обеспечение полетов транспортной авиации. В шести воздушных боях советские летчики сбили шесть самолетов противника (В-24 — 1, В-25 — 2, «Мустанг» — 2, «Лайтнинг» — 1), при этом своих потерь не имели. Кроме того, китайские зенитно-артиллерийские части сбили еще один самолет гоминьдана (В-24).
В результате налеты на Шанхай и его пригороды прекратились. Основные усилия ВВС противника были перенацелены на борьбу с наземными войсками НОАК. Они систематически вели разведку вдоль побережья, штурмовали автоколонны и скопления мелких кораблей, что, однако, не нанесло существенного ущерба китайской армии.
Потери советской стороны составили два самолета (Ла-11 и МиГ-15), и то — в результате авиакатастроф, при этом летчики погибли.
Наряду с участием в боевых действиях советские специалисты занимались обучением и боевой подготовкой личного состава китайской армии. Для этого под руководством офицеров 52-й зенитной артиллерийской дивизии с ним систематически проводились занятия по изучению боевой техники и отработке способов управления частями и подразделениями в бою. Всего было проведено свыше 2500 час. учебных занятий.
С 1 августа 1950 г. части группы приступили к переучиванию и обучению личного состава частей ПВО НОАК. При этом вся техника и имущество группы советских войск в соответствии с постановлением Совета Министров СССР подлежали передаче китайской армии.
В период с 13 по 17 октября была создана смешанная советско-китайская комиссия, которая произвела отбор переученного китайского личного состава, а также передачу и прием техники и материальных o средств. По оценке комиссии, вся боевая техника находилась в хорошем состоянии, а подготовленные китайские части ПВО были способны самостоятельно вести бой с одиночными самолетами и мелкими группами самолетов противника днем в простых метеоусловиях.
19 октября 1950 г. вся система ПВО Шанхая была передана командованию НОАК, а советские воинские части частично возвращены на Родину, частично передислоцированы в Северо-Восточный Китай на формирование 64-го истребительного авиационного корпуса, который прикрывал боевые действия «китайских добровольцев» в Северной Корее.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 15 декабря 1950 г. (без публикации в печати) за отличное выполнение служебного долга орденом Ленина были награждены капитан Н.М. Гужев, старшие лейтенанты С.И. Володкин и П.Ф. Душин, майор Ю.Я. Колесников и капитан И.И. Шинкаренко. Ордена Красного Знамени были удостоены старший лейтенант Н.Н. Абрамович, генерал-лейтенант П.Ф. Батицкий, полковник В.А. Высоцкий, старший лейтенант В.И. Люфарь, лейтенант С.А. Попов, генерал-лейтенант авиации С.В. Слюсарев, старший лейтенант В.Д. Сидоров, полковники С.Л. Спиридонов и М.Н. Якушин. Все советские военнослужащие были награждены китайской медалью «За оборону Шанхая», а командование НОАК объявило им благодарность.
Таким образом, группа советских войск ПВО в Шанхае поставленную задачу решила успешно. Ее присутствие в Китае преследовало скорее не военную, а морально-психологическую цель. Большое военно-политическое значение имело обучение китайского личного состава и передача ему всей советской техники и вооружения.
Одновременно с боевой деятельностью советской группы в Шанхае в различных районах КНР под руководством советских военных специалистов и советников была развернута широкомасштабная работа по техническому перевооружению существующих и формированию новых соединений и частей НОАК и обучению ее личного состава. Эта работа активизировалась в конце июня 1950 г. — с началом войны в Корее.
Оказание военной помощи Китаю в 1946 — 1950 гг. сопровождалось немалыми людскими потерями советского воинского контингента, до конца выполнившего свой интернациональный долг.
По обобщенным данным, полученным из различных источников, в период 1946 — 1950 гг. общее количество военнослужащих, погибших на китайской территории при ведении боевых действий, а также в результате чрезвычайных происшествий, авиационных и автомобильных катастроф, и умерших от болезней (в подавляющем большинстве случаев), составило более девятисот человек. Поскольку причину и точную дату смерти многих из них установить не удалось, в приводимом списке у всех значится — «погиб», а дата указана приблизительно.
Большая часть погибших в эти годы советских воинов была похоронена вблизи городов и поселков Северо-Восточного Китая, освобожденных Красной Армией в 1945 г. Значительная часть захоронений произведена на кладбище китайского города Люйшунь (Порт-Артур). Город расположен на юге Ляодунского полуострова. Порт-Артур был освобожден от японской оккупации 22 августа 1945 г. высадившимся небольшим воздушным десантом и прибывшими сюда частями 6-й гвардейской танковой армии Забайкальского фронта. Здесь были завершены разгром и капитуляция японской Квантунской армии в Маньчжурии.
Многие захоронения советских воинов произведены на кладбище Циньюаньцзе в г. Даляне (Дальнем). В конце Второй мировой войны порт Дальний был освобожден от японцев частями 39-й и 6-й гвардейской танковой армий Забайкальского фронта.
Захоронения советских военнослужащих есть и на кладбище Наньшань в г. Цзиньчжоу. Он расположен в китайской провинции Ляонин, в нескольких километрах к северу от города Даляня. Город был освобожден передовыми частями 6-й гвардейской танковой армии 22 августа 1945 г.
В Китайской Народной Республике бережно хранят память о погибших советских воинах.
После освобождения Шанхая Чан Кайши с остатками своей армии бежал на остров Тайвань, но часть его войск закрепилась на Лушаньских высотах, в 60 км юго-восточнее Шанхая, и на прибрежных островах. Там располагались два аэродрома для скоростной авиации (истребители и самолеты-разведчики), а тяжелые и средние бомбардировщики чанкайшистских ВВС базировались на Тайване. Авиационная поддержка, организованная американскими специалистами и инструкторами, дала возможность гоминьдановской группировке удерживать этот район еще некоторое время после победы НОАК и провозглашения Китайской Народной Республики. Шанхай и провинция Цзянсу оставались прифронтовой зоной.
С начала марта 1950 г. авиация Чан Кайши активизировала воздушную разведку района Шанхая, а затем стала систематически, днем и ночью, бомбить важнейшие объекты города: она вывела из строя городскую электростанцию, нанесла удары по узлу связи, радиостанции и другим объектам. Чанкайшисты стремились создать панику в городе, в Шанхае стали закрываться предприятия, фабрики и магазины, нарушилось снабжение, поднялись цены на продукты питания, усилилась спекуляция.
Шанхай, самый большой по числу жителей город Китая (в то время около 6 млн. жителей), — крупный административный, политический и экономический центр не только Китая, но и всего Дальнего Востока. Гоминьдановцы и их американские покровители ударами по этому району пытались дезорганизовать экономическую, финансовую и политическую жизнь молодой Республики. В этой сложной обстановке правительство КНР обратилось за срочной помощью к Советскому правительству.
В то время я служил в Забайкальском военном округе в должности командующего 12-й воздушной армией. В ночь на 20 марта мне позвонил начальник Главного штаба ВВС — маршал авиации С. И. Руденко и приказал с прибытием генерала П. Ф. Батицкого быть готовым лететь в Пекин для выполнения правительственного задания.
Задача нашей группы заключалась в том, чтобы срочно оказать помощь китайскому военному командованию в организации ПВО страны, и в первую очередь — провинции Цзянсу и Шанхая, чтобы не допустить пиратских налетов гоминьдановской авиации на территорию КНР. Прибыв в Пекин, мы в тот же день встретились с руководителями Компартии Китая и Китайской Народной Республики — Чжу Дэ, Чжоу Эньлаем, с начальником генерального штаба НОАК и его заместителем. Обсудив все детали по организации ПВО КНР и взаимодействия с командованием Юго-Восточного округа, мы направились в Шанхай. Там произошла встреча с представителями местных военных властей во главе с Чэнь И. Разговор шел о создании аэродромной сети, командных пунктов, организации связи и размещении радиолокационных установок на подступах к провинции Цзянсу и Шанхаю.
Советское правительство приняло быстрые и решительные меры для оказания немедленной помощи Китаю. Туда была срочно отправлена самая передовая и технически совершенная боевая авиационная и радиолокационная техника.
С аэродрома Дальнего (Ляодун) истребительный полк полковника Макарова, имея в своем составе 45 истребителей Ла-11, перелетел залив Бохай и через Циндао прибыл в Сюйчжоу (450 км северо-западнее Шанхая). По такому же маршруту перелетел в Шанхай смешанный бомбардировочный полк полковника Семенова (30 самолетов Ту-2 и 30 самолетов Ил-10). Одновременно из Москвы по железной дороге отбыл отлично подготовленный полк полковника Пашкова. Следует напомнить, что в 1950 г. наши ВВС только что начали переходить на реактивную авиационную технику. Этот авиаполк первым в Советском Союзе освоил боевое применение самолета МиГ-15, именно он и был срочным порядком направлен в Китай.
Советские летчики в первые же пять дней сбили до десятка истребителей и разведчиков чанкайшистов. После этого самолеты противника перестали появляться над городом днем. Это несколько разрядило обстановку в районе Шанхая: стабилизировалось положение на рынке с продовольствием и с курсом валюты, нормализовалась деловая жизнь города.
Противовоздушной обороны КНР в то время не существовало, НО А почти не имела своей авиации, зенитная артиллерия была немногочисленна, служба наблюдения за вражескими самолетами была развита слабо, и данные о пролетах воздушных целей поступали с большим опозданием. Это обстоятельство вынудило нас организовать непрерывное патрулирование над районом аэродрома Сюйчжоу. Сборка реактивных самолетов МиГ-15 происходила круглосуточно. Как-то апрельским утром появился двухмоторный бомбардировщик В-26. Заметив, что над аэродромом в воздухе находятся наши истребители, он повернул обратно и стал уходить на предельной скорости, но наши летчики догнали его, атаковали и сбили. Самолет упал на берег Желтого моря в районе Ляньюнчан, экипаж в составе четырех человек погиб. На следующий день, примерно к 12 часам, появился другой разведчик — В-26, его подожгли сразу, с первой же атаки, но он, горящий, стал планировать на группу самолетов МиГ-15, которые скученно стояли на границе аэродрома.
Однако когда гоминьдановский пилот пришел в себя, он отвернул свой самолет от полосы и сел на фюзеляж в стороне, в 300 — 500 м от аэродрома. Из него выскочили трое членов экипажа и побежали в сторону леса. Через две-три минуты самолет взорвался. Летчики были схвачены. На допросе они показали, что вылетели с острова Тайвань, где базируются два бомбардировочных полка В-26 и четырехмоторных В-24, и что при авиационных частях находятся американские советники и летчики-инструкторы. Настроение у солдат и офицеров неважное, все время ждут вторжения войск КНР на остров. Гоминьдановские летчики давно бы перелетели на континент, но они вынуждены выполнять приказы своего командования, так как в противном случае их семьи неминуемо подвергнутся расправе. Поскольку вчерашний разведчик не вернулся на базу, их послали для проверки с заданием произвести разведку аэродрома Сюйчжоу и установить количество и тип самолетов, базирующихся на нем. Сообщить о результате разведки по радио гоминьдановцы не успели, так как во время атаки наших истребителей был убит их стрелок-радист.
После этих случаев налеты гоминьдановской авиации прекратились примерно на месяц. За это время вошли в строй восстановленные и вновь построенные аэродромы, были собраны, облетаны и переведены в район Шанхая 45 самолетов МиГ-15. Созданная нашими радиолокационными специалистами, прожекторными и зенитно-артиллерийскими частями зона ПВО Шанхая включала в себя надежное радиолокационное поле обнаружения воздушных целей на глубину 200 — 300 км, световое поле в радиусе 75 — 80 км и зенитно-артиллерийское прикрытие на 30 — 50 км. Радиолокационные станции работали круглосуточно по графику и засекали полеты гоминьдановской авиации вдали от нашей зоны ПВО.
Но вот однажды, в начале мая, в темную ночь были зафиксированы две воздушные цели, идущие курсом на Шанхай. На дальних подступах обозначилось еще несколько целей. В воздух по тревоге были подняты восемь ночных истребителей МиГ-15. В готовность номер один было приведено еще несколько самолетов, летчики заняли места в кабинах. Когда цели вошли в световое поле, с главного КП была дана команда включить прожекторы, два четырехмоторных бомбардировщика тут же были освещены, и наши МиГ-15 пошли в атаку.
Командир эскадрильи И. Шинкаренко сблизился с самолетом противника и открыл огонь из 37-мм пушки и пулеметов, но сам при этом «налез» на цель из-за разности скоростей.

Командующим группой ПВО был назначен генерал-лейтенант П.Ф. Батицкий, заместителем командующего — генерал С. В. Слюсарев, командующим истребительной авиацией — полковник М.Н. Якушин, начальником тыла — полковник М.В. Миронов.
Обо мне в приказе говорилось так: «Полковника С.Л. Спиридонова назначить командиром 52-й зенитно-артиллерийской дивизии и со штабом этой дивизии включить в состав группы ПВО для руководства зенитно-артиллерийской обороной г. Шанхая».
В нем были также объявлены части истребительной авиации, зенитной артиллерии, прожекторные, радиотехнические и тыловые, входившие в состав группы. Конечно, это были лучшие, наиболее подготовленные части. С ними убывали лучшие командиры Московского округа ПВО.
Морозное утро 16 февраля. Центральный аэродром. Наша оперативная группа у самолета Ли-2. Приехал К. С. Москаленко. Небольшое напутствие — и посадка в самолет. Маршрут полета: Москва — Казань — Свердловск — Красноярск — Чита — Харбин — Пекин.
Летим. Настроение приподнятое, в салоне самолета прохладно. Разговоры, воспоминания. Говорили об организации ПВО Москвы, отражении массированных налетов авиации в 1941 — 1942 гг., думали, как заложить этот опыт в организацию ПВО Шанхая.
Второй день полета, теперь уже над территорией КНР. Посадка на аэродроме г. Харбина, на котором базировалась советская бомбардировочная авиация. Теплые встречи, рукопожатия, обед с товарищами по оружию. Осмотр и заправка самолета — и снова в воздух. Курс на Пекин.
Разгром советскими войсками Квантунской армии в августе 1945 г., освобождение Маньчжурии, капитуляция Японии создали благоприятные условия для победоносного завершения народной революции в Китае. В октябре 1949 г. была провозглашена Китайская Народная Республика (КНР). Наше правительство признало ее, оказало ей финансовую, экономическую и оборонную помощь, и это сыграло свою роль в разгроме Чан Кайши.
С остатками своего войска правитель бежал на Тайвань (о. Формоза), обосновался там. Под руководством американских специалистов на Тайване создавались авиационные части для нанесения ударов по крупным городам КНР.
В весьма сложной обстановке предстояло работать нашей оперативной группе. Она осложнялась еще и тем, что в том же 1950 г. началась война на Корейском полуострове, между КНДР и Южной Кореей. В войну были втянуты Китай и наша страна, они выступили на стороне КНДР. В такой весьма сложной обстановке предстояло работать нашей оперативной группе.
17 февраля в первой половине дня мы приземлились на аэродроме Пекина, где нас очень тепло встретили.
Недалеко от самолета стояла колонна легковых автомобилей. На них мы и приехали в Пекин, в одну из лучших гостиниц. Все было тщательно продумано и организовано, начиная от встречи на аэродроме до размещения и питания. Нам был предложен также порядок и время встреч и бесед с руководителями республики.
В тот же день, получив в советском посольстве советы, необходимые при общении с китайскими товарищами и населением с учетом их национальных традиций и обычаев, мы выехали на прием к Главнокомандующему Народно-освободительной армией Китая (НОАК) Чжу Дэ. Он ожидал нас в своем рабочем кабинете. Улыбаясь, тепло поприветствовал и пригласил к столу, на котором стояли красивые чашки с чаем. Сразу же с помощью переводчиков завязалась беседа, которая носила конкретный и деловой характер. Нам было рассказано о сложностях и трудностях обстановки в стране, обусловленных главным образом агрессивными планами Чан Кайши и его покровителями из США.
Генерал Батицкий, в свою очередь, рассказал о том, какое задание имеет советская группа ПВО, какими силами и средствами располагает. А закончил он так: «Уверен, что совместными усилиями будет создана надежная противовоздушная оборона города Шанхая». Тут же был согласован примерный план предстоящей работы.
На следующий день, 18 февраля, мы вылетели в Нанкин. Там была сосредоточена крупная группировка войск НОАК, располагались штаб и тылы Восточного фронта, командование во главе с командующим фронтом Су Юем. Мы поехали к нему прямо с аэродрома.
В беседе он раскрылся как крупный военачальник. Суждения его были ясны и убедительны. Командующий подробно обрисовал армию Чан Кайши, ее состав и боеспособность, всевозрастающую помощь ей американцев. Не преувеличивая, но и не преуменьшая, он рассказал о боевых возможностях своих войск, их подготовленности. Ознакомил нас с результатами боевых действий, которые велись за освобождение малых островов, намекнул на готовящуюся операцию по освобождению Тайваня.
19 февраля в 15 часов состоялась встреча с первым командующим Восточного фронта Чэнь И. Это и было началом большой работы по организации ПВО Шанхая. Мы внимательно выслушали сообщения Чэнь И., охарактеризовавшего город как объект ПВО. Он рассказал о том, что нас больше всего интересовало: какими средствами и силами располагает командование фронта для создания ПВО Шанхая, каковы особенности города как объекта для бомбардировщиков, каковы расположения важнейших промышленных и транспортных точек, подлежащих защите в первую очередь.
Я начал выполнять это нелегкое задание с выбора места для расположения штаба и оборудования КП группы. Китайские товарищи предложили мне несколько районов в пригороде Шанхая — и я детально изучил их на местности. Неоценимую помощь оказывал мне товарищ Ван, прикрепленный к нашему штабу. Энергичный и исполнительный командир, он был постоянно со мной, через него я держал связь с Чэнь И. После детального изучения и оценки обстановки я докладывал свои выводы и предложения лично командующему Восточным Фронтом. После согласования и утверждения все приводилось в исполнение.
В боевой состав группы ПВО входили: три китайских зенитно-артиллерийских полка среднего калибра, вооруженные советскими 85-мм пушками, ПУАЗО-3 и дальномерами; зенитный полк малого калибра, вооруженный 37-мм советскими пушками. Все они были развернуты на огневых позициях. Два истребительных авиационных полка: первый должен был прибыть по железной дороге из Подмосковья; второй — перебазироваться с аэродрома Дальнего по воздуху. 52-я зенитно-артиллерийская дивизия, зенитно-прожекторный полк и радиотехнический батальон аэродромно-технического обслуживания — также железнодорожными эшелонами, первый из Подмосковья, второй из Дальнего.
Первый эшелон прибыл в Шанхай 25 февраля. Это был батальон аэродромно-технического обслуживания. Для встречи эшелона, разгрузки и переброски батальона в район дислокации на станцию прибыла большая группа военных во главе с командующим фронтом Чэнь И и до 1,5 тыс. автомобилей.
Вскоре в Шанхай прибыл авиаполк (29-й истребительный авиационный полк — Ред.), затем штаб 52-й зенитно-артиллерийской дивизии, другие части и подразделения.Одновременно с размещением частей и подразделений усиленно проводились занятия и тренировки по сколачиванию боевых расчетов.
Особого внимания заслуживают вопросы подготовки и управления огнем зенитно-артиллерийских полков, укомплектованных китайскими воинами. Нужно отдать должное моему заместителю полковнику Герману и офицерам-зенитчикам штаба 52-ой зенитно-артиллерийской дивизии, которые сумели установить хорошие взаимоотношения с китайскими командирами-зенитчиками, организовать тщательную подготовку техники, сколотить боевые расчеты для ведения прицельного и заградительного огня, наладить четкое взаимодействие с прожектористами и истребителями. Все это делалось с помощью переводчиков.
К концу марта 1950 г. система ПВО Шанхая была подготовлена для боевых действий. Установлено боевое дежурство на всех КП, аэродромах и позициях.
До конца марта самолеты ВВС Чан Кайши, расположенные на аэродромах Тайваня, беспрепятственно и безнаказанно появлялись в воздушном пространстве Восточного Китая. Мы все это видели, вели наблюдение, изучали характер и направления их полетов. Китайские зенитчики стреляли пока еще плохо: разрывы снарядов наблюдались вдали от вражеских самолетов.
С апреля авиация Чан Кайши начала действовать осторожнее — сказалось наличие советских истребителей, проводивших тренировочные полеты с аэродромов Шанхая. Нужно вместе с этим отметить, что вооруженные силы Чан Кайши были малочисленны и плохо подготовлены. Бомбардировщики были американские, а летали на них, как потом стало известно, слабо обученные летчики.
Как правило, в налете участвовали одиночные самолеты, преимущественно в дневное время два-четыре раза в неделю. В течение суток в небе появлялось два-три самолета. Можно сказать, что действия ВВС противника особо сложной задачи для ПВО Шанхая не представляли. За весь период с апреля по октябрь 1950 г. наши истребители поднимались немногим более 50 раз, в основном огонь открывала зенитная артиллерия.
Чанкайшистские летчики чаще всего в бой не вступали, уходили на свою территорию. Всего за апрель — октябрь средствами ПВО Шанхая было уничтожено три бомбардировщика, подбито четыре, два самолета добровольно перелетели на нашу сторону.
Вспоминается несколько боевых эпизодов. В первой половине дня 21 апреля главный пост ВНОС начал выдавать данные о двух целях, появившихся на высоте 4500 м, идущих курсом на Шанхай.
Решением генерала Батицкого на перехват взлетели две пары МиГ-15, по одной на каждую цель. С приближением истребителей одна цель — бомбардировщик В-26 — быстро развернулась и начала уходить в сторону своего аэродрома. Вторая, тоже В-26, продолжала следовать, не меняя курса и высоты. Подавая сигналы покачиванием крыльев, чанкайшист передал: «Советы, я к вам». Сопровождаемый нашими летчиками, он приземлился на аэродроме в районе Шанхая. Потом выяснилось, что этот случай сдачи в плен уже не первый. Вначале летчики покидали свои самолеты с парашютом и переходили на сторону НОАК. Потом их стали привязывать к сиденью цепями, то же самое было и с нашим апрельским «крестником».
Еще один случай, июньский. Бомбардировщик В-26 был обнаружен в 160 — 170 км от Шанхая и устойчиво сопровождался радиотехническими средствами. Затем он был освещен и сопровождался прожекторами. На перехват взлетели две пары истребителей МиГ-15, одна из которых была наведена на освещенную цель и пошла на сближение.
Одновременно цель была обнаружена и поймана зенитчиками. Они открыли огонь, и вокруг бомбардировщика и наших истребителей образовалась масса разрывов. К счастью, бомбардировщик был подбит, истребители отвалили, а китайские зенитчики продолжали пальбу уже по падающему самолету. Остановить их было невозможно — так велико оказалось боевое возбуждение. В-26 упал в северной части города.
Таким образом, ПВО Шанхая дала о себе знать. Летчики-чанкайшисты стали особенно осторожны и при появлении наших истребителей сразу же уходили на Тайвань.
В начале августа истребители сбили еще один самолет. Это было во второй половине дня. Генерал Батицкий со своими заместителями убыл к командующему фронтом, я остался ответственным на КП, а вместе со мной и полковник М.Н. Якушин, возглавлявший истребительную авиацию. Это был спокойный, уравновешенный авиационный командир, опытный летчик-истребитель. В 1937 г. он воевал в небе Испании, Великую Отечественную войну начал в должности заместителя командира 6-го истребительного авиакорпуса, стоявшего на защите Москвы. В Шанхай прибыл с должности заместителя командующего ВВС Московского военного округа. Он и дал команду на подъем пары МиГ-15. Все было сработано оперативно и точно. Через 10 — 12 минут пара была наведена на цель. Вражеский самолет упал в 135 км от Шанхая. Два члена экипажа катапультировались.
Мне приходилось бывать и на огневых позициях батарей, когда они отражали налеты вражеских самолетов, видеть, с каким усердием действовали китайские зенитчики. В один из июльских дней за облаками была обнаружена цель. Зенитная артиллерия поставила перед ней стену заградительного огня. Бомбардировщик поспешно развернулся и ушел восвояси.
В августе был перехвачен и принужден к посадке очередной бомбардировщик. Как и тогда, летчик оказался прикрепленным цепями к сиденью...
Одновременно с боевой работой, в процессе которой совершенствовалась система управления и повышался уровень боевого мастерства войск, шла и учеба. Почти ежедневно по 3 — 4 часа проводились плановые занятия, тактические тренировки, учения. За период с апреля по октябрь командные пункты и части ПВО 90 раз приводились в готовность номер один, почти половина из них — в учебных целях. Вместе с тем мы занимались и подготовкой китайских кадров по вопросам организации управления, оборудования КП ПВО Шанхая, обучали их эксплуатации техники.
В сентябре генерал П. Ф. Батицкий был отозван в Москву. Вместо него в должность командующего группой ПВО вступил его заместитель генерал С. В. Слюсарев. Это был опытный авиационный командир, простой и доступный человек, вполне достойный преемник Батицкого. При нем в начале октября из Москвы поступило распоряжение о переучивании китайских товарищей и передаче боевой техники и всей системы ПВО китайскому командованию ВВС и ПВО. К середине ноября 1953 г. программа подготовки была завершена. Командный пункт ПВО Шанхая оборудовали в том месте, где пожелали китайские руководители. Это был образцовый по тому времени КП. В заключение провели командно-штабное учение, оно прошло успешно. Китайские товарищи оказались на высоте. Нам оставалось возвратиться на Родину.
Провожали нас с исключительной теплотой и сердечностью. Проводились вечера-митинги, нас наградили специально выпущенной медалью «За оборону Шанхая». Уезжали с чувством огромной удовлетворенности: задание выполнили с честью. При отходе поездов на перронах передавалось: «Дружба! Дружба! Мы братья!».
Досадно, что эта великая дружба была нарушена. Радостно, что сегодня она возрождается. Из этого следует вывод: в оценке взаимоотношений всегда должны лежать принципы объективности, взаимного уважения и сердечности. На этом зиждется мир.

Китай по праву считается новым центром силы современного многополярного мира. Вместе с тем по мере нарастания американо-китайского соперничества увеличивается и опасность дестабилизации обстановки как в АТР, так и в мире. Экономический рост КНР сопровождается объективным усилением геополитических амбиций и активным строительством вооруженных сил. В новых условиях для Пекина единственный инструмент сдерживания США и их союзников, а в будущем, возможно, и поддержания глобального статуса, — стратегические ядерные силы.
Китай — единственное из пяти государств, официально обладающих ядерным оружием согласно ДНЯО, которое не предоставляет никакой информации относительно своих вооруженных сил, включая ядерный компонент [1].
Пекин неоднократно заявлял, что китайские ядерные силы малочисленны, а кроме того, он никогда не применит их первым. В случае ядерного удара, якобы, агрессор получит ответ в течение двух недель, что с военной точки зрения не слишком разумно, так как китайская ядерная инфраструктура достаточно уязвима. Обычно официальная ядерная доктрина КНР воспринимается экспертами как исключительно пропагандистский документ, поскольку СЯС КНР обладают реальной ценностью только при упреждающем ударе [2].
Существует значительное количество оценок современного состояния ядерного потенциала Пекина, порой отличающихся на порядок и предлагающих крайне противоречивые картины. Формально стратегические ядерные силы КНР или «Второй артиллерийский корпус», который сейчас преобразуется в отдельный вид вооруженных сил «Ракетные войска», представляют собой ядерную диаду — баллистические ракеты наземного базирования и баллистические ракеты подводных лодок. ВВС способны выполнять тактические задачи с применением ядерного оружия, стратегические возможности не подтверждены достоверно. Общий потенциал оценивается в 400 ядерных боеприпасов, из которых 260 формально находятся на стратегических носителях. Между тем существуют различные мнения на этот счет. Например, то что Китай по состоянию на 2010 г. обладал всего 240 ядерными боевыми частями, из которых только 175 находились на дежурстве [3]. Или же, напротив, Пекин обладает более чем 3 500 единицами ядерного оружия, при этом в год производится 200 боеголовок нового поколения. Для каждой же из пусковых установок имеется до пяти ракет, что якобы говорит о намерении как скрыть реальный размер арсенала, который обычно измеряют по числу носителей, так и о готовности нанести ядерный удар в несколько волн.
Представляется более реалистичным, что ядерный потенциал КНР не превышает 300 боеприпасов на стратегических носителях, в том числе свободнопадающие бомбы мощностью 15-40 кт, а также 3 мт, боеголовки ракет с зарядом от 3 до 5 мт и более современные 200-300 килотонные боевые блоки. Еще 150 боеприпасов может быть размещено на баллистических ракетах средней и меньшей дальности, а возможно, и крылатых ракетах.
Долгое время стратегические ядерные силы Китая состояли из довольно примитивных и громоздких жидкостных межконтинентальных баллистических ракет (МБР), которые требуют несколько часов предварительной подготовки, так как боеголовки хранятся отдельно, а ракета требует заправки. Согласно сценариям, описанным специалистами Монтерейского института международных исследований Ф. Сандерсом и Ц. Юанем еще 15 лет назад, к 2010 г. Китай должен был выйти на уровень минимального сдерживания, обладая порядка 50 межконтинентальных баллистических ракет, в основном мобильными твердотопливными комплексами «Дунфын-31» с дальностью 8 000 км и несущими одну боеголовку (сразу установлена, а ракета готова к пуску в течение 10 минут). Для целей усиления должно было быть оставлено порядка 18 старых жидкостных МБР DF-5a с дальностью более 13 000 км [4].
По прогнозам американских экспертов, к 2020 г. Китай может достичь потенциала так называемого «доктринального» или ограниченного ядерного сдерживания. На боевом дежурстве будут стоять до 200 МБР, как шахтных, так и на автомобильном шасси. Основу составят комплексы «Дунфын-31НА» и «Дунфын-41» с дальностью 11 и 14 тысяч км соответственно, а последняя может нести до 10 боевых блоков (как боеголовок, так и ложных целей). Главное планируемое нововведение — система раннего предупреждения о ракетном нападении, которой КНР в настоящее время не обладает [4].
Ранее считалось, что Китай не способен создать компактную систему разделяющихся головных частей индивидуального наведения (РГЧ ИН), однако в конце 1990-х гг. ему удалось нелегально получить от американских компаний более совершенные технологии. Возможно, часть технических решений была заимствована после контракта с «Моторолой» на одновременный запуск нескольких спутников связи в 1996 г. В 2000 г. Государственный департамент оштрафовал «Локхид-Мартин» на 13 млн долл. за несанкционированный экспорт данных о ракетных технологиях гонконгской компании «Авиасат», связанной с китайской госкомпанией «Great Wall Industries». В декабре 2014 г. в Китае были проведены испытания МБР DF-41, которая несла несколько маневрирующих боевых блоков, что стало своеобразным подтверждением получения доступа к технологии разделяющихся головных частей индивидуального наведения (РГЧ ИН или MIRV). По оценкам Национального разведывательного центра ВВС (NASIC - National Air and Space Intelligence Center), DF-41 может нести до 10 боевых блоков. По данной технологии будут строиться ракеты DF-31B. Таким образом, на ракетах СЯС КНР после отработки данной технологии может размещаться несколько боеголовок, а также ложных целей, что увеличит как ударный потенциал, так и выживаемость БЧ при преодолении системы ПРО.

Подводные лодки в подземных базах

Наибольшая неопределенность и максимальная завеса тайны сохраняется вокруг подводного флота ВМС НОАК, особенно его атомной составляющей. Первая китайская атомная лодка с баллистическими ракетами (ПЛАРБ) проекта 092 «Ся» вступила в строй в 1987 году и оснащена 12 ракетами «Цзюйлан-1» («Большая волна») дальностью до 2 500 км. До недавнего времени она не находилась на боевом дежурстве, постоянно отстаиваясь в базе Цзянгечжуан близ Циндао. Вероятно, ее выходы в море достаточно редки.
В мае 2008 г. ВМС НОАК провели в Желтом море испытания новой баллистической ракеты подводной лодки (БРПЛ) «Цзюйлан-2» (морская версия DF-31, дальность 7 400 км), предназначенной для размещения на борту новых ПЛАРБ проекта 094 «Цзинь» (12 ракет) и последующих. По некоторым сведениям, на юге острова Хайнань сооружена крупная подземная база подводных лодок вместимостью до 20 вымпелов, полностью закрытая для слежения из космоса. В мае 2007 г. на снимке Google Earth на базе Хулудао были видны две новые ПЛАРБ. По данным на начало 2010 г., у КНР, возможно, имелись три лодки класса «Цзинь», сколько из них загружены ракетами и находятся на боевом дежурстве — неизвестно [5]. Современные оценки — две лодки, постоянно находящиеся в патруле. К 2020 г. число ПЛАРБ в составе ВМС НОАК, по американским данным, может быть доведено до восьми. По некоторым сведениям, в Китае разрабатывается ПЛАРБ нового поколения проекта 096, первая из которых может вступить в строй в 2020 г.
По данным, содержащимся в Ежегодном докладе Конгрессу США по военному строительству и деятельности в сфере безопасности КНР 2014 г., Китай намерен больше внимания уделять морскому компоненту ядерного сдерживания для формирования полноценной ядерной диады [6]. Вместе с тем нет достоверных данных о тактическом ядерном оружии китайского флота в виде ядерных боевых частей крылатых ракет и торпед.

Самолеты далеко не первым делом

Определенные проблемы Китай испытывает со стратегической авиацией, фактически долгое время она была номинальной — старые бомбардировщики «Хун-6» могли нести только свободнопадающие бомбы на дальность до 1800 км. Только в 2011 г. появилась глубоко модернизированная версия самолета, оснащённая российскими двигателями, более совершенной авионикой и способная нести шесть крылатых ракет CJ-10A (копия российской Х-55). Боевой радиус H-6K увеличен до 3 500 км, а ракеты могут поразить цель на удалении до 2 500 км. Вероятно, сегодня число данных самолетов в составе ВВС КНР составляет порядка 20, некоторое количество из имеющейся сотни самолетов более старых версий будет модернизировано и останется на вооружении еще 15-20 лет. Формально бомбардировщики новой модификации способны атаковать американские базы на Гуаме и Окинаве, не заходя в зону ПВО. Китай располагает значительным количеством самолетов тактической авиации, способных нести ядерные боеприпасы. Наиболее технологически совершенные — Су-30 и их китайские аналоги (более 100 единиц) — при необходимости могут быть оснащены свободнопадающими бомбами, а в перспективе и крылатыми ракетами.

Ставка на Wunderwaffe (чудо-оружие)

НОАК, по всей вероятности, намерена усиливать возможности по региональному сдерживанию, что может компенсировать пока недостаточный потенциал для поражения материковой территории США.
В январе 2014 г. Китай провел испытания гиперзвуковой ракеты, которая может нести как обычную, так и ядерную боевую часть, однако последующие пуски оказались неудачными, и точных сведений о разработках в данной области нет.
В 2014 г. Китай подтвердил наличие у него некоторого числа ракет средней дальности DF-26C (дальность 3 500 км), так называемых «убийц Гуама», с ЯБЧ. На наземных пусковых установках с 2007 г. развернуто от 40 до 55 крылатых ракет CJ-10 с дальностью 1 500 км, общий их арсенал оценивается в 500 единиц, они могут запускаться с бомбардировщика H-6K, а в перспективе с надводных кораблей и подводных лодок [7]. Своеобразным оружием сдерживания может служить противокорабельная баллистическая ракета DF-21D, способная поразить обычной маневрирующей боевой частью подвижную надводную индивидуальную цель на расстоянии до 1 500 км. Ракету уже окрестили «убийцей авианосцев», ее развертывание ожидается до конца 2015 г [8]. Можно утверждать, что ракеты нестратегической дальности — один из приоритетов развития ядерных сил ввиду наличия в Северо- и Юго-Восточной Азии американской военной инфраструктуры.
Основные НИОКР в настоящее время сконцентрированы вокруг повышения возможностей ракет по преодолению любой противоракетной обороны вероятного противника. В этой связи производятся разработки маневрирующих боевых частей, легких и тяжелых ложных целей для размещения на МБР и ПЛАРБ с РГЧ ИН; противоспутникового оружия кинетического и электронного воздействия. ВПК КНР работает над повышением точности стратегических и нестратегических боевых систем, включая совершенствование астрокоррекции и систем управления.
По мнению экспертов авторитетного издания «Jane’s», наибольшую опасность для США представляют МБР с РГЧ ИН на мобильных платформах, а также новые китайские ПЛАРБ, находящиеся в патруле. В течение пяти ближайших лет китайские СЯС смогут всерьез подорвать американскую стратегию сдерживания и «поставить крест» на Японии и американских военных базах в СВА и ЮВА как «непотопляемых авианосцах». До конца 2015 г. китайская спутниковая группировка может насчитывать до ста аппаратов, что существенно укрепит архитектуру C4ISR [9] и повысит эффективность всех вооруженных сил в целом.
Примечательно, что о своей озабоченности ростом потенциала стратегических ядерных сил Китая заявляли только США. Япония выражает беспокойство ростом военных возможностей Поднебесной в целом, не комментируя его ядерное оружие, будучи сама государством, не обладающим таковым. Потенциальные региональные соперники — страны АСЕАН, понимая бессмысленность военной конкуренции, оставляют за скобками и ядерный фактор.
Принимая по внимание всемерное развитие НОАК, представляется, что Пекин будет уделять значительное внимание совершенствованию механизма ядерного сдерживания, который представлен Ракетными войсками. При этом необходимо помнить, что текущая ситуация американо-китайской региональной конфронтации в АТР может трансформироваться в любом ключе от разделения сфер ответственности с Вашингтоном до формирования новых глобальных военно-политических блоков. В будущем Китай, обладая совершенными и достаточно многочисленными СЯС, может стать как одним из гарантов международной стабильности, как это подразумевается его постоянным членством в Совете безопасности ООН, так и дестабилизатором международной обстановки в случае занятия более радикальной внешнеполитической линии.
Россия в настоящее время руководствуется соображениями «стратегического партнёрства» с КНР и не намерена рассматривать его как потенциального соперника. Вместе с тем неприсоединение Китая к российско-американскому процессу СНВ и отсутствие какого-либо двустороннего соглашения в этой области создает ситуацию стратегической неопределённости относительно направленности китайских ядерных сил. Вероятно, в скором времени объективно потребуется диалог на высшем уровне для урегулирования вопросов, связанных со стратегическими ядерными силами России и Китая в особых условиях партнёрства. Россия открыто о своей позиции относительно современных тенденций развития СЯС КНР не заявляла. Согласно Договору о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве между РФ и КНР 2001 г., стороны не нацеливают друг на друга стратегические ядерные ракеты. Вместе с тем представляется, что большая прозрачность Пекина в данной области перед Москвой будет только содействовать укреплению стратегического партнёрства.



1. Ядерная перезагрузка: сокращение и нераспространение вооружений… с. 59
2. Там же с. 60.
3. Norris, R., Kristensen, H. Chinese Nuclear Forces 2010 // Bulletin of Atomic Scientists. Volume 66, #6, November/December 2010. P. 134-141.
4. Saunders, P., Yuan, J. China’s Strategic Force Modernization: Issues and Implications for the United States / Proliferation Challenges and Nonproliferation Opportunities for New Administrations. Ed. Barletta, M. Monterey Institute of International Studies, Center for Nonproliferation Studies, 2000. P. 40-46.
5. Федоров В., Мосалев В. Подводные силы ВМС КНР // Зарубежное военное обозрение. 2010. № 7. С. 52-61
6. U.S. Department of Defense, “Annual Report to Congress: Military and Security Developments Involving the People’s Republic of China.”
7. Lennox, D. "China's New Cruise Missile Programme 'Racing Ahead',"Jane's Defence Weekly, 12 January 2000, p. 12
8. "Ballistic Trajectory- China Develops New Anti-Ship Ballistic Missile,"Jane’s Intelligence Review, 4 January 2010
9. C4ISR — Command, Control, Communications, Computers, Intelligence, Surveillance and Reconnaissance

Казалось бы, обычный набор пропагандистских штампов сталинской эпохи. И в этом тексте провинциальной газеты не было бы ничего заслуживающего внимания, если бы автор его не был родным сыном «продажного предателя великой китайской революции и главы китайской черной реакции», как он сам охарактеризовал отца в своем заявлении о вступлении в ВКП(б), — генерала Чан Кайши. А через несколько десятилетий Николаю Елизарову пришлось самому возглавить «антинародный режим», созданный его отцом. Хотя звали его тогда уже (так же, как и до приезда в СССР) Цзян Цзинго.
С берегов Восточно-Китайского моря на родину социализма
27 апреля 1910 года в семье китайского военного Чан Кайши родился первенец. Мальчика назвали Цзинго. Это слово имеет в китайском языке два значения — «тот, кто руководит государством» и «тот, кто спасает мир».
Семья жила в живописном городке Сикоу в южной приморской провинции Чжецзян. На момент рождения старшего сына будущий генералиссимус Чан Кайши учился в артиллерийском училище в Японии. Поэтому отец впервые увидел сына лишь приехав домой в отпуск, когда тому исполнился уже год. Впрочем, и вернувшись на родину, отец не жил в родном городке, а служил в войсках, принимал самое активное участие в революционной войне и постепенно стал одним из ближайших соратников лидера китайской революции Сунь Ятсена. А маленьким Цзинго полностью занималась его мать Мао Фумей, родившаяся в глухой провинции. Все его воспитание сводилось к усвоению патриархальных традиций.
В шесть лет Цзинго пошел учиться. Одетый в длинную кофту-курму, с традиционной косой на затылке он выполнил обряд «трех коленопреклонений и девяти поклонов» перед изображением Конфуция и табличками с именами предков. Обучение сводилось к прописыванию иероглифов и заучиванию отрывков из древних книг. Но такого образования для Китая начала ХХ века было уже мало. Поэтому в 1922 году мальчик поехал в Шанхай в школу европейского типа. Впрочем, советовал сыну Чан Кайши, и там он не должен забывать науку великих мудрецов древности: «Утром вставай как можно раньше и выписывай иероглифы — сто четким стилем и пятьдесят скорописью».
В Шанхае Цзинго, кроме обучения, увлекался спортом и политикой левых сил, одним из лидеров которых к тому времени уже стал его отец. За участие в одной из демонстраций 15-летний Цзинго был исключен из школы. Он самостоятельно поехал в Пекин, где поступил в училище иностранных языков. Но уже через две недели за участие в новой демонстрации его арестовали. После недели в тюрьме он поехал к отцу в Гуанчжоу.
К тому времени в Китае, сбросившем в 1911 году последнего императора, фактически не было единого государства. Формально всю страну на международной арене представляло пекинское правительство, но реальная власть в провинциях была в руках военных предводителей-генералов. В южной же провинции Гуандун со столицей Гуанчжоу возникло альтернативное левое правительство во главе с основателем Гоминдана доктором Сунь Ятсеном. Европейским государствам и США, безраздельно господствовавшим тогда в Китае и поощрявшим тамошнюю анархию, социалист (и в то же время националист) Сунь казался слишком строптивым. Единственным, кто протянул руку дружбы «последовательному борцу с империализмом», оказался Ленин. Уже в 1920 году к Сунь Ятсену приехала миссия Коминтерна. А в 1923 году представительная делегация Гоминдана во главе с отцом Цзинго посетила СССР, где изучала ленинские революционные ноу-хау, особенно опыт организации Красной Армии.
Вернувшись из России, Чан Кайши возглавил созданную по советскому образцу военную школу-академию. В ней преподавали около 100 «красных советников» под руководством героя гражданской войны Василия Блюхера. А ответственный работник Коминтерна Михаил Бородин (Грузенберг) стал главным политическим советником Сунь Ятсена. Китайские левые националисты и российские коммунисты переживали свой «медовый месяц». Китайская компартия, возникшая в 1921 году, вошла в состав Гоминдана, а доктор Сунь предоставил коммунистам места в своем Центральном исполнительном комитете и в руководстве местных организаций. Гоминдан даже подал заявку на вступление в Коминтерн, составной частью которого уже была КПК.
Но идиллия продолжалась недолго. Две левые партии действительно предлагали взаимоисключающие пути обновления страны. Коммунисты хотели, как и в России, осуществить социальный переворот и уничтожить частную собственность. Теория же Сунь Ятсена, известная как «три народных принципа», предполагала создание рыночной экономики с мощной регулирующей ролью государства, которое должно было иметь собственный сектор в крупном производстве и проводить активную социальную политику. Сунь Ятсен, в отличие от Ленина, был сторонником широких политических свобод. Всю его теорию можно охарактеризовать как социальную рыночную экономику с китайской национальной спецификой. И хотя Сунь называл общество, которое мечтал построить, «государственным социализмом», было видно, что он вкладывал в эти слова совершенно иное содержание, чем коммунисты.
В марте 1925 года доктор Сунь умер. А вскоре было объявлено, что в Москве создается университет трудящихся Китая им. Сунь Ятсена. Приемную комиссию возглавил сам председатель левого национального правительства Китая Ван Цзинвей. Между представителями двух партий разгорелось настоящее соперничество за «высокую честь» учиться в Москве. Среди 300 счастливчиков оказался и Цзян Цзинго. Еще одним удачным абитуриентом стал будущий реформатор коммунистического государства Мао — Дэн Сяопин.
К тому времени Чан Кайши уже стал одной из ведущих фигур в Гоминдане. Отпуская сына в Москву, он делал политический жест, подчеркивая желание и дальше сотрудничать с СССР. Похоже, Чан Кайши был не против отправить своевольного подростка туда, где требования к нему будут построже и где он будет подвергаться меньшей опасности. Как же генерал ошибался!
Одиссея в Стране Советов
В сентябре 1925 года Цзян Цзинго в составе группы из 22 человек сел на советский корабль и в трюме, в котором перед этим перевозили скот, отправился во Владивосток.
Впрочем, в Москве дети китайской верхушки попали в более чем комфортные условия, что быстро восстановило их веру в идеалы социализма. Университет им. Сунь Ятсена находился на Волхонке, в четырехэтажном доме напротив тогда еще не снесенного храма Христа Спасителя. На первом этаже была столовая, на втором, третьем и четвертом — библиотека, аудитории и общежитие. Кормили студентов в те голодные годы пять раз в день, выдавали им одежду, обувь, полотенца для рук, лица, ванны, носовые платки, нижнее белье и т.п. Ректором университета был Карл Радек — личный друг и один из самых любимых учеников Ленина. Через несколько лет Радек, как и большинство близких к Ленину людей, «оказался» врагом народа и погиб в сталинских застенках. Но пока блестящий Радек, читавший китайцам (!) курс истории Китая, стал величайшим авторитетом для молодых пришельцев с Востока.
Радек, так же, как и Троцкий, в отличие от Сталина, считал невозможным построение социализма в одной отдельно взятой стране. И все перспективы «освобождения человечества» связывал с мировой революцией, которая должна была вот-вот разразиться. Очень важную роль в этих планах отводилась Китаю.
Буквально через несколько недель после начала занятий импульсивный Цзян Цзинго подал заявление о вступлении в КИМ (Коммунистический интернационал молодежи) и стал членом ячейки китайского комсомола при Московской городской организации ВЛКСМ. А вскоре возглавил эту ячейку. Звали его тогда уже Николаем Владимировичем Елизаровым. В университете сразу было введено правило — каждый студент должен взять себе российское имя.
Подбор предметов в университете был довольно выразительным: русский язык, история революционного движения в Китае, на Востоке и на Западе, диалектический и исторический материализм, политическая экономия, экономическая география, военное дело и т.п. Генерал Фен, через год после открытия университета им. Сунь Ясеня лично приезжавший в Москву, чтобы убедиться, как там учатся дети китайской левой элиты, писал по возвращении домой: «В других странах наши студенты изучают технику, строительство, горное дело, медицину. В СССР они изучают революцию».
Занятия в аудиториях продолжались восемь часов в день, очень много времени уходило на разнообразные многочасовые собрания. Уходящих с собраний в библиотеку называли «зубрилками», а предпочитавших поесть — «мелкобуржуазными элементами». Цзян Цзинго не был ни первым, ни вторым — в библиотеке он просиживал часами, но уже вечером и ночью, после собраний. Там он не за страх, а за совесть изучал марксистскую литературу.
В университете господствовала атмосфера бурных политических дискуссий — коммунисты столь остро спорили с гоминдановцами, что часто доходило до потасовок. Внутри же коммунистической «фракции» китайских студентов копья ломали между собою сталинисты и троцкисты. Цзян-Елизаров занял место на крайнем левом фланге политического спектра — секретарь комсомольской ячейки университета был одним из убежденнейших троцкистов. Когда осенью 1926 года Сталин нанес решающее поражение Троцкому в борьбе за лидерство в ВКП(б) (а через год вообще исключил своего конкурента из партии), комсомолец Елизаров не смирился — он не опасался открыто выражать свои взгляды, более того — вступил в тайную троцкистскую организацию.
А весной 1927 года «товарищ Елизаров» оказался перед нелегким выбором. Противоречия между Гоминданом и коммунистами в Китае к тому времени достигли неслыханной остроты. По инициативе представителя Коминтерна в Китае Бородина Национальное правительство подписало секретный приказ об аресте командующего народно-революционной армией генералиссимуса Чан Кайши. Однако Чан не стал покорно ждать успеха коммунистического путча, а нанес ответный удар. 12 апреля 1927 года он объявил о начале кампании «очищения» Гоминдана от коммунистов. Началась первая война между коммунистами и Гоминданом.
В Советском Союзе разразилась шумная кампания осуждения «измены» Чан Кайши. В университете им. Сунь Ятсена наиболее остро, наиболее эмоционально осуждал генералиссимуса... его собственный сын. «Измена Чан Кайши не удивляет. Когда он на словах славил революцию, он уже начал тайно предавать ее. Для него дело революции давно уже закончилось», — провозглашал тогда Елизаров-Цзян. Тогда же он опубликовал в советской прессе заявление, в котором навеки отрекался от отца и проклинал его.
Насколько искренним был тогда семнадцатилетний юноша? Сам Цзян Цзинго в опубликованных через много десятилетий мемуарах утверждал, что просто не имел тогда другого выхода, чтобы сохранить свою жизнь. И отец, мол, его понял и потом одобрил эту «ложь во спасение». Хотя для китайца-традиционалиста, последователя конфуцианства отречение от родителей — грех еще более страшный, чем для верующего христианина. Тем более что студентов-гоминдановцев, не предавших анафеме свою партию, просто... отчислили из университета и отправили домой. А за несколько месяцев до этого Цзян не боялся открыто выступать против всесильного Сталина в защиту Троцкого.
Через год Елизаров закончил университет и подал заявление в военную школу особого назначения. После ее окончания его послали учиться в Ленинград в Военно-политическую академию им. Толмачева. Эти, как и все последующие его назначения, происходили под контролем китайской секции Коминтерна. С одной стороны, сын нового «лидера китайской контрреволюции» был классическим заложником, с другой — в случае, если бы из него удалось выковать «последовательного марксиста-ленинца», его можно было бы использовать в какой-либо политической комбинации против отца.
Проведенные в академии два с половиной года позволили Елизарову не только основательно изучить различные военные науки (в частности, стратегию ему преподавал маршал Тухачевский), но и углубить свои знания по политике, экономике, философии. Цзян прекрасно учился, публиковал статьи в научных журналах. Он был избран в комсомольское бюро академии, а в 1929 году стал кандидатом в члены ВКП(б). За год до этого он объявил о своем разрыве с троцкистами.
Закончив в июне 1930 года академию с отличием, Елизаров обратился к советской власти с просьбой направить его служить в Красную армию — советскую или китайскую — куда сочтет нужным «родная Коммунистическая партия». Но «родная» рассудила иначе — выпускник военной академии стал... учеником слесаря на московском заводе «Динамо». В секретной характеристике, составленной на него при выпуске из академии, было сказано: «В силу молодости, отсутствия практической работы и социального происхождения посылать сразу в Китай на ответственную работу не следует. Желательно послать на год на производство».
«Раньше, — вспоминал Цзян Цзинго, — мне не приходилось тяжело работать физически. Через два дня руки опухли, появилась ломота в пояснице и всей спине. Я твердо верил, что труд закаляет человека. Но мой месячный заработок составлял всего сорок пять рублей — как на него прожить? Частенько приходилось идти на работу с пустым желудком. Я должен был найти способ как-то улучшить свою жизнь, поэтому решил поступить на вечерние инженерные курсы. Одновременно появилась возможность преподавать на заводе военное дело. Теперь я ежедневно работал с восьми утра до одиннадцати вечера. Через пять месяцев мой заработок составлял 105 рублей. Жизнь оставалась нелегкой, но я чувствовал определенное удовлетворение — был убежден, что приобретенный опыт будет полезен мне в будущем».
Не прошло и года, как «родная партия» снова решила обогатить жизненный опыт своего кандидата Елизарова — из Москвы его направили работать колхозником в глухое село Жоково между Москвой и Рязанью. При этом Елизаров не получил никакой должности и был вынужден работать в поле.
Следующим местом ссылки стал Алтай. Девяти месяцам 1933 года, проведенным Цзян Цзинго в Сибири в качестве рабочего золотых приисков, в его мемуарах посвящено шесть слов: «Это был самый тяжелый период моей жизни».
Лишь в конце 1933 года жизнь изменилась к лучшему: Елизарову разрешили поехать на одну из великих строек социализма — Уральский завод тяжелого машиностроения в Свердловске.
На «Уралмаше» он сделал стремительную карьеру — работал слесарем, бригадиром ударной бригады, заместителем начальника цеха. А уже в следующем, 1934 году, стал сначала ответственным секретарем, а затем и исполняющим обязанности главного редактора заводской многотиражки «За тяжелое машиностроение». Свердловский журналист Михаил Банников, работавший ответственным секретарем под руководством Елизарова, вспоминает: «Коля показал себя грамотным, умелым руководителем, способным, например, диктовать «с колес» целые статьи. Бывало, редакционное утро начиналось с того, что шеф заглядывал к своему ответсеку, спрашивал о готовящемся номере. И если оставалась «дыра», то успокаивал: «Ничего, сам забью ее».
В свободное время Николай охотно ездил с товарищами за город отдыхать, принимал участие в вечеринках, где распевал русские песни, исполнял кавказские танцы с ножом в зубах.
На заводе Елизаров познакомился с токарем Фаиной Вахревой. Белокурая голубоглазая Фаина была, по воспоминаниям знавших ее людей, «девочкой очень скромной, умной». Она родилась в 1916 году в Екатеринбурге в семье рабочих-белорусов, эвакуированных на Урал во время Первой мировой войны. Фаина очень рано потеряла родителей, и только благодаря поддержке старшей сестры не попала в детский дом, смогла закончить ФЗУ и получить рабочую специальность. В 1935 году комсомолка Вяхрева вышла замуж за Елизарова. Белорусская девушка тогда не знала, что через несколько десятилетий ей доведется стать первой леди Тайваня. А тем временем у молодой семьи родился сын Эрик.
В конце 1936 года, после семи с небольшим лет пребывания в кандидатах, Елизаров стал членом ВКП(б). «Теперь мой жизненный путь — прямой и открытый, путь коммуниста, борца за дело рабочего класса. Отдаю всю свою жизнь за дело Ленина—Сталина», — писал Елизаров в заявлении о вступлении. Казалось, что начался «золотой» период его советской жизни.
Однако продолжался этот период всего несколько месяцев. В самом начале 1937 года были «разоблачены», арестованы, а затем и расстреляны Евгений Цетлин, заведующий бюро технического обслуживания «Уралмаша» (в прошлом секретарь ЦК комсомола и один с любимых учеников Бухарина) и Лев Авербах, первый секретарь Орджоникидзенского райкома ВКП(б) г. Свердловска. Оба они были близкими друзьями Елизарова, Авербах даже давал ему рекомендацию при вступлении в партию. На районной партийной конференции в феврале 1937 года упомянули о связях Елизарова с троцкистами, а в партийную организацию поступил донос на «японского шпиона, окопавшегося в редакции заводской многотиражки». Бюро райкома постановило: «В коллективе редакции газеты «За тяжелое машиностроение» не было большевистской бдительности. Газета не раз допускала враждебные выступления. Освободить временно исполняющего обязанности ответственного редактора Елизарова и усилить состав редакции». По всем канонам сталинского «социалистического реализма» 1937 года у коммуниста Елизарова оставался один путь: арест, чрезвычайная судебная «тройка» и «десять лет без права переписки», то есть расстрел. Но случилось чудо: секретарь горкома партии Михаил Кузнецов публично заявил: «Он еще учится у нас, он молод в нашей партии. Мы его послали в такую организацию, где он под руководством городского комитета партии, горсовета будет исправляться». Этой организацией стал горсовет, куда Елизаров был назначен заместителем заведующего орготдела. (Хотя вполне возможно, что Кузнецов просто получил соответствующее указание от Сталина.)
Чан Кайши никогда не забывал своего сына, которого так неосмотрительно отправил учиться в «безопасное место». «Как мне не хватает моего сына! Я плохой отец, не смог побеспокоиться о нем», — писал генералиссимус в своем дневнике в 1930 году.
В 1937 году ситуация в Китае изменилась. Япония готовила широкомасштабную агрессию против Китая. Коммунисты, постоянно проигрывавшие бои с Гоминданом, настойчиво просили Чан Кайши прекратить «междоусобную войну» и вместе выступить против иноземных агрессоров. Генералиссимус уже хорошо знал коварство своих «новых старых» союзников. Однако после долгих колебаний все же согласился на мир и общий фронт против японцев. Но поставил условие: ему должны вернуть сына.
В марте 1937 года потенциального «врага народа» вместе с семьей вызвали из Свердловска в Москву. Через несколько дней его уральские друзья получили телеграмму: «Встречайте железнодорожный состав Москва — Владивосток». За несколько минут, пока железнодорожный состав стоял в Свердловске, Елизаров успел сказать друзьям: «Давайте прощаться. ЦК посылает меня в Китай с задачей повернуть отца на нашу сторону». Так закончилась двенадцатилетняя одиссея китайца в Стране Советов.
Как Николай снова превратился в Цзинго
«Кости и мясо соединились, сын вернулся из России, — записал в дневнике Чан Кайши. — Разлука продолжалась двенадцать лет, теперь духи предков могут успокоиться».
После короткой встречи с отцом и мачехой в Нанкине, супруги с грудным ребенком поехали в родной город Цзинго Сикоку. Там родственники решили устроить сыну, не бывшему дома 12 лет, испытание — узнает ли он родную мать. Рядом с Мао Фумей в гостиной сели с десяток ее подруг и родных сестер, одетых в национальную одежду. Испытание имело не только сентиментально-родственное значение. Слухи, к тому же преувеличенные, о «подвигах» Цзинго в Советском Союзе, о его отречении от отца, о непоколебимых коммунистических (а следовательно, вражеских) убеждениях, о полной русификации бурлили не только в его родном городке, но и во всем Китаем. И теперь он должен был доказать, что не потерял на чужбине свою китайскую сущность.
Однако настоящего испытания не получилось. Увидев сына, мать зарыдала, вскочила и побежала к нему, называя его ласковыми детскими прозвищами. Заплакал и сын в объятиях матери.
Следующие восемь месяцев стали для Цзинго периодом «реабилитации». Ведь выяснилось, что в СССР он здорово подзабыл родной язык. «Отца очень беспокоило, что у меня нет глубокого понимания китайской этической философии, что я не проникся идеей национального строительства», — вспоминал со временем Цзян Цзинго. «Отчет о твоем пребывании в России тебе лучше перевести на китайский самому, — ставил генералиссимус задачу сыну. — Ты должен специально заняться китайским, вспомнить иероглифику, уметь свободно излагать свои мысли на бумаге».
Процесс «китаизации» активно проходила и его жена Фаина. Еще при первой встрече с тестем-генералиссимусом и его любимой женой Сун Мейлин она продемонстрировала максимальное уважение к ним, сказав, что является сиротой и просит их быть ей отцом и матерью. Через несколько месяцев лидер Гоминдана признал выбор сына и лично дал невестке имя Цзян Фанлян (Цзян — родовой иероглиф, «фан» означает «правильный», а «лян» — «добродетельный»). Внука Эрика генералиссимус нарек Сяовенем (где «сяо» — уважение к родителям, а «вень» — «образование»). Правда, перед этим супругам, имевшим уже почти три года семейного стажа, двухлетнего ребенка и ждавшим второго, пришлось отгулять еще одну свадьбу — по китайским обычаям. Чан Кайши желал, чтобы его невестка вела себя как типичная китайская женщина. И золотокосая красавица все сделала для этого. За год она изучила китайский язык, под руководством свекрови постигала традиции и обычаи.
Наконец отец пришел к выводу, что сын достаточно адаптировался к условиям родины и идеологии Гоминдана. Но, несмотря на это, еще многие годы первенец Чан Кайши имел среди гоминдановской элиты кличку «Большевик». Руководители националистов весьма насторожено относились к самой мысли о том, чтобы Цзян Цзинго стал наследником отца. И хотя в конце концов так и произошло, «Россиянину» (еще одна его кличка) пришлось преодолеть немало препятствий.
Он, судя по всему, во время своего вынужденного уединения в родном городке, распрощался с идеями марксизма-ленинизма-сталинизма, с концепциями диктатуры пролетариата и мировой социалистической революции или, по крайней мере, перестал их считать неопровержимыми. В то же время он не чувствовал себя школяром-переростком, способным лишь выслушивать поучения новых мэтров. Наоборот, советское прошлое, совмещаясь с китайским сегодня, порождало бурю мыслей. Он говорил: «У меня куча идей, дайте мне испытать их. Я хочу проверить себя там, где тяжелее».
Кипучая энергия, сочетающаяся с искренним аскетизмом в личной жизни, поразительно отличала его от большинства гоминдановских руководителей, привыкших жить в совершенно ином ритме и не гнушавшихся разнообразнейших «радостей жизни».
Став одним из деятелей Гоминдана, Цзян Цзинго неоднократно утверждал, что коммунизм — чуждое для Китая явление. В то же время некоторые идеологические постулаты, привезенные из СССР, оказались при определенной адаптации пригодными для использования в идеологической работе Гоминдана. Целый ряд статей и докладов, написанных Цзян Цзинго в Китае в 40—50-х годах, можно было бы без особых правок печатать в тогдашней советской прессе. Цзян Цзинго и в России, и в Китае очень любил цитировать сталинскую формулу «Кадры решают все» (в Китае, естественно, без ссылки на автора).
Сокрушительное поражение и победа на в отдельности взятом острове
В течение многих лет Цзян Цзинго занимал сравнительно невысокие должности в гоминдановский администрации.
И лишь в августе 1945 года все коренным образом изменилось — Советский Союз вступил в войну с Японией, американцы подвергли атомной бомбардировке Страну восходящего солнца, и через несколько дней Япония капитулировала.
Теперь в повестке дня появился крайне важный вопрос: кто — коммунисты или гоминдановцы — установит контроль над огромными и едва ли не наиболее развитыми в стране районами Маньчжурии, куда на смену японским пришли советские войска.
Генералиссимус отправил своего сына, знатока русского языка и советских обычаев, в Харбин — устанавливать контакты с советской военной администрацией. Дважды в 1945 году Цзян Цзинго приезжал в составе делегаций Китайской республики в Москву, где, в частности, встречался с глазу на глаз со Сталиным. Однако выиграть эту дипломатическую игру или добиться хоть сколько-нибудь существенных результатов сыну Чан Кайши не удалось — выведение советских войск из Маньчжурии в 1946 году было организовано так, что власть и все богатые материальные ресурсы здесь захватили коммунисты, немедленно начавшие новую войну против Гоминдана.
Размер статьи не позволяет рассказать о всех перипетиях гражданской войны 1946—49 годов в Китае. Итог известен — Гоминдан испытал сокрушительное поражение, и 10 декабря 1949 года самолет с генералиссимусом Чан Кайши и его сыном Цзян Цзинго, ставшим к тому времени ближайшим помощником отца, оторвался от взлетной полосы аэропорта Ченду и взял курс на Тайвань. Через 25 минут туда ворвались танки коммунистов. Но еще раньше, летом 1948 года, Цзян Цзинго имел опыт, правда, негативный, руководства экономикой. В условиях наступления коммунистов галопирующая инфляция и спекуляция подрывали тыл Гоминдана. Было решено ввести «золотой юань», заставить население поменять на новую устойчивую денежную единицу все их запасы золота, серебра и иностранной валюты, а цены на все товары заморозить. Цзян Цзинго получил должность экономического комиссара в Шанхае — крупнейшем экономическом центре страны. Он сформировал специальные «отряды укрощения и созидания» из 12 тысяч молодых воинов, начавших «уничтожение тигров». Они буквально разгромили весь черный рынок огромного города и за месяц изъяли золота, серебра и валюты на 0 млн. — колоссальная сумма, как по тем временам! Но ожидаемый «золотой век» — со справедливой торговлей за национальную валюту и по фиксированным ценам — почему-то не пришел. Рынок развалился вообще — из продажи исчезли все товары, население города начало голодать. Правительству пришлось отказаться от своего эксперимента и отозвать Цзян Цзинго из Шанхая. Следует отметить, что из своего неудачного шанхайского опыта Цзинго сделал очень далеко идущие выводы — никогда больше за всю свою многолетнюю активную политическую деятельность он не пытался «насиловать» экономическую жизнь.
Весной 1950 года на Тайване — последнем убежище Гоминдана, господствовала атмосфера отчаяния. К семи миллионам коренных жителей острова добавилось более двух миллионов беженцев с континентального Китая — это были преимущественно военнослужащие и чиновники. Лишь немногим из них удалось вывезти на остров семьи. Разбитая армия была деморализована, Хайнань — второй большой остров, где с осени закрепились гоминдановцы, коммунисты в апреле 1950-го захватили за шесть дней. А главное, американцы — единственная и последняя надежда, пришли к выводу, что Гоминдан, «проигравший» огромный континентальный Китай, уже ничто не спасет. И потому нет смысла тратить силы на его поддержку. Большинство тайваньцев считало установление коммунистической власти меньшим злом, чем кровавая война. Тем более что пришельцы захватили практически всю власть на Тайване, а небогатых ресурсов не хватало на всех — не было пищи, негде было жить.
Спасение пришло неожиданно — 25 июня 1950 года северокорейские коммунисты перешли 38-ю параллель и напали на Южную Корею. Ей на помощь под флагом ООН пришли американские войска, а северокорейским коммунистам — несколько миллионов их китайских единомышленников-«добровольцев». С 1950-го до 1953-го продолжалась корейская война, где фактически воевали между собой США и коммунистический Китай при поддержке СССР.
Чан Кайши получил время, чтобы перегруппировать свои силы, а также военную поддержку американского флота в качестве гарантии против вторжения.
И все же позиция Гоминдана оставалась крайне зыбкой. И Пекин, и Тайбей признавали (и признают до сих пор), что существует одно государство — Китай, а Тайвань — лишь провинция этого государства. И правительство КНР в Пекине, и правительство Китайской Республики на Тайване считали и считают каждый себя единственным законным правительством единой страны. А двум правительствам в одной стране, как известно, тесно.
У Гоминдана оставался единственный шанс — на практике осуществить на одном отдельно взятом острове то, что последователи доктора Сунь Ятсена 25 лет лишь обещали, обещали, обещали сделать во всем Китае — построить цветущую экономику всеобщего благосостояния.
И Чан Кайши и его сыну и преемнику Цзян Цзинго это удалось! Можно было бы долго разглагольствовать о «тайваньском экономическом чуде». Но — лишь несколько цифр: в 1950 году валовой внутренний продукт в расчете на душу населения в разоренном многолетней войной нищем континентальном Китае и не менее нищем Тайване был практически один к одному. В 1973 году (когда Цзян фактически принял власть из рук тяжело больного отца) соотношение было 6,5:1 в пользу Тайваня. Во второй половине 90-х ВВП на душу населения на Тайване был уже в 25 раз выше, чем в КНР. И это после всех столь успешных экономических экспериментов коммунистической власти! Разумеется, континентальный Китай, в 60 раз превышающий по населению Тайвань, сейчас имеет больший абсолютный вес в экономике мира. Но то, что Тайвань со своим немногим более 20 миллионов населением занимал по итогам прошлого года 14-е место в мире по объемам внешней торговли и четвертое — по золотовалютным запасам, — о чем-то говорит.
Цзян Цзинго в период с 1950-го по 1965 год, будучи фактически правой рукой своего отца-президента, занимал одновременно десятки должностей, среди которых были такие экзотические, как генеральный директор компании по производству учебных фильмов для работников сельского хозяйства. Однако главные сферы его деятельности — контроль над спецслужбами, ведущими крайне жестокую борьбу с «коммунистическими агентами», «саботажем» и даже «пораженческими настроениями», и политическая (читай антикоммунистическая) работа в армии. Сам Цзян постоянно читал своим бойцам лекции на темы «Правда об агрессии российского империализма в Китае», «Политработа в армии — тяжелое, но почетное дело», «Революционное сердце, умелые руки» и тому подобное.
«Когда в 1952 году кампания по преобразованию партии была завершена, реорганизованный Гоминдан поразительно напоминал своего заклятого врага — Коммунистическую партию Китая», — пишет американский историк Стив Цан.
Государственная система Тайваня стала таким образом как бы отражением коммунистических режимов: все похоже, все такое же, только левую и правую сторону поменяли местами. Хотя, разумеется, тоталитарного режима не было никогда — оппозиция всегда существовала. Да и в экономическом плане на острове господствовали рыночные законы.
В 1965 году Цзян Цзинго стал министром обороны, а в 1969 году — еще и заместителем спикера парламента.
Вместо эпилога,
или Зачем разрушать то,
что сам построил?
В 1973 году 86-летний Чан Кайши тяжело заболел и фактически отошел от управления государством. Генералиссимус умер 5 апреля 1975 года. И хотя еще три года обязанности президента формально выполнял вице-президент Янь Цзягань, фактически всю полноту власти уже с 1973 года держал в своих руках Цзян Цзинго. В 1978 году он был уже формально избран президентом и до самой смерти, 13 января 1988 года, оставался во главе Тайваня.
На годы его правления выпали новые нелегкие испытания для Гоминдана. Еще в 1971 году место Китая в ООН, с 1945 года занимаемое чанкайшистами, было передано коммунистическому Пекину. Уже в первой половине семидесятых практически все страны мира разорвали дипломатические отношения с Тайбеем — это было непременным условием установления полномасштабных отношений с Пекином. Страна, несмотря на свои высокие экономические показатели, фактически попала в дипломатическую изоляцию. Вторым вызовом стал нефтяной кризис 1974 года — для страны, к тому времени выходившей на мировой рынок преимущественно с продукцией легкой промышленности и пластмассами, это было крайне опасно.
И команда Цзян Цзинго прекрасно справилась с требованиями времени. Ему удалось провести модернизацию экономики, создать на Тайване базу собственной тяжелой индустрии, а с начала 80-х годов осуществить прорыв на рынок высоких технологий — и теперь Тайвань является одним из крупнейших в мире производителем аудио- и видеотехники, компьютеров и узлов к ним.
Цзян Цзинго удалось на практике построить тот «государственный социализм», о котором еще в начале ХХ века писал Сунь Ятсен, или же социальную рыночную экономику с китайской спецификой. Именно в цзяновском Тайване коэффициент Джини — разрыв уровня потребления 20 процентов самых богатых и 20 процентов самых бедных граждан — был и остается одним из самых низких в мире.
Еще одним достижением Цзяна стал демонтаж авторитарного однопартийного режима, который он сам строил на Тайване многие годы. Принятая в 1947 году еще на континенте конституция Китайской республики имела вполне демократический характер, предусматривала многопартийную систему, свободу слова, печати и т.п. Беда была лишь в том, что еще в 1949 году в связи с введением на Тайване военного положения ее действие было «временно» приостановлено. И так продолжалось... 38 лет.
14 июля 1987 года президент Цзян официально отменил чрезвычайное положение в «Тайваньском районе Китайской республики». Он не успел завершить процесс перехода страны к полноценной демократии: эта задача выпала на долю Ли Денхуэя — следующего президента, ученика и последователя Цзян Цзинго. Однако необходимость перехода к демократии и план этого перехода разработал именно Цзян.
После смерти Цзян Цзинго оказалось, что президент страны с золотовалютными запасами в млрд. не имел никакой недвижимости ни на родине, ни за границей, у него не было даже собственного банковского счета. Его вдове Фаине-Фанлян, с которой он прожил 53 года, пришлось ходатайствовать о назначении пенсии в связи с потерей кормильца. Цзян Цзинго не оставил семье никакого наследства. После него остался только Тайвань — страна с одной из самых эффективных в мире экономик, уверенно ставшая на путь демократического развития.

Структурная адаптация к расширению

Прежде всего обращает на себя внимание абсолютно новый фактор, о котором в Стратегии упомянуто лишь вскользь. Уфимский саммит принял наряду со Стратегией судьбоносное по сути решение, а именно – ядро ШОС не сохранится в неизменном виде, а будет пополняться новыми членами. В связи с этим ссылаются на положение об открытом характере Организации, содержащееся в Хартии ШОС. Оно получает безразмерно широкое толкование. Первые признаки вероятности подобной трансформации обозначились еще десять лет назад. Тогда было признано резонным повременить с рассмотрением, тем паче с удовлетворением уже поступавших обращений, поскольку ШОС только становилась на ноги. Процедура приема новых членов требовала предварительной отработки, так как она практически отсутствовала в изначальной нормативной базе Организации.
Вокруг ядра, которое в течение нескольких лет справедливо отдавало приоритет задачам внутренней консолидации, стали складываться два пояса, состоящие из государств-наблюдателей и партнеров по диалогу. Их наличие и поступление все новых заявок воспринималось как показатель авторитетности и притягательности ШОС. Правда, взаимодействие с ними до недавнего времени сводилось в основном к протокольным контактам. Судя по тенденции, проявившейся в Уфе, когда Белоруссию одномоментно повысили до наблюдателя, а партнерство по диалогу предоставили Азербайджану, Армении, Камбодже и Непалу, группа симпатизантов ШОС имеет перспективу постоянного и, похоже, безлимитного увеличения, ибо поток желающих не иссякает. В официальный лексикон вошел неоднозначный по смыслу термин «шосовская семья», имеющий пропагандистско-саморекламный привкус.
Договоренности, зафиксированные в Уфе относительно начала процесса абсорбции Индии и Пакистана в основной состав ШОС, не просто означают, что следующей фазе ее существования будут присущи новые особенности. Они дают «зеленый свет» гораздо более радикальным и далеко идущим переменам. По существу, речь можно вести о переходе ШОС в иное качество при тех же внешне институциональных контурах функционирования. В соответствующих решениях важно видеть прецедентный характер, чем наверняка захотят воспользоваться другие соискатели. Сегодняшние критерии приема новых членов политически отнюдь не строги. Кроме того, каких-либо численных ограничений пока не установлено, а новички, приходя в Организацию, формально сразу становятся «на одну ногу» с государствами-основателями.
Таким образом, ШОС теперь оказывается не перед вопросом, идти ли по пути расширения основного состава, а перед необходимостью определяться стратегически, как далеко она может продвинуться по этому пути, не утратив основного фокуса на проблемах Центральной Азии. Любые поползновения такого рода, пусть даже де-факто, будут вызывать раздражение и возражения центральноазиатских участников, расшатывать консолидирующие начала. Так или иначе, растущую актуальность приобретает вопрос о том, чтобы, не откладывая в долгий ящик, очертить в рамках существующего состава единое понимание оптимальной критической массы, которую Организация может выдержать в процессе расширения без опасности надломиться под собственной сверхтяжестью или мутировать в нечто гигантское по размаху, но далеко отстоящее от первоначальных задач.
Интеграция новых элементов в уже налаженную и работающую систему всегда сопряжена с трудностями обоюдной притирки, несет риски ослабления общефункциональной слаженности и усиления неповоротливости как в повседневном режиме внутренней бюрократии, так и особенно при принятии решений. Привнесение новых интересов, которые будут не только спорадически декларироваться, но и уверенно продвигаться, неизбежно усложнит практику применения правила консенсуса, главенствующую в ШОС, хотя, наверное, добавит красок в искусство его построения.
Независимо от субъективных пожеланий и чьих-то предпочтений, непривычность ситуации сама по себе не может не порождать проблемы и трения. В том числе по причинам, кажущимся незначительными. Таким, например, как различия в артикуляции оттенков мнений в силу других стандартов и традиций формирования формулировок и лексико-грамматических приемов построения фраз, а также точности их передачи на русском и китайском языках. Двуязычность ШОС представляется одной из ее фундаментальных основ, которую, думается, не следует размывать.
Весьма важно утвердившееся на саммите понимание, что получение членства в ШОС – не одноразовое действие, а процесс, и старт дается сообразно политическим критериям. Потому в Уфе воздержались от решения по Ирану. Содержательную и процедурную стороны определяет пакет документов, принятый главами шести государств в 2014 году. Длительность процесса зависит главным образом от того, сколько времени у страны-заявителя в соответствии с собственным законодательством займет безоговорочное присоединение ко всем действующим в ШОС многосторонним соглашениям, которых на текущий момент свыше трех десятков. Предстоит также урегулировать с виду технические, но на деле существенные и чувствительные вопросы относительно долей, вносимых новыми членами в бюджет ШОС, и прямо увязанных с ними квот персонала, направляемого в постоянно действующие органы – Секретариат в Пекине и Исполком Региональной антитеррористической структуры (РАТС) в Ташкенте.
Постоянно действующие органы во многом приспособлены к формату «шестерки». Весьма непросто будет приноровиться Исполкому РАТС, ибо там работают не дипломаты, а эксперты специальных ведомств со своими специфическими правилами и порядками, в том числе касающимися доступа и обмена информацией конфиденциального характера. Секретариат, насколько можно судить, еще набирает обороты в освоении и использовании предоставленных ему полномочий. Он пока не дотягивает до того, чтобы быть функциональным интегратором и мониторинговым координатором деятельности ШОС. Очевидно, было бы оправданным в самое ближайшее время обратить приоритетное внимание на перенастройку работы Секретариата с учетом назревших потребностей и грядущих новых реалий членства.
Несмотря на имеющиеся недостатки, естественные для молодой и стремительно растущей Организации, постоянно действующие органы, как убедительно показывает практика деятельности ШОС, приобрели одно ценное свойство, которое необходимо беречь, укреплять и культивировать. Речь идет о положительном опыте и навыках повседневного конструктивного и доброжелательного общения представителей государств-членов, независимо от конъюнктуры отношений между ними, разных религиозных воззрений, различий в культурных традициях и бытовых укладах.
Выстраивание механизма плотного взаимодействия с наблюдателями также выдвигается в первые строки повестки дня ШОС (Индия, Пакистан и любые другие кандидаты остаются в прежнем статусе до полного завершения процесса приема). Вряд ли здесь стоит изобретать какие-то новые конструкции. Думается, наиболее подходящим было бы обратиться к давно освоенному и достаточно эффективному варианту «все государства-члены плюс один». Индивидуализация подхода к каждому наблюдателю поможет сделать сотрудничество взаимно практически заостренным. Такой формат мог бы вобрать в себя проведение встреч по формуле «государства-члены плюс все наблюдатели». Видимо, схожая схема могла бы быть применена и к партнерам по диалогу. Причем не следует упускать из вида, что статус наблюдателя и партнера не возбраняется запрашивать у ШОС другим международным организациям.
ШОС должна не только хотеть расширяться, но и быть адекватно подготовленной к этому. Прежде всего это касается увеличения ее ядра. Продуманность, взвешенность, эшелонированность необходимо поставить во главу угла в этом крайне ответственном начинании, дабы избежать появления раздражителей, деструктивных девиаций или «мин замедленного действия», которые внезапно дадут о себе знать при быстрых и резких переменах международной или региональной ситуации, что все более присуще современному миру.
Нетравматичность расширения – один из уже начавшихся экзаменов для ШОС. Крупной, исторически долговременной задачей является определение оптимальной диспозиции ШОС применительно к идее нового Шелкового пути.

Китайские циклы

Провозглашенные председателем КНР осенью 2013 г. два призыва – создавать сухопутный и морской маршруты нового Шелкового пути – оказались отнюдь не дежурными фигурами речи. Они сразу были встроены в дипломатическую практику Китая, стали лейтмотивом масштабной пропагандистской кампании, хотя в значительной мере сохраняют контурный характер. Однако можно с большой долей уверенности говорить, что речь идет не просто о придании международному позиционированию Пекина нового облика и стиля. Подоплекой инициатив видится стратегическая заявка пятого поколения китайских руководителей на начало третьей фазы базового курса внешней политики на независимость и самостоятельность.
Первая фаза связана с утверждением данной внешнеполитической установки в период «культурной революции» (1960-е – 1970-е гг.), во многом затеянной Мао Цзэдуном именно в этих целях. Ее центральным посылом был демонстративный разрыв с предыдущей политикой «крена в одну сторону (ибяньдао)», то есть к Советскому Союзу, символическим воплощением которой был союзный договор, заключенный в Москве на 30 лет в январе 1950 года. Подспудно в международной деятельности тогдашнего Китая приглушалась идеологическая риторика. Выдвижение «теории трех миров», полностью лишенной намека на партийно-коммунистические критерии, но наглядно демонстрировавшей разъединение КНР и КПК с СССР и КПСС, расчищало пекинскому руководству поле для новой «большой игры» под лозунгом независимости и самостоятельности без оглядки на условности недавнего времени. Ее показателем стала нормализация отношений с США, инициированная лично китайским вождем. Вашингтонская администрация уловила и правильно восприняла сигналы из китайской столицы, прагматично прикрыв глаза на репрессивные и разрушительные эксцессы «культурной революции». Именно в те годы начал складываться треугольник США–СССР–КНР. В нем Китай смотрелся уже отдельным статусным фактором в раскладе ведущих мировых сил. Показательно, что при всем критическом неприятии левацко-радикальных теоретических и практических моментов «культурной революции» в сегодняшнем Китае не вызывает нареканий то, что тогда удалось сделать в сфере внешней политики, и в этом контексте позитивно оценивается роль Мао Цзэдуна.
Следующая фаза, отсчет которой можно начать с конца 1970-х гг., длилась свыше 30 лет. В этот период Китай сумел настроиться на задачи хозяйственного развития, преуспел в проведении всесторонней модернизации и стал общепризнанной «главной мастерской мира», второй державой по целому ряду валовых экономических показателей, реально способной оказывать все возрастающее воздействие на глобальную экономику. Подчинение на деле внешней политики обеспечению достижения внутренних ориентиров потребовало изменить конфигурацию курса независимости и самостоятельности. От возникшего крена в сторону Запада, принесшего немалые дивиденды, но обнаружившего свои ограничения и неудобства, Пекин довольно быстро и эффективно перешел к разновекторности и динамичной сбалансированности, что по сей день определяет суть внешних сношений КНР.
Называя заключение военно-политических союзов или вступление в них реликтом мышления холодной войны, Китай вместе с тем начал демонстрировать предпочтение формированию с различными государствами партнерских отношений, в том числе стратегического и всеобъемлющего характера. За 20 лет после первого такого рода прецедента с Российской Федерацией у Китая образовалась сеть или система разноуровневых партнерств более чем с 70 странами.
На этот раз показателем перенастройки курса стала полная нормализация отношений с СССР на рубеже 1990-х гг., включая исторически значимое урегулирование пограничных вопросов, постепенное превращение границы в полосу добрососедства и основу для развития доверия в военной области (все это, кстати, осуществлялось Китаем без ущерба для его политических и деловых контактов с Западом). Самоликвидация Советского Союза в 1991 г. еще более укрепила убежденность Пекина в необходимости продолжения уже взятой линии внутри страны и в международном общении. Образование новых государств на постсоветском пространстве и прекращение существования треугольника США–СССР–КНР в его прежнем формате было прагматично расценено как потенциальный ресурс для решения внутренних модернизационных задач и расширения поля внешнеполитического маневрирования. Во многом развитие этих взглядов привело Пекин к согласию стать одним из учредителей ШОС. Тем более что она замышлялась и выстраивалась как своего рода многосторонний институт партнерства в сферах совпадающих интересов.
Бесспорна заслуга Дэн Сяопина в этой фазе политики независимости и самостоятельности, которая опиралась на заложенную им же и действующую поныне модель китайского экономического устройства. По своей природе она напоминает ленинско-бухаринские представления о НЭПе, подтянутые к современности и адаптированные к потребностям глобализированного и информатизированного мира. На многие годы она обеспечила Китаю высокие темпы роста и позволила утвердиться в ряду перворазрядных стран современного мира. Наследие Дэна включает в себя в том числе известную внешнеполитическую стратагему из 24 иероглифов: «Наблюдать хладнокровно, реагировать сдержанно, стоять твердо, скрывать свои возможности и никогда не брать на себя лидерство».
Инициатива Си Цзиньпина насчет нового Шелкового пути, очевидно носящая глобалистский характер, а также новый почерк китайской дипломатии (планетарная всеохватность, гибкость при дозированной напористости в отстаивании «коренных интересов»), сдвиги в акцентах и тональности комментаторской риторики последнего времени подводят к предположению, не подвергается ли переосмыслению дэнсяопиновская формула? В пользу такого умозаключения говорит назойливое подчеркивание целей «возрождения китайской нации», словно КНР вновь находится в преддверии каких-то серьезных поворотов. А какие мобилизующие интенции закладываются в лозунг осуществления «китайской мечты», если он все заметнее ассоциируется с амбициозной, но весьма неоднозначной целью «возвышения Китая»?
Выход Китая на позиции второй в мире экономической державы – само по себе явление, относящееся к сфере экономики, объективно не может быть предметом «сокрытия» даже в частностях, каковы бы ни были субъективные желания в Пекине. Соответственно это распространяется и на военный потенциал Китая, который, будучи производным от этого фактора, не может не увеличиваться и не совершенствоваться. Следствием подобной эволюции становится проекция накопляемой мощи в сферу геополитики. Иное было бы противоестественно для исторической логики. Почему, собственно, Китай должен составлять исключение из этой закономерности?
Как представляется, проблема состоит не столько в том, нужно ли Пекину и сможет ли он в принципе занять адекватное военно-политическое место в мировом раскладе сил. Образовать, так сказать, второй по значимости глобальный полюс, если иметь в виду перспективу формирования нового миропорядка на основе многополярности, в рамках которой, кстати, может образоваться градация весомости полюсов.
В Пекине скорее размышляют о том, как более органично и безболезненно для нынешней в целом благоприятной для Китая международной имиджевой составляющей обставить эволюцию в указанном выше направлении, принимая во внимание распространенное предубеждение не только против «моносверхдержавности», но и «сверхдержавности» вообще в устоявшемся значении этого термина. Тем более что его сугубо негативное толкование было в свое время глубоко внедрено партийной пропагандой в сознание китайских масс.

Виток модернизации

Вызревающий переход Китая к лидерским позициям в глобальном измерении составит основное целевое содержание новой фазы политики независимости и самостоятельности. Судя по всему, она, подобно предыдущей, займет продолжительный период, далеко выходящий за десятилетний предел нахождения у власти действующего руководства. Ему придется во многом сосредоточиться на укреплении материальной базы перехода. Упор уже делается на формирование новой инновационной модели плюсового постоянного экономического роста не ниже 6–6,5% в год. В том числе это остро необходимо для обеспечения социально-политической стабильности внутри страны. Берется курс на поощрение и расширение рыночных начал, еще более плотное встраивание Китая в процессы глобализации.
На место хорошо знакомого всему миру бренда «сделано в Китае» (made in China) должен прийти качественно другой: «создано» (изобретено) в Китае» (created in China). Иными словами, смысловой нагрузкой искомой модели роста является следующий виток модернизации. Его цель состоит в подтягивании экономики в целом, в первую голову в сфере собственных суперсовременных технологических разработок, до уровня передовых западных стран, хотя по ряду позиций Китай уже сегодня вполне конкурентоспособен. Намечается форсировать использование возможностей центральных и особенно западных регионов Китая, в том числе за счет перемещения многих мощностей из наиболее продвинутых прибрежных районов. Последние же будут превращаться в ведущие инновационные полигоны за счет канализирования соответствующих зарубежных инвестиций и дальнейшей либерализации режимов в свободных экономических зонах. Излишние производственные мощности (в различных базовых отраслях сегодня они насчитывают до 30–50%) предполагается выносить за рубеж. То есть Китай берет на вооружение методику, примененную несколько десятилетий тому назад рядом развитых западных стран, в том числе Японией, в отношении проведения индустриализации тогда молодых развивающихся государств. Таким образом, принцип движения «с востока на запад» будет во многом определять лицо и сущность новой модели экономического роста, темпы которого были бы приемлемыми как для обеспечения внутренних потребностей, так и для упрочения за Китаем места второй экономической державы мира.
Формируемая модель, с одной стороны, призвана выступать в качестве основного источника и поставщика финансовых ресурсов и товарных потоков по «экономическому поясу» и «морскому маршруту» нового Шелкового пути. С другой стороны, в завершенном виде она может подаваться в Китае и перед международным сообществом как наглядный показатель практического воплощения идеи Шелкового пути. Однако остается непроясненным, какие конкретные объекты можно считать примерами ее реализации и по каким критериям выделять их из огромного массива двусторонних межгосударственных договоренностей. Ведь так можно навешивать ярлык нового Шелкового пути на все более-менее заметные проекты внутри Китая или за его пределами, но с его участием, что, кстати говоря, уже широко практикуется.
Обращает на себя внимание непрерывная подвижность географических рамок пространства нового Шелкового пути. Еще недавно упоминались примерно 40 стран с населением около 3 млрд человек на Евразийском континенте. Теперь уверенно говорится почти о 70 государствах и о свыше 4 млрд жителей, включая северную часть Африки и Австралию. Все чаще заявляется тезис о самой широкой открытости китайского начинания.
Стоит напомнить, что Си Цзиньпин, намечая осенью 2013 г. основные параметры своих предложений, на первое место поставил не задачу инфраструктурной взаимосвязанности, как это кажется многим, а политической объединенности всех участников на основе модернизированного переложения принципов мирного сосуществования с несколько экономическим уклоном. Впоследствии это было соединено с его же призывом к формированию общечеловеческого «сообщества одной судьбы», первоначально прозвучавшим весной того же года в Москве на лекции в МГИМО (У) МИД России.
Выискивать в идее нового Шелкового пути нестыковки, недомолвки и неконкретности, упрекать в затягивании ее концептуального оформления (в самом Китае официально не употребляют понятие концепции) и отсутствии внятной «дорожной карты ее реализации» означает сводить все дело к частностям, бить мимо главной долгосрочной смысловой цели – выхода Китая на арену глобального проектирования.
В Пекине заявляют, что никакие из действующих на пространстве нового Шелкового пути международных объединений не рассматриваются в качестве помех для реализации выдвинутых идей. В таком случае Китай сам должен будет искать формат приспособления к таким структурам, о чем можно судить из прецедента начавшихся консультаций с Евразийским экономическим союзом. Философия нового Шелкового пути во всем созвучна тому, что с самого начала исповедует и практикует ШОС. Это определенно указывает на то, что реализация нового Шелкового пути не может и не должна рассматриваться как нечто противостоящее ШОС. Наоборот, они вполне совместимы. В данном контексте ШОС, как представляется, не стоит впадать в повышенную активность и искать для себя какую-то особую нишу. Ей надо оставаться тем, чем она уже является – сложившейся самодостаточной авторитетной межгосударственной структурой и действовать по собственным планам и предначертаниям. Поскольку Китай для ШОС – не сторонний актор, а страна-основатель, то его образ действий внутри Организации может помочь составить более объемное, четкое и непосредственное представление о том, как им мыслится реализация идей нового Шелкового пути.
В нынешних обстоятельствах ШОС получает новые полезные возможности в виде международного Азиатского банка инфраструктурных инвестиций (его руководство отрицает, будто банк создан исключительно для обслуживания проектов Шелкового пути), различных крупных фондов, плодящихся в Китае под брендом Шелкового пути.
Для России, как убедительно показал год ее председательства в ШОС и Уфимский саммит, ШОС была и будет важной составляющей ее внешней политики. Превратности международной обстановки требуют от России осуществления многоазимутной дипломатии, значительного повышения эффективности ее восточного направления. А здесь смыкаются задачи укрепления ШОС и принятия действенного участия в реализации идей нового Шелкового пути.

«Китайский Горький» на службе девелоперов
Как часто бывает, образ был взят из текстов классиков, в данном случае из самого знаменитого рассказа Лу Синя (1881–1936; 鲁迅) «Жизнеописание А-Кью» (阿Q正传). В тексте опубликованного в 1921 году рассказа А-Кью представитель социальных низов старой китайской деревни услышал, что его односельчанин и однофамилец из богатой и знатной семьи Чжао успешно выдержал экзамен на получение ученой степени (огромный успех для всего рода). Выпив в харчевне пару рюмок дешевого вина, А-Кью сообщает всем присутствующим, что триумф семьи почтенного Чжао – это и его триумф, так как он тоже носитель этой фамилии. На другой день в присутствии деревенского милиционера А-Кью вынужден объясниться с главой клана Чжао, который возмущен тем, что убогий голодранец пытался примазаться к славе их семейства. «С какого бока ты вообще имеешь право называться Чжао?» – вопрошает в гневе почтенный старец. Получив оплеуху от главы клана Чжао, А-Кью вынужден извиниться и, суетливо улыбаясь, ретироваться, а выйдя из усадьбы семейства Чжао, еще и откупиться от представителя закона двумя сотнями медяков.
Тексты Лу Синя («китайский Горький») давно уже стали каноническими, а обращение к образу А-Кью превратилось в клише современной китайской культуры (например, способность одновременно глотать обиды, заискивать перед сильными мира сего и отыгрываться на слабых называется «акьюизмом» (阿Q主义). Тем не менее эпизод с «кланом Чжао» как символом принадлежности к знати сегодня перетолковали совсем иначе, чем привыкли китайские школьники.
Поводом стала громкая история, связанная с корпоративным конфликтом двух девелоперских компаний: Vanke (万科; крупнейший девелопер КНР) и Baoneng (宝能). Как водится в Китае, стороны в своей борьбе, помимо разного рода подковерных приемов, не забывали и о силе общественного мнения, поэтому периодически обвиняли друг друга в прессе в разного рода прегрешениях. В один из моментов президент Vanke Ван Ши (王石) написал об «осаде города и варварах у ворот».Так он описал ситуацию, когда оппоненты тайком скупали акции компании на Шэньчжэньской бирже, чтобы собрать контрольный пакет. Через некоторое время в интернете появилась анонимная статья под названием «Размышляя подробно о борьбе компаний Vanke и Baoneng: варвары у ворот, а за кулисами семья Чжао» (细思极恐的万科宝能之争：门口的野蛮人，背后的赵家人). В статье утверждалось, что в современном Китае рынки капиталов структурированы, как иерархическая система из четырех уровней: индивидуальные инвесторы (散), дилеры (庄), финансовые олигархи (财阀) и «люди семейства Чжао». Благодаря этой статье и возник новый жаргонизм, а термин «Чжао цзя жэнь», подобно вирусу, мгновенно распространился по сети, мутируя и обрастая дополнительными смыслами.

Красные принцы на марше
Поставив на верхушке пирамиды «людей семейства Чжао», неизвестный автор статьи придумал способ, как обыграть всем известный в Китае факт, когда дети высокопоставленных деятелей Компартии занимают руководящие позиции во многих крупных государственных и негосударственных компаниях. Спецификой современного Китая (в отличие, допустим, от СССР и стран Восточной Европы) стал широко распространенный феномен «наследственных привилегий» новой коммунистической знати, когда представители так называемого хун эрдай («красного второго поколения»; 红二代) играют важную роль во многих сферах общественной жизни, особенно в бизнесе. Вот почему блогеры в Китае так любят разбирать, какой закулисный туз стоит за этой компанией, а кто – за той.
Точно такой же случай наблюдается и в конфликте вокруг Vanke. Роль белого рыцаря, который спасает компанию от недружественного поглощения варварами, играет один из крупнейших китайских страховщиков компания Anbang Insurance (安邦保险), недавно купившая почти за $2 млрд легендарную сеть отелей Waldorf Astoria. Президент компании У Сяохуэй (吴小晖) женат на внучке Дэн Сяопина. С Anbang также связаны потомки других бывших руководителей КНР, включая инвестбанкира Левина Чжу (朱云来), сына экс-премьера Чжу Жунцзи. Именно эту компанию анонимный автор и сравнил с семьей Чжао.
Собирательный образ удачно обобщил все то, что критикуется многими китайскими интеллектуалами как проявление «кумовского капитализма» – обратная сторона успехов нынешней китайской модели, восхваляемой на официальном уровне. Как полагают китайские наблюдатели, многие люди в стране видят, что становление институтов рыночной экономики происходило и происходит в условиях, когда определенным людям позволено больше, чем другим. Термин «Чжао цзя жэнь» в условиях цензуры стал наиболее удачным описанием этого процесса, получив особенное распространение среди китайской молодежи, многие из которых не имеют таких блестящих перспектив, как «люди семьи Чжао». Само выражение стало «иконоборческой деконструкцией официального языка в условиях тотального распространения интернета» в Китае, цитирует New York Times профессора Пекинского педагогического университета Цяо Му (乔木).

Партия наносит ответный удар
Термин «Чжао цзя жэнь» уже породил множество смысловых вариаций и деривативов. Например, «Чжао цзя го» (赵家国; «страна семьи Чжао») описывает Китай, который как бы является собственностью нескольких десятков семей. А новое сочетание «цзин Чжао» (精赵; «духовно близкие к семье Чжао») намекает на тех пользователей интернета в Китае, кто в спорах занимает проправительственную позицию, причем нередко за вознаграждение. Неудивительно, что власти реагируют на все эти процессы новыми цензурными ограничениями – поиск по сочетанию «люди семьи Чжао» в сети микроблогов Sina Weibo был заблокирован.
Впрочем, одними блокировками Пекин не ограничился – на сей раз подход властей оказался более изощренным. Заграничные китаеязычные СМИ, которые ориентируются на Пекин, попытались убедить общественность, что при нынешнем руководстве феномен хун эрдай уходит в прошлое. В качестве причин называется развернутая в стране антикоррупционная кампания, а также то, что председатель Си Цзиньпин (сам сын одного из высших экс-руководителей КНР) якобы дал негласное указание ограничить возможности «красной аристократии» в занятии руководящих постов.
Серия знаковых отставок конца 2015 года подана как признак этой новой кампании, во главе которой стоит товарищ Си. Так, Ли Сяолинь (李小琳; дочь экс-премьера Ли Пэна) ушла с должности гендиректора госкомпании China Power International Development; генерал-полковник Лю Юань (刘源; сын экс-председателя КНР Лю Шаоци – 刘少奇) покинул пост политкомиссара Главного управления тыла китайской армии, а Чан Сяобин (常小兵; сын известного деятеля Компартии дореволюционного периода Чан Чжэнъина – 常正英) был снят с должности главы China Telecom. Также, по данным СМИ, Си Цзиньпин ввел негласный запрет на проводившиеся раньше регулярные предновогодние встречи родственников видных деятелей партии.
Если для западных СМИ ажиотаж по поводу «людей семьи Чжао» в китайском интернете свидетельствует о растущем отчуждении гражданского общества и особенно молодежи от власти, то с противоположной стороны убеждают, что новый эвфемизм лишь доказывает востребованность и актуальность усилий руководства КНР по сокращению разрыва между гражданами и правительством. В любом случае Лу Синь, бытописатель «старого общества» и одна из самых мифологизированных фигур в истории китайской литературы ХХ века, снова оказался востребован в новом контексте. Возможно, не в последний раз.