За Китай

В последние два года Китай стал строить на ряде островов архипелага Спратли аэродромы, объявил своим воздушное пространство над ними. США нужно было продемонстрировать, что они не потерпят пересмотра баланса сил в регионе, что они остаются главными как в Тихоокеанском регионе, так и в ЮВА. Но при этом ни о каком военном столкновении не может быть и речи. США посылают в спорный район корабли и самолеты, делают громкие заявления, провоцируют Китай – и в ответ Китай делает громкие заявления, отгоняет американцев, продолжает насыпать острова и строить аэродромы. Для американцев очень важно продемонстрировать странам ЮВА, что они стоят на страже их интересов, что они могут сдерживать Китай – хотя все понимают, что реально Вашингтон ничего не может противопоставить Пекину в этом регионе. У США просто нет инструментов для давления на Китай, кроме, конечно, использования недовольства китайских соседей.
Большой американский флот? Но программа строительства китайских ВМС идет рекордными темпами. Само по себе Южно-Китайское море важно Китаю для контроля над регионом и для последующего выдавливания оттуда США. Из ЮКМ идет выход в Индийский океан, который проходит через Моллукский пролив, который Китай в любом случае не сможет пока контролировать, но который принципиально важен для Подне6есной.
Ведь через него идет большая доля морских перевозок – китайский импорт-экспорт, включая ближневосточные и африканские энергоресурсы. Кто контролирует проливы, тот в случае войны контролирует весь мир. И, понимая это, Китай продвигает план Нового шелкового пути (преимущественно сухопутного) и строит порты в Пакистане. При этом ситуации в ЮКМ напрямую связаны с положением в Восточно-Китайском море, где Китай и Япония спорят за острова. За способностью США сдерживать Китай на юге и востоке следят все ключевые игроки, и понятно, что Япония пристально наблюдает за происходящим в ЮКМ.
Поэтому США повышают ставки. Министр обороны грозит Китаю «последствиями», а в прошлом месяце Штаты провели в ЮКМ военные учения, в которых наряду с Австралией и Новой Зеландией участвовали, пусть и в небольшом количестве, и японские моряки.
В этих обстоятельствах Россия демонстрирует свою солидарность с Китаем. Хотя мы не вмешиваемся в споры об островах Спратли – лишь подчеркиваем, что внешние силы не должны влиять на урегулирование споров между соседями, то есть осуждаем американское вмешательство – понятно, что, по сути, Россия с пониманием относится к китайским планам. Вытеснение США из ЮКМ отвечает нашим национальным интересам и геополитическим планам. Нам лишь важно, чтобы при этом не был вбит клин между Китаем и Вьетнамом, чтобы Ханой не воспринимал китаизацию ЮКМ как направленную против него.
Вьетнам не может ни увеличить свою часть островов Спратли, ни вернуть Парасельские острова (также спорные и находящиеся в ЮКМ), но при этом он, конечно, должен чувствовать себя в безопасности и не позволять американцам играть на вьетнамо-китайских территориальных спорах. Россия в этой ситуации может выступать как честная, незаинтересованная сторона – то есть страна, у которой исторически сложились теснейшие отношения что с Вьетнамом, что с Китаем. Мы поддерживаем (пусть и неофициально) китайское право на ЮКМ, потому что уверены, что регион без американцев будет спокойней и безопасней для всех народов, его населяющих. И потому, что возвращение Китая является естественным историческим процессом.
И, конечно, потому, что ценим солидарность Китая с нами по Крыму. Да, поддержка Китая по Крыму неофициальная – ну так и наша настоящая позиция по ЮКМ не озвучивается на весь мир. Именно поэтому такие символические жесты, как совместные военно-морские маневры в Южно-Китайском море, говорят больше тысячи слов.

Рейганомика против китайских «зомби»
В первые дни 2016 г. газета «Жэньминь жибао» опубликовала подробное изложение содержания «структурной реформы предложения», построенное в форме ответов неназванного «авторитетного лица». Стиль занявшего целую полосу материала и его подача не вызывали ни малейшего сомнения в том, что в тексте отражена точка зрения высшей партийной власти.
Сможет ли общество выдержать удар новой реформы? Ответ сводился к тому, что боль неизбежна, но необходима, а правильное проведение преобразований поможет сделать ее приемлемой. Реформа не сможет «понравиться всем», потому что у некоторых предприятий проблем станет еще больше, это чревато их закрытием, увольнением работников, снижением доходов. Однако эта боль предвещает рождение нового, и потому ее стоит вытерпеть. В статье отмечается, что надлежащее отступление необходимо для продвижения вперед, это подобно словам Лао-цзы: «Просветленное Дао похоже на темное, а продвигающееся вперед Дао похоже на отступающее». Китай не может позволить «предприятиям-зомби» разорить лучшие производства, чтобы потом они умерли вместе. Нерентабельные предприятия должны поскорее освободить необходимые ресурсы и пространство для рынка.
Публикация «Жэньминь жибао» напомнила, что в отличие от преобразований 1990-х гг. нынешние реформы развернутся на фоне хороших перспектив экономического роста, расширения занятости населения и системы социальных гарантий, увеличения финансовой мощи государства и способности противодействовать рискам. Широкомасштабной безработицы не будет, так что народу следует понять и поддержать шаги, направленные на оптимизацию отраслевой структуры и повышение эффективности, поскольку это поможет удовлетворить ожидания, связанные с улучшением качества развития, качества производимой продукции и даже вдыхаемого людьми воздуха. По отношению к «предприятиям-зомби» обещано применять инструменты поглощения и реорганизации, в случае их банкротства будет осуществляться «эвтаназия», предполагающая решение проблем трудоустройства и предотвращение социальных рисков.
Современное положение китайской экономики охарактеризовано как «четыре падения и одно повышение» – снижаются темпы экономического роста, цены на промышленные товары, рентабельность предприятий и финансовые доходы, при этом возрастает степень риска для экономики. Избыточные мощности появились в «золотой век» подъема мировой экономики и высокого внешнего спроса на китайскую продукцию при одновременном быстром росте внутри Китая. В период противодействия кризису с помощью инвестиционного стимулирования мощности снова увеличились. Но при замедлении роста мирового рынка одно лишь увеличение внутреннего спроса не решит проблему избыточных мощностей. «Это равнозначно тому, как если бы были накрыты два стола с едой, а пришедших гостей хватило лишь на один стол – никакими усилиями они не смогут съесть все».
Поскольку проблемы китайской экономики носят не циклический, а структурный характер, краткосрочное стимулирование не позволит вернуться к быстрому росту, траектория которого напоминает букву V. Вместо этого произойдет переход от падения к стагнации в виде буквы L. На новом этапе развития применимость традиционных кейнсианских рецептов ограничена, на первый план выходят структурные преобразования – надо решительно сократить избыточные мощности и похоронить «предприятия-зомби» (по-китайски буквально: «предприятие-труп»). «Авторитетное лицо» предупредило, что «окно возможностей» не останется открытым до бесконечности, поэтому следует быстрее приступить к реформе предложения, чтобы болезнь не стала еще серьезнее.
При описании намеченных трансформаций используют образ «сложения» и «вычитания». С одной стороны, поскорее «вычесть» из экономики нежизнеспособные предприятия. С другой – решение проблемы переизбытка предложения жилой недвижимости создаст компенсирующий эффект «сложения», способный стимулировать рост. В марте 2016 г. во время встречи с делегацией провинции Хунань, принимавшей участие в работе сессии ВСНП, Си Цзиньпин заявил, что реформа предложения – это решительный бой, для победы в котором нужно овладеть «сложением» и «вычитанием», принять во внимание настоящее и долгосрочное, выделить главное и второстепенное противоречие, правильно определить отношения правительства и рынка.
Политика углубления структурных реформ предложения не отменяет прежней задачи по увеличению совокупного спроса. Но опираясь лишь на увеличение спроса, Китай не сможет поддержать требуемые темпы роста. Вместе с тем реформу предложения не нужно воспринимать как полное отрицание прежнего курса. Программная статья в «Жэньминь жибао» указала на два «ошибочных понимания» новой экономической политики.
Во-первых, она не означает перехода к сжатию спроса. Спрос и предложение взаимосвязаны, их нельзя противопоставлять. Однако на нынешнем этапе структура предложения стала главной стороной противоречия, поэтому ею следует заниматься в первую очередь.
Во-вторых, некоторые люди видят в реформе предложения попытку создания «новой плановой экономики». По их мнению, власти не намерены прибегать к приватизации и рыночной либерализации, вместо этого последует директивное закрытие либо обобществление частных предприятий, плановые функции государства усилятся. Такое понимание неправильно – в соответствии с постановлением 3-го пленума ЦК КПК 18-го созыва (2013 г.) решающую роль в распределении ресурсов будет играть рынок. В прошлом роль рынка была недостаточной, что и привело к появлению «предприятий-зомби», получающих от местных властей кредиты и субсидии. Рынок не мог своевременно избавляться от «зомби» из-за чрезмерного вмешательства властей, но теперь этот недостаток будет исправлен. Переход к реформе предложения означает, что часть функций правительства будет ограничена, однако оно не перестанет заниматься макроконтролем, регулированием рынка и предложением общественных услуг.
Новая экономическая политика Си Цзиньпина, которая именуется по-английски supply-side structural reform,заставляет вспомнить неоконсервативную «экономику предложения» (supply-side economics) 1970-х гг., ставшую теоретической основой рейганомики. Это сходство не поверхностное. Политика Рейгана была реакцией на восходящую к Франклину Рузвельту практику кейнсианского стимулирования экономики, Китай также заявляет об отказе от кейнсианства. В обоих случаях речь идет о расширении роли рынка и изменении функций государства в экономике.
«Тэтчер и Рейгана оценивают высоко, поскольку было доказано, что они сделали правильный выбор при сильном давлении. Их дух заключался в смелом ответе на вызовы и инновациях, он заслуживает подражания со стороны китайского народа», – заявил в беседе с The New York Times эксперт китайского Министерства финансов Цзя Кан. Примечательно, что Цзя Кан был одним из инициаторов создания в сентябре 2013 г. неправительственного мозгового центра, получившего название «Китайская академия новой экономики предложения».
Хотя эта хвалебная фраза предназначена внешней аудитории, многие китайские эксперты осторожно признают отдаленную связь новой экономической политики Си Цзиньпина с рейганомикой и тэтчеризмом. Профессор Государственной административной академии Китая Ван Сяогуан отметил, что для преодоления недостатка предложения и инфляции, вызванных снижением эффективности производства, Рейган сократил административные функции и снял ограничение цен, что имеет «сходные места» с китайскими инициативами. Рейган также уменьшил налоги предприятий для повышения их инвестиционной активности. «Мне кажется, что эти два аспекта экономики предложения обладают для нас важной справочной ценностью. Великобритания провела приватизацию некоторых госпредприятий, в Китае это называют передачей в народное хозяйствование, все это дает нам пищу для размышлений», – отметил китайский исследователь.
Намерение китайских властей сократить рабочие места на избыточных предприятиях сталелитейной и угольной промышленности заставляет вспомнить о жестких мерах Маргарет Тэтчер по закрытию британских угольных шахт. Поиски совпадений новой экономической политики Си Цзиньпина с рейганомикой и тэтчеризмом дают почву для рассуждений о том, что КПК встала в экономике на путь неолиберализма, который она активно критикует с конца 1990-х годов.
18 января 2016 г. Си коснулся этой темы в выступлении на семинаре кадровых работников провинциального уровня. Он признал, что выдвижение идеи структурной реформы предложения на Центральном совещании по экономической работе вызвало активные дебаты. «Некоторые товарищи» говорили китайскому лидеру, что новую реформу «не очень понимают», а «многие дискуссии в обществе тоже не слишком четкие». Си Цзиньпин постарался развеять возникшие сомнения: «Прежде всего я хочу четко заявить, что структурная реформа предложения, о которой мы говорим, и школа предложения в западной экономической науке – это не одно и то же, нельзя рассматривать структурную реформу предложения как переиздание западной школы предложения. Тем более не нужно позволять некоторым людям использовать свои интерпретации для пропаганды “неолиберализма”, для создания негативного общественного мнения».
Си Цзиньпин напомнил об истории возникновения западной «школы предложения» в 1970-е гг. и даже изложил смысл «кривой Лаффера» (отражает взаимосвязь между величиной ставки налогов и поступлением за их счет средств в государственный бюджет. – Ред.). Он подчеркнул, что китайская реформа предложения предусматривает научно-технические инновации, развитие реальной экономики, социальные гарантии и улучшение жизни населения. По словам китайского лидера, с точки зрения политической экономии реформа направлена на удовлетворение растущих многообразных потребностей народных масс, и потому «осуществляет цели социалистического производства».
Суть проблемы, по мнению Си Цзиньпина, не в отсутствии спроса, а в неадекватности предложения. В некоторых отраслях китайской экономики наблюдается существенное перепроизводство, но поступление важного оборудования и технологий продолжает зависеть от импорта. То же происходит и на уровне индивидуального потребления. Китайцы покупают за границей не только ювелирные изделия, фирменные сумки, часы, одежду и косметику известных марок, но и товары повседневного использования – мультиварки, сиденья для унитазов, сухое молоко, бутылочки для молока и т.п. В 2014 г. китайцы потратили за границей свыше триллиона юаней. Так происходит «утечка спроса за рубеж», вызванная недостатком предложения.
Китайские ученые пытаются рассказать об отличиях структурной реформы предложения от экономической политики западных стран. Профессор Экономического института Сычуаньского университета Чэнь Юнчжэн отмечает, что ради предотвращения негативного воздействия на экономику азиатского кризиса 1997 г. и мирового кризиса 2008 г. власти обратились к проведению активной финансовой политики. Правительство стало субъектом распределения ресурсов, ему удалось восполнить «провал рынка», однако слишком долгое следование этим курсом грозит обернуться «провалом правительства» и стагфляцией, как это было на Западе. Чтобы китайская экономика не угодила в ловушку кейнсианства, правительству нужно отказаться от роли инвестора и обратиться к стратегическому управлению экономикой с проведением структурной реформы предложения.
Суть рейганомики ученый охарактеризовал как крупномасштабное сокращение налогов, нацеленное на увеличение частных инвестиций. В 1980-е гг. под влиянием неолиберализма США отказались от вмешательства правительства в экономику. Но хотя и китайская реформа предложения, и рейганомика касаются переоценки кейнсианства, их суть различна. Опыт крупномасштабного сокращения налогов нельзя полностью повторить в Китае, поскольку доля налоговых поступлений в китайском ВВП относительно невелика. Если Рейган боролся со стагфляцией, то есть сочетанием высокой инфляции с безработицей, то в Китае ничего подобного нет, и экономика даже при «новой нормальности» растет быстрее всех в мире. Китайская проблема состоит не в отсутствии роста, а в необходимости его поддержания через стимулирование инноваций.
Структурная реформа предложения не предполагает отказа от управления спросом. В основе западной «экономики предложения» лежит классический «закон Сэя», который гласит, что «предложение создает спрос». Несостоятельность этой идеи выявил мировой кризис 1929–1933 гг., тогда на сцену вышло кейнсианство, которое обеспечило послевоенный расцвет западного капитализма. Неолиберализм 1980-х гг. нанес удар по кейнсианству, а мировой кризис 2008 г. пошатнул авторитет неолиберализма. Чэнь Юнчжэн отметил, что в Китае реформа предложения осуществляется через государственное стратегическое регулирование. Этот подход нельзя приравнивать к «закону Сэя», отвергающему роль правительства и выступающему за достижение естественного баланса через раскрепощение предложения.
В феврале 2016 г. в статье «Предоставить структурной реформе предложения теоретическую основу», опубликованной в «Жэньминь жибао», эту тему развил исполнительный директор Института исследований национального развития и стратегии Народного университета Китая Лю Юаньчунь. Он подчеркнул, что в отличие от Америки 1970-х гг. Китаю угрожает не стагфляция, а внешнее понижающее давление на экономику, поэтому снижение налогов и сокращение расходов на социальное обеспечение не решат китайские проблемы. Лежащие в основе рейганомики и тэтчеризма идеи Хайека, Фридмена и Лаффера призывают ко всеобщей приватизации и маркетизации, что противоречит китайской мейнстримной идеологии и несовместимо с целью обеспечения всеобщей зажиточности.
Лю Юаньчунь предложил выйти за рамки спора кейнсианства и экономики предложения внутри западной экономической науки и раздельного рассмотрения проблем управления спросом и предложением. Чтобы восстановить баланс спроса и предложения, Китаю придется через увеличение внутреннего спроса компенсировать снижение внешнего спроса, с помощью «видимой руки» правительства и комплексного планирования покончить с «предприятиями-зомби», а в среднесрочной перспективе – раскрепостить рыночные силы. Структурную реформу предложения нельзя приравнивать ни к лозунгу «маркетизация, приватизация, либерализация» правых, ни к идеям «холизма, правительственного вмешательства и частичного планирования» левых. Китайское понимание этой концепции нельзя ограничивать привычным противопоставлением правых и левых, роли рынка и функций правительства.

«Политэкономия Си Цзиньпина» для китайского социализма
Заявление Си Цзиньпина о неизменной приверженности главенствующей позиции общественной собственности свидетельствует о том, что большой приватизации в духе Рейгана и Тэтчер ждать не стоит. Вскоре после того как 10 ноября 2015 г. китайский лидер впервые заявил о концепции структурной реформы предложения, Политбюро ЦК КПК провело 28-ю коллективную учебу об основных принципах и методологии политической экономии марксизма.
Представляется, что последовательность событий неслучайна. Вслед за выдвижением новой стратегии реформ китайский лидер заявил, что официальная идеология не ставится под сомнение. После того как участники коллективной учебы выслушали лекцию члена Совета по общественным наукам при Министерстве образования КНР Гу Хайляна, Си Цзиньпин рассказал о своем понимании связи марксистской политэкономии с проблемами наших дней. Он призвал основываться на обстановке в стране и динамике развития, объяснять новые особенности и новые законы функционирования экономики, возвышать практический опыт до уровня систематизированного учения и развивать современную китайскую марксистскую политэкономию.
Среди перечисленных Си Цзиньпином теоретических достижений оказались концепции и лозунги, сформулированные в период его правления. Это «теория установления и осуществления идей инновационного, скоординированного, “зеленого”, открытого и общедоступного развития», которая восходит к решениям 5-го пленума ЦК КПК 18-го созыва 2015 года. «Теория развития социалистической рыночной экономики, придающая рынку решающую роль в распределении ресурсов и еще лучше использующая роль правительства», появившаяся в постановлении 3-го пленума ЦК КПК 18-го созыва в 2013 году. «Теория вхождения экономического развития Китая в новую нормальность», которая присутствует в выступлениях Си Цзиньпина с 2014 года.
Идеологический сигнал был четким и недвусмысленным. Китайский лидер дал понять, что его экономические концепции – полновесные теории, образующие систему китайской политэкономии. Подразумевалось, что структурная реформа предложения также должна быть вписана в такую систему, что избавило бы новую стратегию от ненужных сопоставлений с рейганомикой и либеральными теориями западной экономической науки.
Опираясь на выступление Си Цзиньпина на коллективной учебе, китайские обществоведы обратились к теме вклада партийного лидера в обогащение и обновление марксистской политэкономии. Профессор Ху Аньган из Университета Цинхуа перечислил целый ряд новых идей Си Цзиньпина, нацеленных на разрешение противоречий и проблем, накопившихся в экономическом развитии Китая. Прежде всего это идея «новой нормальности», описывающая особенности и тенденции экономического развития страны во втором десятилетии века. Во-вторых, это «теория соединения усилий двух рук», сформулированная в прозвучавшем в мае 2014 г. призыве Си Цзиньпина диалектически соединить «невидимую руку» рынка с «видимой рукой» правительства. Третье – концепция «базового экономического строя», указывающая на приверженность ведущей роли общественной собственности в многоукладной социалистической рыночной экономике. В марте 2014 г. Си Цзиньпин поставил точку в длительном споре о судьбе китайских госпредприятий, заявив, что их не только нельзя ослаблять, но следует усиливать. Четвертый компонент – идея «всеобщей зажиточности», направленная на уменьшение имущественного расслоения, развитие отсталых районов, преодоление бедности. Пятый аспект – трактовка Си Цзиньпином «народа как субъекта», в интересах которого осуществляется экономическое развитие. Шестой компонент – идеи инновационного, скоординированного, «зеленого», открытого и общедоступного развития из подготовительных материалов к плану 13-й пятилетки.
В марте 2016 г. в дни работы сессии ВСНП появился материал агентства «Синьхуа», посвященный «горячей теме политэкономии Си Цзиньпина»: «Когда начинают говорить о “политической экономии”, разве у вас не возникают ассоциации с многотомным научным трудом? Не беспокойтесь! Политическая экономия Си Цзиньпина происходит из великой живой практики китайских реформ и развития, она тесно связана с жизнью каждого из нас». После этого успокаивающего введения перечислены восемь «ключевых слов», в целом совпадающих с шестью пунктами в изложении Ху Аньгана с добавлением структурной реформы предложения и приверженности экономике открытого типа. Появление согласованной трактовки «политэкономии Си Цзиньпина» указывает на перспективу включения экономических идей в расширенную концепцию управления государством, связанную с именем китайского лидера.
Информация о коллективном изучении членами Политбюро политэкономии марксизма вдохновила сторонников социалистической идеологии. Слова Си Цзиньпина о том, что политэкономия марксизма является «обязательной дисциплиной» в деле отстаивания и защиты марксизма, восприняты как указание на необходимость укрепить ее позиции в китайских вузах, где уже давно господствуют «буржуазные» экономические теории.
Идея структурной реформы предложения, связанной историческими корнями с рейганомикой, первоначально породила среди приверженцев традиционной идеологии подозрения, что некие враждебные силы вновь пытаются под вывеской реформ «протащить темные замыслы» приватизации госпредприятий и земли, либерализации рынка. В Интернете появились заявления, что слово «зомби» очерняет репутацию госпредприятий, а кроме того продолжаются попытки обосновать приватизацию ссылками на «неясность прав собственности» и «низкую эффективность».
Пропаганда «политэкономии Си Цзиньпина» способствовала повышению авторитета китайского лидера и устранению разночтений в понимании его курса. Очевидно, что новая экономическая политика не станет китайским переизданием рейганомики хотя бы потому, что практика «маленького правительства», выполняющего функции «ночного сторожа», принципиально несовместима с нынешней линией на усиление и централизацию власти.
Осенью 2015 г. на сайте Foreign Affairs появилась статья Эвана Фейгенбаума и Дамиена Ма «Китайские наследники Ленина: для Си на первом месте политика и экономика на втором». Авторы утверждали, что китайский лидер исходит из ленинского понимания важности наведения порядка внутри политической партии и укрепления ее монополии на власть, что побуждает придавать меньшее значение экономическим преобразованиям. Вскоре Си Цзиньпин провозгласил структурную реформу предложения, и западные СМИ запестрели заголовками, указывающими на сходство китайского лидера с Рейганом.
Попытка совместить эти оценки ведет к появлению образа китайских руководителей как последователей «ленинизма-рейганизма», сущность которого не поддается содержательному описанию. Си Цзиньпин в публичных выступлениях не говорит ни о Ленине, ни тем более о Рейгане как об источниках современной китайской политики. А вот имя Мао Цзэдуна в этом контексте он вспоминает очень часто.
Простейшая гипотеза, характеризующая Си Цзиньпина как идейного наследника Мао Цзэдуна, может оказаться самой близкой к истине. К наследию Мао восходят постоянно присутствующие в выступлениях Си Цзиньпина призывы использовать диалектический метод для выделения главной и второстепенной стороны противоречия, ухватиться за «нос коровы», то есть за ключевое звено, чтобы повести дело вперед. «Политэкономия Си Цзиньпина» обретает историческую глубину на фоне предпринятых Мао Цзэдуном на рубеже 1950-х – 1960-х гг. попыток критического осмысления книги Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР» и советского учебника политэкономии 1954 года.
В 1938 г. Мао Цзэдун призывал осуществить «китаизацию марксизма», то есть его адаптацию к особенностям Китая. В течение десятилетий китайские лидеры следовали этому направлению, стремясь к созданию новых концепций на базе классической марксистской теории. На коллективной учебе Си Цзиньпин заявил, что «необходимо открывать новые горизонты современной китайской марксистской политэкономии». Смена терминологии указывает на важный поворот в официальной идеологии. Это значит, что процесс «китаизации» уже привел к созданию собственного китайского марксизма, способного стать основой для будущих теоретических поисков.
В этом контексте структурная реформа предложения не является калькой политики Рейгана или попыткой скрыть приверженность ленинскому учению о политической партии. Скорее это продолжение поиска китайского пути развития и усилий по адаптации иностранных учений к специфическим условиям Китая. Обнаружив в китайском политическом дискурсе понятия, восходящие к западным концепциям New Normal и supply-side economics, не следует делать поспешный вывод об их полной идентичности оригиналу.

Призрак генерала Аун Сана
В июне 2015 г., когда Аун Сан Су Чжи совершала свой первый визит в КНР, до парламентских выборов в Мьянме оставалось менее полугода. В этот период президент Тейн Сейн прилагал максимум усилий для организации конференции с участием основных сепаратистских групп Мьянмы с целью подписания общенационального соглашения о прекращении огня. Достижение общенационального примирения в стране, где практически с момента провозглашения независимости в 1948 г. не утихают гражданские конфликты (в последние десятилетия основанные почти исключительно на этническом сепаратизме) на самом деле представляется сложнейшей и масштабной задачей, и любой человек, способный ее решить, неизбежно займет особое место в истории Мьянмы.
Новизна подхода президента Тейн Сейна состояла в том, чтобы добиться успехов не в отдельных сепаратных переговорах с каждой конкретной группой (как это было в течение предыдущих десятилетий), а достичь примирения в общенациональном масштабе в духе конференциальной дипломатии. Это повысило бы статус подписанного документа, а главное – создало бы отсыл к Аун Сану – национальному герою Мьянмы, имя которого постоянно связывают с Панлонской конференцией 1947 г., определившей условия сосуществования бирманцев и национальных меньшинств в Бирме (до этого страна в нынешних границах никогда не существовала). Естественно, подобный документ, подписанный прямо перед выборами, неизбежно повысил бы рейтинг ПСРС, возглавляемой Тейн Сейном, а сам президент в истории страны встал бы рядом с Аун Саном. Для переговоров с сепаратистскими группировками еще в 2012 г. был создан Мьянманский центр мира (МЦМ) – неправительственная организация, существовавшая на деньги западноевропейских стран и Японии.
В свою очередь, Аун Сан Су Чжи довольно ревностно следила за деятельностью правительства Тейн Сейна в этом направлении. Она к тому времени не раз заявляла, что способна «правильно» обеспечить процесс национального примирения и готова взять на себя эту ответственность, если ее партия получит доверие народа на выборах. При этом, понимая, что время работает на нее, она призывала представителей национальных групп не бежать сломя голову подписывать соглашение, а медленно работать над процессом обеспечения длительного мира в стране.
К началу октября стало ясно, что идея с подписанием общенационального соглашения о прекращении огня провалилась. Один из руководителей МЦМ Мин Зо У прямо указал на виновного – руководителя китайской наблюдательной миссии Сунь Госяна. По словам Мин Зо У, именно под влиянием Сунь Госяна две ключевые вооруженные группы сепаратистов отказались принимать участие в переговорах. Более того, после его вмешательства лишь восемь из пятнадцати групп, вовлеченных в переговорный процесс, выразили готовность к подписанию соглашения.
Причины такого поведения представителей КНР достаточно очевидны. Скорее всего, Китай не готов был смириться с тем, что западные страны присутствуют в его «мягком подбрюшье», обеспечивая в Мьянме подписание соглашения о прекращении огня и контроль над его соблюдением. Кроме того, среди этих стран оказалась Япония – традиционный соперник КНР в Азии.
При отсутствии информации, о чем разговаривали и о чем договорились Аун Сан Су Чжи и Си Цзиньпин на встрече в июне 2015 г., сложно делать выводы о причинно-следственных связях в эволюции китайского подхода к процессу общенационального примирения в Мьянме. Следует лишь отметить, что после прихода к власти правительства НЛД формат переговоров центральных властей с сепаратистами был изменен – причем, в гораздо более приемлемую для Китая сторону.
Аун Сан Су Чжи была для китайского руководства наиболее удобным партнером в процессе внутримьянманского примирения. Ее авторитет и доверие к ней среди лидеров сепаратистских групп были гораздо выше, чем у президента Тейн Сейна (отставного генерала вооруженных сил страны, которые вели с ними боевые действия), а значит, для достижения договоренностей с ними ей уже не надо было активно задействовать посредников и наблюдателей из развитых стран. Кроме того, в отличие от президента Тейн Сейна, ей не надо было демонстрировать свою «антикитайскость», и это давало лидеру НЛД гораздо большее пространство для маневра на переговорах с КНР. А значит – больше возможностей для компромиссов и договоренностей по ключевым вопросам, затрагивающим экономические интересы КНР в Мьянме.
При этом в выигрыше от таких изменений был не только Китай, но и НЛД во главе с Аун Сан Су Чжи. Партия получала шанс самой добиться общенационального примирения и показать, что она действительно сможет сделать это лучше, чем ее политические оппоненты. Аун Сан Су Чжи буквально с первых дней своего пребывания у власти провозгласила курс на проведение «Панлонской конференции XXI века», тем самым прямо перебросив мостик к мероприятию 1947 г., одним из основных организаторов которого был ее отец, генерал Аун Сан (кроме нее отсылок к Панлону никто из высших руководителей Мьянмы не делал).

Плотина ждет прорыва
Настойчиво муссируемая китайцами тема Мьитсонской плотины, судя по сообщениям СМИ, основной раздражитель в китайско-мьянманских отношениях. Обсуждение проекта строительства в верховьях главной мьянманской реки Иравади пятнадцатой по масштабам гидроэлектростанции в мире началось еще при военном правительстве страны. В 2006 г. Первое министерство электроэнергетики Мьянмы подписало меморандум о взаимопонимании с китайской стороной о строительстве ГЭС в Мьитсоне мощностью 6 тысяч мегаватт. Этим и последующими документами определялась сумма инвестиций в проект (3,6 млрд долларов США), а также распределение объемов вырабатываемой электроэнергии: 10% – мьянманской стороне и 90% китайской стороне. Через 50 лет весь гидрокомплекс стал бы собственностью правительства Мьянмы. В декабре 2009 г. состоялся торжественный запуск проекта.
С самого начала этот проект вызвал неоднозначное отношение в Мьянме. Основными аргументами были негативное влияние на экосистему, а также относительно большие площади затопления, которые повлекли бы за собой переселение 47 деревень и поселков, где в настоящее время живут около 12 тыс. человек. И хотя китайская сторонапланировала выделить 4,1 млрд кьят на компенсации и 25 млн долларов на переселение, недовольство местных активистов вызвал тот факт, что, по их сведениям, после строительства плотины под воду уйдут представляющие историческую ценность храмы, церкви и объекты культурного наследия.
Сегодня проект Мьитсонской плотины находится в подвешенном состоянии. Если Мьянма откажется от осуществления этого проекта, Китай скорее всего потребует с нее штрафные санкции в объеме 800 млн долларов, плюс дополнительно 50 млн долларов за каждый год отсрочки исполнения проекта. При этом, если проект все-таки будет осуществлен, мьянманская сторона получала бы в бюджет 500 млн долларов в год. Тем не менее Аун Сан Су Чжи готова предложить китайцам вместо большого проекта Мьитсонской плотины несколько проектов небольших ГЭС на территории Мьянмы, которые не вызовут протестов населения и будут менее вредны для окружающей среды.
О настойчивом желании Китая возобновить этот проект свидетельствует и активность китайской стороны незадолго до поездки Аун Сан Су Чжи в Китай.
В начале июня китайский посол в Мьянме Хун Лян, сопровождаемый высокопоставленными представителями Китайской государственной энергетической инвестиционной корпорации, совершил поездку на место предполагаемого строительства плотины и встречался там с местными жителями.
Перед самым визитом Аун Сан Су Чжи в Китай нынешний президент Мьянмы Тхин Чжо (являющийся во многом декоративной фигурой и занимающий свой пост только потому, что самой Аун Сан Су Чжи сделать это мешает статья 59(f) Конституции страны – двое ее сыновей являются подданными Великобритании) 12 августасоздал комиссию из 20 человек, которая должна принять решение о судьбе Мьитсонской плотины. Председателем комиссии стал вице-спикер нижней палаты парламента Т Кхун Мьят, его заместителем назначен министр офиса государственного советника Мьянмы Чжо Тинт Све. Сам факт создания комиссии можно рассматривать как тактический ход с целью ослабить китайское давление на Аун Сан Су Чжи в ходе визита (она всегда может сослаться на то, что нужно дождаться решения экспертов), но с другой стороны это – явный сигнал Китаю о том, что точка в этом проекте с мьянманской стороны еще не поставлена. Свой первый отчет комиссия должна представить президенту 11 ноября.
«Стыковка стратегий развития»
Руководители КНР на переговорах с Аун Сан Су Чжи действительно говорили прежде всего об экономике (прежде всего о необходимости «стыковки стратегий развития» в этой сфере), но каждый из них особо подчеркивал поддержку Китая процесса общенационального примирения в Мьянме. В совместном пресс-релизе по итогам визита абзацы о содействии Китая усилиям по установлению мира в Мьянме и поддержке Мьянмой китайских инициатив «Один пояс – один путь» и «Экономический коридор Бангладеш – Китай – Индия – Мьянма» стоят рядом.
По словам Председателя КНР Си Цзиньпина, Китай нацелен на воплощение в Мьянме проектов «в области транспортно-коммуникационной взаимосвязанности», а также стремится «активно продвигать сотрудничество по таким важным направлениям, как энергоресурсы и медицина, и добиваться больших результатов в рамках двустороннего сотрудничества по производственным мощностям». Премьер Госсовета КНР Ли Кэцян говорил о совместной деятельности в прокладке нефте- и газопроводов, а также о двусторонних проектах в сельском и лесном хозяйстве. Оба руководителя подчеркивали стремление развивать отношения в сферах культуры, образования, здравоохранения, СМИ и буддистской религии.
По итогам переговоров стало известно, что на проекты, связанные со здравоохранением, образованием, сельским хозяйством и обустройством приграничных территорий КНР готова выделить 150 млн долларов [1].
По завершению переговоров с премьером Госсовета Ли Кэцяном один из высокопоставленных мьянманских дипломатов сообщил, что Китай готов построить две большие больницы в крупнейших городах Мьянмы – Янгоне и Мандалае. Кроме того, в населенном этническими китайцами Кокане, в 32 километрах от границы с КНР, на китайские деньги будет возведен новый мост. Были обсуждены графики дальнейших визитов, а министр планирования и финансов Чжо Вин подписал со своим китайским коллегой, министром торговли КНР Гао Хученом, соглашение о взаимном экономическом и техническом сотрудничестве.
Во время визита Аун Сан Су Чи встретилась также с президентом Азиатского банка инфраструктурных инвестиций Цзинь Лицюнем, а сопровождавшие ее министры вели переговоры с главами китайских корпораций в сфере энергетики, транспорта и связи. Как следует из текста совместного пресс-релиза, мьянманская сторона осталась довольна визитом, а Аун Сан Су Чжи передала председателю КНР Си Цзиньпину приглашение президента Тхин Чжо посетить Мьянму.
Примечательным оказался и внешнеполитический раздел совместного пресс-релиза. Согласно тексту, Мьянма поддерживает принцип «одного Китая» и одновременно выражает свое «понимание и поддержку» китайской позиции по Тайваню, Тибету и Синьцзяну. Вряд ли международная правозащитная общественность и политики стран Запада придут в восторг от «понимания» Мьянмой китайских действий в Тибете, особенно с учетом того, что живущий в изгнании буддийский лидер Далай-лама – тоже лауреат Нобелевской премии мира, как и Аун Сан Су Чжи.

Меняющаяся Мьянма в меняющемся мире
В отношениях Мьянмы со странами Запада сегодня достаточно проблем [2]. На фоне давления международных правозащитных организаций и поддерживающих их требования западных политиков, Аун Сан Су Чжи, похоже, более комфортно чувствует себя в отношениях с Китаем, где не собираются давать советов по поводу того, что ей надо делать в ее собственной стране, а отношения строятся на базе прагматизма и экономической выгоды.
Ясно, что цели Китая в Мьянме выходят за рамки экономических проектов, как понятно и то, что Аун Сан Су Чжи активно использует китайский фактор в том числе для достижения нужных ей решений во взаимоотношениях со странами Запада. Отношения с Мьянмой для Китая важнее, чем для стран Запада, и поэтому он сегодня готов предложить Мьянме гораздо больше, чем политики из Европы и США. А значит, в этой игре Китай готов поднимать ставки – что, собственно говоря, и нужно Аун Сан Су Чжи для более продуктивного разговора с западными партнерами. При этом она вряд ли допустит какой-либо ощутимый крен в ту или иную сторону.
Но и китайцы тоже мягко показывают Аун Сан Су Чжи, что они сами будут предлагать ей повестку своего присутствия в Мьянме, а не действовать по ее указаниям [3].
На сегодняшний день еще нет детальной информации о предстоящем в сентябре 2016 г. визите Аун Сан Су Чжи в США. Сегодня Мьянма все в большей степени (особенно после выборов 2015 г. и гладкой передачи власти оппозиции) воспринимается в США как уже завершенный проект, за которым достаточно технического наблюдения. Скорее всего, Б. Обама на исходе своего президентства захочет поставить в этом проекте красивую точку и сделать Аун Сан Су Чжи какой-нибудь символический «прощальный подарок». Переломить эту тенденцию и вновь повысить интерес американской администрации к Мьянме сегодня можно только одним способом – играя на теме сближения Китая и Мьянмы.
В многосторонней игре формируется новая внешняя политика Мьянмы, основанная на балансировании между мировыми центрами силы и получении максимальной выгоды от торга со всеми сторонами (помимо США и КНР в этот список для Мьянмы можно добавить еще Японию и, возможно, Индию). А визит Аун Сан Су Чжи в Китай (как и ее предстоящая осенью поездка в США) – это не что иное как проговаривание с зарубежными партнерами правил такой игры на годы вперед и выработка на их основе конкретных решений в сфере внешней политики и экономики.
1. Следует отметить, что еще в июне при содействии китайской стороны в Мьянме был создан фонд «Паукпхо», который должен содействовать популяризации в этой стране китайского языка и культуры, а также развивать контакты и взаимные обмены молодежи двух стран (в том числе в сфере культуры и религии). Самим названием этого фонда был сделан отсыл к Бирме середины 50-х гг. прошлого века, когда некоторые политики использовали это слово для характеристики отношений двух стран – в буквальном переводе «паукпхо» означает близкородственного человека, брата или сестру. Это же слово употребила государственная газета New Light of Myanmar в заголовке репортажа о встрече Аун Сан Су Чжи и Си Цзиньпина.
2. Основная касается бенгальцев–рохинджа – мусульманского меньшинства, живущего в мьянманском штате Ракхайн у границы с Бангладеш.
3. Практически все высокопоставленные гости из КНР, приезжая в последнее время в Мьянму (начиная от министра Ван И и заканчивая высокопоставленным функционером ЦК КПК Сун Тао), демонстративно встречаются не только с Аун Сан Су Чжи, но и с главкомом вооруженных сил страны, и с руководством перешедшей в оппозицию ПСРС. Аун Сан Су Чжи на это нечего возразить: связи с ней руководство КНР начало развивать в то время, когда она сама была лидером оппозиции.