Цитата: ELEVEN_2 от 21.08.2010 10:14:37
Савсем глупый этот англичанин. Именно эта эпоха показала полную неадекватность советской системы.
Началась она с того, что распахали миллионы гектаров целины, казалось бы вот оно, щаз наступит изобилие, в жратве по крайней мере. А оказалось, што только казалось. Пришлось таки Хрущу подымать цены на продовольствие, и покупать зерно у проклятых буржуинов-ымпириалистов.
Так уж и неадекватность, скорее то что от самоуверенности и мощи взвалили на себя груз на тот момент непосильный и надорвались, и еще любая социальная теория о развитие общества нуждается в развитии и не прощает застоя.
А англичанин он как раз умным оказался
и самый конец анотации крайне интересен:
--------------------------------------
...Но если страшное советское государство и оставило сколько-нибудь ценная наследие,
если этот смертельно больной моллюск все же вырастил свою жемчужину, то речь идет именно об этом. И отсюда следует самый парадоксальный урок советского звездного часа - возможно, он еще не закончен, последнее слово еще не сказано. Ведь с точки зрения «экономической кибернетики» рынок - лишь алгоритм, один из многих способов организации и координации экономической деятельности. У этого способа есть весьма серьезные преимущества в плане самостоятельности действий, децентрализации и предпосылок для использования всего спектра экономических возможностей, но даже в этом плане он - не единственный, и возможно не лучший из вариантов. В 20 веке разработка практического механизма «красного изобилия» была заложницей идеологии. В нынешнем столетии она может тоже превратиться в алгоритм, который уже сам ляжет в основу соответствующего политического курса. В этом случае соперничество между «рогами изобилия» возобновится с новой силой. И заметьте: с каждым годом программные технологии становятся все совершеннее .
--------------------------------------
да и что до этого последнего абзаца, стоит процитировать:
---------------------------------------
------------------------------------
...Таким образом, задача вроде бы была выполнена. Вот только капитализм самым нечестным образом изменил ориентиры - он продолжал развиваться. Поэтому даже по самым благожелательным оценкам среднестатистические доходы населения в СССР по-прежнему составляли порядка 25% от американского показателя; по сравнению с недавним прошлым это было не такой уж плохой результат, - он выглядел весьма вдохновляющим, скажем для таких союзников Москвы, как Китай и Индия - но подлинным экономическим триумфом его не назовешь. Однако путь страны к процветанию был далеко не завершен. Это был лишь промежуточный этап на дороге к настоящему изобилию.
История СССР начиная с Октябрьской революции плохо вписывалась в рамки классической марксистской теории. Маркс предсказывал, что коммунистический строй должен утвердиться в наиболее передовых капиталистических странах, а не отсталой, лапотной, неграмотной России. Он полагал, что социалистическое изобилие будет достигнуто на основе той жестокой, но необходимой работы по развитию экономики, что делает капитализм - что победившим социалистам достанется уже готовый механизм, который надо только усовершенствовать и перенацелить на удовлетворение потребностей народа, а не кучки буржуа в цилиндрах. В России ситуация была совершенно иной, и большевикам пришлось уже при социализме строить ту основу, которую согласно теории должен был обеспечить капитализм. Они буквально с нуля создали тяжелую промышленность для производства стали, станков, цемента, без которых невозможно было дальнейшее развитие. Они подготовили кадры рабочих, приучили их трудиться в индустриальном ритме. Они дали образование крестьянству: вчерашние деревенские мальчишки теперь защищали докторские диссертации. (Правда, в процессе они истребили несколько миллионов людей и в целом по жестокости большевистская Промышленная революция намного превзошла капиталистическую (все это, естественно, делалось под лозунгом прогресса для всего человечества)). Однако информация, которой располагали большевики, была ограниченной - из-за параноидально зауженного взгляда на окружающий мир, и образ капитализма, с которым они сверяли собственные результаты, представлял собой все ту же нарисованную Марксом и Энгельсом мрачную картину Манчестера столетней давности - темного царства laissez-faire. Большевики могли с гордостью заявить: дымящие трубы, нищета, жестокость и копоть промышленных отходов - это лишь часть картины. На другой чаше весов - дворцы культуры с бесплатными кружками бальных танцев и билеты в оперу, доступные по цене любому трудящемуся.
Так или иначе, дело было сделано, база создана, и история могла вернуться на столбовую дорогу. На построенном железобетонном фундаменте теперь мог возвыситься светлый храм Утопии - марксовой утопии. В этой - выписанной намеренно расплывчато - идиллии на заднем плане пыхтят умные машины, позволяющие находящемуся на авансцене человеку «утром охотиться, после полудня ловить рыбу, вечером заниматься скотоводством, после ужина предаваться критике, - как моей душе угодно». Этот механический рог изобилия производит все в таком количестве и разнообразии, что отпадает необходимость оценки товаров по количеству вложенного в них труда. Каждый сможет быть кем угодно и получать все, что пожелает. Если вы читали фантастические романы Иэна М. Бэнкса (Iain M Banks), вы сразу почувствуете, что это все вам знакомо - только марксистский рай, покончивший с нуждой, основывается не на достижениях сверхразума из далекой галактики, а на технологиях середины двадцатого века. Его атрибуты - искусственное волокно, пневматическая почта и ламповые ЭВМ.
Советское государство порой пыталось поумерить подобные ожидания. К примеру, один видный академик опубликовал статью, где объяснял: у счастливцев, живущих при коммунизме, будет вдоволь обуви, носков и нижнего белья, «но это ни в коем случае не предполагает излишеств и расточительства». А первый секретарь Хрущев лично предостерегал интеллигенцию, чтобы она не подумала, будто в будущем ее ждет безграничная «свобода» (которую он явно отождествлял с распущенностью и беспорядком). «Коммунизм - это упорядоченное, организованное общество, - заметил он в марте 1963 года. - В этом обществе производство будет организовано на основе автоматизации, кибернетики и поточной сборки. Если один винтик выйдет из строя, весь механизм забуксует».
Однако причина этих оговорок состояла в том, что советский режим не удержался и все же пообещал народу марксово изобилие - причем не как расплывчатую надежду на лучшее будущее, нарочито неясную цель, позволяющую скрасить повседневное существование здесь и сейчас. Отнюдь! Речь идет о четком и детальном «графике», согласно которому в 1980 году будет завершено построение «материально-технической» базы коммунистического общества, и из рога изобилия хлынет поток невероятных благ. В 1961 году съезд КПСС зафиксировал этот полный и бесповоротный конец любой нужды в своей программе: пожалуй, во всей политической истории 20 века трудно найти более безрассудное и ложное обещание. Столь опрометчивый шаг можно объяснить лишь неисправимым идеализмом: не только идеализмом самого Хрущева - человека, чьи непростые счеты с собственной совестью требовали хэппи-энда в качестве отпущения прежних грехов - но и идеализмом, вопреки всему вкрапленным в саму конструкцию советского режима. Это была та же слепая вера, что двадцать лет спустя проявится в словах и делах Горбачева.
Историк Стивен Коткин (Stephen Kotkin) называет СССР зданием, «заминированным «растяжками» идеализма», и это определение представляется весьма точным. Гигантская серая тирания подпитывалась - и отчасти основывалась - на надеждах, достаточно грандиозных, чтобы перевесить изъяны советского строя. Хрущев искренне верил во все обещания, с такой подчеркнутой откровенностью сформулированные в партийной программе. Диалектический материализм больше не диктовал лишений и самопожертвования. Приверженность марксистской философии должна была окупиться в самом буквальном и прямом смысле: слова обернутся делом и убежденные материалисты получат сугубо материальное вознаграждение.
Сначала русские, а потом и все их друзья должны были стать самыми богатыми людьми на планете. Естественно, это означало, что СССР оставит за флагом Америку. «Сегодня вы богаче нас, - заявил Хрущев на банкете в Белом доме, к немалому удивлению участников. - Но завтра мы станем такими же богатыми, как вы. А послезавтра - еще богаче». Теперь, в 1961 году, он излагал ту же мысль в многочасовом докладе, выступая перед делегатами из всех уголков половины мира, шедшей в фарватере Москвы. Уже скоро, заверял он кубинцев и египтян, восточных немцев и поляков, монголов и вьетнамцев, советские граждане будут пользоваться изделиями, «намного превосходящими по качеству лучшую продукцию капиталистических стран». Задержимся на минутку, и оценим эти слова. Он обещает соотечественникам товары не просто неплохие или хорошие, не просто чуть более качественные, чем то, что производит мир капитализма, но лучшие из лучших. Намного лучшие. То есть «Лада» по плавности хода переплюнет «Роллс-Ройс». Мотор «Жигулей» посрамит своей мощностью конструкторов «Порше». А двери «Волг» будут закрываться настолько гладко и легко, что инженеры «Мерседеса» начнут кусать локти от зависти.
Таким образом, уверенность, позволявшая Хрущеву поучать, грозить пальцем и стучать ботинком на международных форумах, была основана отчасти на истинном положении дел в дне сегодняшнем, а отчасти на полностью ошибочном представлении о будущем. Сегодня всем известно, что советская мечта не стала явью, и в 1980 году гражданам СССР не суждено было гулять по Эдему «красного изобилия». (Впрочем, несбыточность обещаний быстро осознали и коллеги Хрущева. Осенью 1964 года они отправили его в отставку, а программу КПСС, принятую в 1961 году, предали забвению - о ней вообще перестали упоминать). Однако мы забываем другое: было время, когда кто-то всерьез верил в эту мечту, и некоторые, исходя из трезвого анализа (или головокружения от успехов) считали, что по-спартански мрачная участница дуэта сверхдержав победит соперницу на «гедонистическом фронте».
Поскольку речь идет об ошибке, мираже, удивительной коллективной галлюцинации, уместен будет вопрос: для чего нам об этом помнить? Ну, для начала ирония этой ситуации способна удовлетворить самого взыскательного ценителя парадоксов. Наряду с восприятием истории Советского Союза как трагедии - основанным на наших достоверных, хорошо документированных знаниях о ней - нельзя упускать из вида и ее комический аспект. Отчасти это была комедия - комедия нравов и комедия положений, комедия, в которой материальные объекты выходят из-под контроля, подобно взбесившемуся конвейеру в «Новых временах» Чаплина, и отказываются играть роли, предписанные им повелительной волей человека. Помните фильм, в котором комики Лорел и Харди втаскивают пианино по высоченной лестнице, и уже на самом верху оно выскальзывает у них из рук и скатывается обратно вниз. В этом суть истории советской экономики: долгий и трудный подъем, а затем стремительное падение.
Но эта комедия - не из тех, когда мы в уютном кресле кинозала посмеиваемся над незадачливыми бедолагами на экране, и не только потому, что советское «пианино» взгромоздили на лестницу ценой невероятных человеческих страданий. В ее персонажах мы сегодня, в начале 21 века, должны узнать и самих себя: ведь и мы уже считаем ступеньки, скатываясь вниз на пятой точке. Наш собственный экономический строй сейчас порождает даже не одну, а две цепочки катастрофических непредвиденных последствий. Наша неспособность «наказывать рублем» за расточительное использование энергоносителей приводит к тому, что климат на планете начинает потихоньку нас поджаривать, а идеалистическое потворство биржевым спекулянтам обрушило наш финансовый рынок. Поэтому смех над неудачей советского строя должен быть горьким - с долей сочувствия.
Поймите меня правильно. Советское государство было ужасным. Даже после того, как это государство прекратило массовое преднамеренное истребление собственных граждан, оно продолжало их угнетать, отравлять токсичными отходами, насильно потчевать пропагандистской чушью, требовать от них абсолютной пассивности. Оно заставляло их впустую тратить время. Последнее может показаться мелочью, но это не так. Одно из главных обвинений Маркса в адрес капитализма заключалось в том, что при этом строе люди вынуждены тратить рабочее время и силы на производство вещей, с которыми они не ощущают никакой связи - «отоваренных» изделий, лишенных каких-либо реальных характеристик, кроме цены. Капитализм, утверждал он - это вампир, высасывающий из работников жизнь по капле. Советская альтернатива, однако, оказалась еще хуже: труд был полностью отделен от каких-либо полезных результатов, и люди тратили бесценные недели, месяцы и годы жизни на производство изделий, которые, вполне возможно, никто не пожелает купить. Пытаясь сосредоточиться непосредственно на использовании вещей, а не их цене, советский строй лишился единственного критерия, по которому можно судить о том, нужна ли кому-нибудь производимая продукция. Результат: выброшенные на ветер время, трудозатраты и ресурсы в гигантском масштабе.
Когда же советские граждане после восьми часов бессмысленного труда выходили за проходную с заработанными рублями в кармане, им было совсем не просто удовлетворить свои потребности. Поначалу советские плановые органы намеренно «дискриминировали» производство потребительских товаров, чтобы сберечь как можно больше ресурсов для развития тяжелой промышленности, но при Хрущеве акцент был смещен. Результата, однако, это не дало - подобная переориентация противоречила логике всей системы. Если за срыв поставок комплектующих какому-нибудь заводу у вас были бы большие неприятности (особенно в том случае, когда директор предприятия имел хорошие связи), то если покупатель, явившийся в магазин за сыром, уходил ни с чем, никакого наказания никто не нес. Таким образом сыр и покупатель в списке приоритетов всегда оказывались на последнем месте - и это при том, что социалистическая экономика, как утверждала официальная пропаганда, работала исключительно во благо человека. В те годы ходил такой анекдот: в квартире Юрия Гагарина звонит телефон. Подходит его дочка. «Папы и мамы нет дома, - объясняет она. - Папа полетел в космос. Он вернется в семь вечера. А мама отправилась за продуктами, и кто знает, когда мы ее снова увидим».
Хронический дефицит искажал и отношения между людьми. В нашем обществе обезличенный обмен «деньги-товар» настолько укоренился, что воспринимается как должное. Если у вас есть деньги, вы можете купить все, что пожелаете. В Советском же Союзе наличие денег в кармане было лишь отправной точкой процесса приобретения нужной вам вещи. Каждая трансакция приобретала сугубо личный характер, и не стоило ожидать, что ваш контрагент окажется «белым и пушистым». Поскольку дефицит товаров не регулировался платежеспособностью потребителей, их распределение обусловливалось влиянием, связями, холодным расчетом взаимной выгоды. Советское общество представляло собой запутанный лабиринт хамства и подхалимажа, выкручивания рук, отношений по принципу «ты мне - я тебе», порчи нервов. Каждый старался максимально затруднить жизнь всем, с кем ему приходилось иметь дело, чтобы в обмен на послабление выторговать что-то для себя. Вам нужен столик в ресторане, платье, телефонный мастер? Тогда найдите мне шифер для дачи, путевку на Черное море и репетитора для сына. Вместо посткапиталистического освобождения и гуманизма Советский Союз «выдал на гора» докапиталистический бартер с изрядной примесью спекуляции и шантажа.
Самый однозначный и важный урок советской истории звучит так: не пытайтесь это повторить. Дети, не играйте со спичками! Навсегда откажитесь от этого авторитарного рецепта превращения крестьянской страны в общество изобилия: ведь пройдя полпути, вы окажетесь в тупике, среди крошащегося бетона и ржавеющих станков.
Тем не менее саму идею, лежащую в основе этой печальной истории, нельзя воспринимать без сочувствия - ведь она по сути не отличается от наших собственных стремлений. Теперь, когда идеологические конфликты 20 века уходят в прошлое, становится очевидным, что советский марафон к «красному изобилию» был лишь одним из целой серии характерных для этого столетия проектов, призванных избавить человечество от вековечной нужды. Советский вариант - родня нашего: этакий двоюродный брат-безумец с руками «в крови по локоть» (как выразился Хрущев, отвечая - уже после вынужденной отставки - на вопрос, о чем он больше всего жалеет в жизни), но все равно член семьи. Мы - скорее за счет везения, чем заслуг - живем в рамках иного, пока что более успешного варианта. Впрочем и он не обходится без издержек. Сталь и бетон для поддержки нашего «храма изобилия» делают другие, далеко от нас: сами же мы бродим по его светлым залам с манящей неоновой вывеской "Tesco" [крупнейшая розничная сеть Великобритании - прим. перев.]. Вокруг нас, как воплощенная мечта Хрущева, громоздятся богатства, которым позавидовал бы Крез. Только не надо забывать: контрактов без оговорок не существует.
Но и это еще не все: определенной симпатии заслуживают и научные амбиции СССР в период его звездного часа. Вы, конечно, можете возразить, вспомнив о цензурированной серости официальной советской научной мысли: не понял - что здесь симпатичного? Что ж, восьмидесятилетний советский эксперимент по управлению нерыночной экономикой по большей части действительно был глупой затеей, и главным его «лабораторным методом» служила грубая сила. Однако советский звездный час сопровождался и серьезными попытками задействовать интеллектуальные ресурсы уже хорошо образованного на тот момент населения. Все противоестественные черты советской экономики, о которых мы говорили выше, относятся к классическим последствием управления системой в отсутствие информации, порождаемой рыночным обменом. И в начале шестидесятых было уже очевидно: чтобы безумное обещание изобилия к 1980 году могло быть выполнено, на каждый из недугов системы необходимо найти информационное «лекарство». Отсюда и повышенное внимание к кибернетике, за несколько лет превратившейся из «буржуазной лженауки» чуть ли не в панацею от всех бед.
В этих работах активно участвовали пионеры советской информатики, в том числе и поистине гениальный ученый - Леонид Канторович, которого можно назвать «советским Джоном фон Нейманом; он стал единственным гражданином СССР, получившим Нобелевскую премию по экономике. Их исследования основывались на незамутненной традиции советской математической науки. Отчасти эта работа представляла собой простое внедрение элементов рационального ценообразования в советский контекст, но другие ее аспекты были реальной попыткой превзойти рыночные механизмы. Конечно, их усилия не увенчались успехом - по причинам, явно отдающим трагикомедией. Темные глубины командной экономики были недоступны для ученых; сталинская индустриализация создала набор стимулов, которые не могло изменить даже самое изощренное компьютерное программирование; системой управляли бандиты-мздоимцы; в своем анализе и попытках имитации рыночных процессов советские математики основывались (во втором приближении) на традиционной неоклассической экономической школе, а она, возможно, неправильно интерпретирует механизмы капиталистического хозяйства.-------------------------------------------------
Да будь я и негром преклонных годов, и то, без унынья и лени, я русский бы выучил только за то, что им разговаривал Ленин.
-------------------------------------------------------------
Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами.(с)