Цитата: Magic Spirit от 13.08.2017 11:24:49.
С года 13-го или 14-го...запомнилась цЫфра...
.
В Мире... разного рода бумажки и фантики, имеющие Изначально объявленную "золотую стоимость"... в сумме объявленного в 97 Раз, превышают объем золота Добытого Человечеством За Всю Его Историю.
.
Ну и какой тут может быть стандарт объявлен ?
[
– Будем считать, – ответил Месяц, – что эта богатая мысль и есть ваш вклад в современную культуру. Должен же быть хоть какой-то.
– Да кому эта современная культура нужна, – буркнул Капустин.
– Вам. Вот вы же смотрите. И детки ваши смотреть будут… Давайте теперь серьезно. Ну зачем, зачем вы противопоставляете себя прогрессивному человечеству, Федор Михайлович? Куда, по-вашему, ведет эта дорога? И есть ли у вас силы по ней идти?
– Мы вовсе не противопоставляем, – сказал Капустин. – Мы хотим найти свое место. Мы понимаем ваш бизнес и уважаем его, слов нет… Любуемся просто. Величие, что тут скажешь… Но мы хотели бы иметь рядышком свой. Пусть и поменьше…
От избытка чувств он приложил руку к груди.
– Вот от чистого сердца говорю, мы правда хотим быть партнерами… Даже союзниками. Почему мы не можем быть союзниками?
– Ага, – сказал Месяц. – Союзниками. Это прекрасно. А зачем?
– Чтобы вместе решать стоящие перед человечеством проблемы.
– Чудесно. Но чтобы вместе решать стоящие перед человечеством проблемы, надо для начала правильно их понимать. Вы уверены, что вы их понимаете? В чем они, по-вашему, заключаются?
– Терроризм? – спросил Капустин. – Исламское государство?
Месяц только вздохнул.
– Распространение ядерного оружия? – прошептал Капустин.
Месяц махнул рукой.
– Глобальное потепление?
Месяц презрительно икнул.
– Тогда разъясните.
– Хорошо, – сказал Месяц. – Слушайте. Чтобы мир был предсказуем и стабилен, живущих в нем людей должна объединять какая-то общая вера. Только не религия – потому что религий много, и все они спорят между собой. Нужно нечто выше религии, нечто такое, что соединяет действительно всех – и не подвергается сомнению никем. Нечто такое, во что верят на уровне рефлекса, все без исключения – иудеи, буддисты, мусульмане, католики, православные. Это может быть только…
– Золото? – тихонько выдохнул Капустин.
Месяц легонько повел головой, но в этом движении было что-то такое, что Капустин сразу приподнял над столом руки, как бы сдаваясь.
– В золото сегодня никто уже не верит, – ответил Месяц. – Даже когда оно идет вверх. Потому что рынок (на слове «рынок» в голосе Месяца появились стальные нотки) доказал – оно крайне волатильно и не может гарантировать безопасность сбережений. Вы ведь сами хорошо это знаете, не так ли?
Капустин опустил взгляд.
– Давайте говорить напрямую, генерал, – сказал Месяц, выделив интонацией слово «генерал». – В вашем служебном компьютере хранится куча интересных материалов, ну просто жемчужные россыпи. Раздолье для этнографа и антрополога, не говоря уже о ваших внутренних контрольных органах… Шучу, шучу. Но вот лично мне любопытнее всего было прочитать роман вашего консильери про Золотого Жука. Вы ведь его тоже читали?
Лицо Капустина стало красным.
– Как? – спросил он. – Как вы залезли? Ни блютуса, ни вайфая, никаких внешних подключений…
– Достаточно уже того, что компьютер включен в розетку, Федор Михайлович. Вы просто не представляете, насколько быстро развиваются сегодня технологии. Так вы прочли этот роман?
Капустин кивнул.
– Мне было занятно еще и потому, – сказал Месяц, – что мое имя в миру – Аарон. Ваш консильери все время как бы обращается ко мне, сидящему с другой стороны компьютерного экрана – такое совпадение, знаете, даже трогает. Поэтому я прочитал его опус целых два раза. Постельные сцены, конечно, потрясают – ничего равного по мощи и откровенности в гей-литературе я раньше не встречал. Кроме того, ваш помощник неглуп. Он кое-что понимает. Но далеко не все. Он там острит насчет менструаций Джанет Йеллен и задает философский вопрос – из чего сделаны доллары? И признается, что не может на него ответить. Хотите, я объясню – чтобы вы ему передали?
Капустин опять кивнул.
– Доллары сделаны именно из веры в то, что какая-то женщина в очках, чье личное благоденствие совершенно не зависит от обменного курса, не сократит завтра утром все ваши сбережения в три раза, потому что у нее месячные и ей надо успеть сверстать перед выходными какой-то там бюджет. Понимаете? Деньги опираются не на боеголовки и авианосцы. Деньги опираются на веру в то, что завтра их не превратят в опилки по команде очередного папы Карло. Мы выращивали эту веру веками. И поэтому доллар – это мировая резервная валюта. А ваш деревянный – просто стрелка с выпученными красными нулями, указывающая в том направлении, где деньги лежат. Обменное табло, все время занимающее в ваших новостях самую первую строчку – это и есть лицо и главный символ вашей цивилизации…
– Наша духовная культур…
– А ваша духовная культура, – перебил Месяц, – если совсем коротко, заключается в том, чтобы сначала плюнуть в доллар, назвав его ничем не обеспеченной пустотой, а потом немедленно упасть по сравнению с этой пустотой в два с половиной раза. И уже какой век это продолжается – только раньше вместо доллара был Великий Инквизитор, потом эксплуатация человека человеком, потом что-то еще. Я ведь читал вашу классику. Транс-цен-ден-тально, да. Но самое страшное даже не в этом.
– А в чем?
– В том, генерал, что вокруг вашей пучеглазой обменной стрелки постоянно пляшет огромное количество юродивых со свежими оригинальными идеями насчет новой правильной жизни, экономики, культуры и всего прочего. И рулить вашими сбережениями и судьбой в любой момент могут назначить кого угодно из них – по независящим от вас обстоятельствам… Впрочем, лично у вас проблемы вряд ли будут.
Месяц икнул и замолчал. Молчал и Капустин. Красные пятна постепенно исчезали с его щек. Когда тишина стала гнетущей, Месяц заговорил опять:
– Но все же, как ни странно, я верю в вашу искренность. Почему вы здесь? Вы убедились, что ваш путь ведет в тупик – и пришли искать выхода вместе с нами. Поэтому дальше я буду говорить уже не с генералом Капустиным, а с братом Теодором.
– Благодарю за доверие, – ответил Капустин.
– Я объясню вам главную проблему, стоящую сегодня перед миром. Пока она видна далеко не всем – как айсберг не был виден пассажирам Титаника. Но с каждым днем она все ближе… Видите ли, то, что я сказал вам про рубль, чистая правда. А вот то, что я говорил про доллар… Вы не экономист, и я не экономист – но у нас есть свои экономисты, и они объясняют нам ситуацию с помощью наглядных аналогий, чтобы мы прочувствовали происходящее. Хотите я приведу одну из них?
Очень интересно, – сказал Капустин.
– Знаете, бывают такие тренажеры для парашютистов. Снизу стоит большой вентилятор, дует со страшной силой вверх – и в потоке воздуха зависает команда прыгунов, отрабатывающих свои формации.
– Что-то такое видел, да, – ответил Капустин.
– Современная экономика устроена примерно так же. Только вентилятор не просто большой, а очень-очень большой, и вверх летит не воздух, а доллары. Сначала в их потоке висит десять тысяч крупных банкиров. Дальше, где струя чуть пожиже – сто тысяч финансовых спекулянтов. Еще дальше – всякие инвесторы, трейдеры, брокеры, лоеры, и так далее. Их счет идет уже на миллионы. А потом – все остальные, и где-то там, в самом конце, кувыркается ваш русский мир. Чтобы система работала и вентилятор крутился, надо, чтобы доллары все время кто-то брал в конце цепочки – потому что иначе остановится весь поток. Понимаете?
Капустин кивнул.
– Наш джи-ди-пи
[38] , если разобраться – это потребление в долг. Вы слышали про девятнадцать триллионов долга – но это только прямой долг. Общие liabilities
[39]американского правительства – сто триллионов. Обама удвоил долг. До него долг удвоил Буш. И это, судя по всему, уже невозможно остановить. Даже для того, чтобы рост джи-ди-пи делался все меньше и меньше, надо занимать все больше и больше. Наши нобелевские лауреаты по экономике в один голос говорят, что так можно продолжать без конца, потому что на доллары всегда будет спрос… Но у нас закрадывается подозрение – может быть, они говорят так именно для того, чтобы им дали нобелевскую премию по экономике? Вы ведь знаете, как циничны и расчетливы сегодня люди…
Капустин кивнул.
– Мы не сидим сложа руки, – продолжал Месяц. – Мы проводим анализ, делаем математические аппроксимации. И все они указывают, что где-то в будущем будет tipping point
[40] . Момент, где shit will finally hit the fan
[41] . В этом сходятся практически все модели – они только дают разный срок. Будет кризис, по сравнению с которым все прошлые экономические катастрофы покажутся детскими утренниками. Это случится, когда кредиторы потеряют веру в нашу способность заплатить долги деньгами, у которых остается, как это по-русски, value
[42] . Вы же понимаете, что даже в свободном обществе промывание мозгов работает только до определенных границ. Рынок – это огромное стадо пугливых баранов. И если все бараны вместе побегут из доллара, над планетой понесется финансовое цунами – и смоет человеческую цивилизацию как мы ее сегодня знаем. Ужас в том, что мы не сможем эту волну остановить – и начнется она, скорей всего, на нашем собственном Уолл-Стрите… Как вы думаете, что случится дальше?
– Полная финансовая катастрофа? Коллапс Америки?
– Нет, – сказал Месяц. – Война. Та самая большая и страшная искупительная война, которая опять зачистит все бухгалтерские книги. А воевать в ней, как вы, наверно, догадались, снова будете вы. Причем, скорей всего, сами с собой. При хорошем исходе у нас будет новый Бреттон-Вудс
[43] , а у вас – новый День Победы. А при плохом… При плохом исходе в этой войне вместе с бухгалтерскими книгами сгорит весь мир. Но выбора нет.
– Ужас, – сказал Капустин. – Действительно ужас.
– Теперь вы понимаете повестку дня, брат Теодор? Если мы не хотим, чтобы мир сгорел – а мы ведь нормальные люди и этого не хотим, да? – мы должны сплотиться вокруг доллара. Это наш новый Сталинград. Если бы у нас была гипнотическая машина, способная бесконечно поддерживать веру человечества в доллар, мы решили бы проблему тихо и мирно. Но таких машин не бывает. Сегодня мы живем в пузыре надежды, который из последних сил надувают наши героические СМИ, но когда он лопнет, раздавит всех… Поэтому остается единственный выход.
– Какой?
– Мы не можем подпереть доллар изнутри. Мы можем подпереть его только снаружи.
– Но чем именно мы его подопрем?
– Будете смеяться, – ответил Месяц, – тем самым хаосом, о котором столько говорят ваши референты. Турбулентностью. Как бы не обстояли дела у доллара, дела у всего остального должны быть еще хуже. И намного, Теодор.
Капустин вдумчиво кивнул.
– Только где, по-вашему, должна быть эта турбулентность? – спросил Месяц.
– В мире?
– Нет. В мире должен быть порядок. Турбулентность, как выразился ваш классик, должна быть в головах. А для этого нужно пугало. Страшное. И, главное, большое – потому что малыш Ким в одиночку выглядит уже немного смешно. Знаете, Теодор, вы так хорошо поняли «Звездные войны», что я скажу вам прямо – если бы России не было, пришлось бы ее придумать. Медведь в посудной лавке – это прекрасно. Гибридная война всех со всеми – именно то, что нужно. Провокации, всякие инциденты. И ракеты, ракеты. Больше ракет! Залпом, залпом! Европа сохраняет единство. НАТО выходит из кризиса. Носатые ушастики пробивают финансирование новой Звезды Смерти. И все-все сидят в долларе. Замечательно! Так держать!
– Вы это серьезно? – спросил Капустин.
Месяц кивнул.
– Но это не все, – сказал он, – самое главное, мы запускаем новый раунд количественного смягчения в виде расходов на холодную войну. Проще говоря, вы, ребята, даете нам легитимный повод опять включить печатный станок. Просто подарок с неба. Так что бейтесь головой о стену и дальше, но уже с отчетливым пониманием, что служите цивилизации. Только согласовывайте по спецканалам. А так все верно. Пугайте человечество, сидите в трежерис – и поебывайте своих балерин. Вот это и будет ваш бизнес рядом с нашим. И одновременно место в современном мироустройстве. Уникальное, особое – и не похожее ни на кого. А если вам хочется больше русского мира, мы и здесь поможем. Помните, как в Москве при Лужкове было? Только встретиться поговорить миллион долларов стоило, без всяких обязательств. Вот и мы с вами теперь так будем. Хотите о чем поговорить – купите сначала трежерис…
– Сурово, – сказал Капустин, почесывая подбородок.
– Да отчего же сурово, Теодор? Как вы не поймете: трежерис – это очень даже хорошо! Только это еще не все. Придется, наверное, взять мигрантов. У вас сколько, одиннадцать? Ну, наверно, еще миллиона три… Если они к вам, конечно, захотят.
– А золото до пяти тысяч поднимете? – спросил Капустин робко.
– Этого не обещаю. Но абажур, скорей всего, простим.
После Пелевина любая аналитика скучна и малоинформативна