Мировая Закулиса или Театр Теней

Воротило и Буревестник: как купец Бугров и писатель Горький поссорились

 136201.04.2016 / Алексей МИТРОФАНОВ
Велика сила слова – писатель Максим Горький одним своим очерком разрушил репутацию купца. Но Бугров был человеком настолько незаурядным, что в Нижнем Новгороде помнят о нем до сих пор




Бугров Николай Александрович. Родился в 1838 году. Скончался в 1911 году. Крупнейший промышленник Нижнего Новгорода рубежа XIX — XX столетий. Почетный гражданин Нижнего Новгорода, потомственный почетный гражданин. Купец Первой гильдии, мануфактур-советник, гласный Государственной Думы, нижегородских губернского и уездного земских собраний. Кавалер четырех орденов — Святой Анны второй и третьей степеней, Святого Станислава третьей степени и Святого Владимира четвертой степени. Вероисповедание – старообрядец.

Петруха-балалаечник, основатель династии

Создатель самого известного словаря русского языка Владимир Иванович Даль писал: «Петруху-балалаечника помнили купцы старожилы, или приказчики их, как бойкого, но трезвого и смирного бурлака, который являлся на пристани еще до прилета жаворонков, как только лед на Волге начинал синеть, а местами по синеве выказывались черные ряды и кучи. Кроме ложки и лямки, в мешке за плечами у него была балалайка. Судовщики приятельски привечали приземистого, кряжистого голыша, с песчаной и болотистой почвы этой части Заволжья, где земля не кормит детей своих хлебом, и откуда щепенный товар, ложки и чашки, ставцы и складни идут на всю Русь».

Речь шла об основателе нижегородской купеческой династии Петре Егоровиче Бугрове. Очерк, собственно, так и назывался – «Дедушка Бугров». И далее — про превращение бурлака в предпринимателя. Про то, как сначала он понял, что быть соленосцем и выгоднее, и легче, чем бурлаком — и переквалифицировался в соленосцы, носил мешки с солью на барки. Затем — очередное озарение: «выгоднее работать смыслом своим, чем спиною, или по крайности прилагать к делу и разум свой, как не одни плеча; Бог указал пчеле соты строить, и не станет она землю копать и в навозе рыться, как жук: коли дал Бог человеку ум, так надо работать и им».

И стал «балалаечник» судовладельцем, а затем и подрядчиком, хлеботорговцем. Отличался добросовестностью, трудолюбием. Сам губернатор с ним советовался, в том числе в вопросах щепетильных.

Занимался бизнесом до самой старости: «А ты думаешь, я из корысти ныне дела веду? Мне на что? Я давно вон гляжу, и с собой ничего не унесу; а с сына будет и того, что есть; да нельзя от дел отстать, народа жаль; ведь около меня кормится тысячи две человек, как я покину их?»

Героем же этих заметок будет даже не сын, а внук «балалаечника», Николай Александрович Бугров.

4600 пудов зерна в сутки

«Ни к какой политической партии я до настоящего времени не примыкал, но, желая скорейшего, по возможности, успокоения родной страны и будучи сторонником развития правопорядка, я буду противником насилия и произвола, безразлично и какой бы форме и под каким флагом, красным или белым, они ни проявлялись».

Эта декларация Николая Бугрова была опубликована в газете «Нижегородский листок» в 1907 году, когда его — человека популярного и миллионщика попытались использовать в политических играх. Да не тут-то было — в свои 70 лет он был мудрецом и понимал, что счастье создается не на митингах и не в парламентах, а каждодневным посильным трудом, и чтобы трудился каждый на своем месте, не посягая на свободы других людей. И тогда все будет хорошо. Об этом свидетельствовал и жизненный опыт его знаменитого деда, и его собственный жизненный опыт.

При этом он ни в коей степени не идеализировал деловой мир своей эпохи. Любил поучать молодых: «В делах никому не верь, от Николая Чудотворца, и от того денег без счету не принимай!».





Его называли некоронованным королем Нижнего Новгорода — такое огромное влияние он имел и в экономике, и в социальной жизни столицы Среднего Поволжья. Его коммерческие достижения были фантастическими. В его распоряжении — десятки волжских пароходов, самые современные паровые мельницы, причалы, склады, лесные угодья. 4600 пудов зерна в сутки перерабатывалось на его мельницах. Трудно представить себе весь этот размах. При этом отдавал предпочтение демократичной ржи. Пшеницу игнорировал и приговаривал: «Матушка-рожь кормит всех дураков сплошь, а пшеничка по выбору».

А в 1896 году именно Бугров выиграл «тендер» — получил от государства подряд на снабжение хлебом всей русской армии.
При этом сам Бугров жил более чем скромно — не курил, не употреблял алкоголь, стол его ограничивался обычными русскими щами и кашей с черным хлебом (в пост — горох и грибы). Лишь изредка, на официальных приемах, когда совсем уж было невозможно отказаться от деликатесов, позволял себе «скоромиться», при этом приговаривал: «Грех это, конечно, ну да, авось, матери в скитах замолят».
Гардероб миллионера (восемь миллионов капитал — не шутка) состоял из длиннополого сюртука, дешевого картуза и козловых сапог. А дом его увешен был старообрядческими иконами старинного письма — но без окладов.

«Фонтан благотворителей»
 




При этом около половины своего дохода Бугров жертвовал на благотворительность. Раздавал много денег в так называемые «подаянные дни». Да и не только в подаянные — в доме Бугрова на кухне стояла старая деревянная плошка хохломской росписи, всегда наполненная двугривенными — для просителей.

Принято считать, что лишь одними подаяниями он раздал около 10 миллионов рублей.

Помогал и погорельцам — тем, кто живет подальше, давал пять рублей, а кто поближе — мог и избу заново отстроить, и корову или лошадь подарить. Строит общественное доходное здание, с тем, чтобы оно приносило дохода не менее 2000 рублей в год, и чтобы все эти деньги пошли «ежегодно, на вечные времена, в пособие погорельцам Семеновского уезда» (из того уезда вышел род Бугровых). В том же уезде Бугров учредил и стипендию «крестьянскому мальчику, имеющему выдающиеся способности». Эта стипендия регулярно выплачивалсь то одному, то другому ребенку.

В день поминовения своего отца устраивал так называемые «поминальные столы» для нищих. Без особенных излишеств — хлеб и квас. Но это угощение доставалось каждому, да и деньги тоже раздавались. Выстроил и содержал огромнейший ночлежный дом — лишь в 1890 году здесь перебывало около 370 тысяч человек. На городской окраине учредил Вдовий дом на 150 женщин с детьми. Участвовал в финансировании водопровода и канализации, которая действовала вплоть до 1988 года. На одной из центральных площадей был установлен так называемый «Фонтан благотворителей» с надписью: «Фонтан сей сооружен в память почетных граждан гор. Нижнего Новгорода: Ф. А., А. А., Н. А. Блиновых, А. П. и Н. А. Бугровых и У. С. Курбатова, давших своими пожертвованиями возможность городу соорудить в 1880 году водопровод при условии бесплатного навсегда пользования им жителями Нижнего Новгорода».





И, разумеется, он жертвовал деньги тем «матерям в скитах», которые время от времени замаливали его гастрономические «прегрешения». А скитов таких в Среднем Поволжье было множество, без счета.

Не ограничивался Нижним — щедро раздавал благотворительные чеки и в Москве, и в Петербурге.

В частности, пожертвовал круглую сумму самому Победоносцеву — на устройство при Великом Сибирскому пути (так в те времена называли Транссибирскую магистраль) передвижных вагонов-церквей. Он вообще водил дружбу со многими сильными мира сего.
Работать же у Николая Бугрова считалось за счастье. Зарплата была выше, рабочий день короче — всего-навсего 8 часов, условия труда относительно легкие — Бугров приобретал самое высокотехнологическое оборудование. Бесплатное питание, хорошее жилье, подарки к праздникам, социальная программа. Зарплата служащего составляла 20-25 рублей в месяц, управляющий получал 75 рублей в месяц. Особенно же Бугров ценил высококлассных специалистов. В частности, бугровский бухгалтер получал 25 тысяч в год.

И не удивительно, что когда предприниматель скончался, за гробом шел практически весь Нижний Новгород, а пароходы давали затяжные гудки. И символично, что в газетном некрологе он сначала был назван «крупным благотворителем», и только потом «представителем хлебного дела».




«Воротило» как антипод «буревестника»

«Я часто встречал этого человека на торговых улицах города: большой, грузный, в длинном сюртуке, похожем ни поддевку, в ярко начищенных сапогах и в суконном картузе, он шел тяжелой походкой, засунув руки в карманы, шел встречу людям, как будто не видя их, а они уступали дорогу ему не только с уважением, но почти со страхом. На его красноватых скулах бессильно разрослась серенькая бородка мордвина, прямые, редкие волосы её, не скрывая маленьких ушей, с приросшими мочками, и морщин на шее, на щеках, вытягивали тупой подбородок, смешно удлиняя его.

Лицо — неясное, незаконченное, в нем нет ни одной черты, которая, резко бросаясь в глаза, навсегда оставалась бы в памяти. Такие неуловимые, как бы нарочито стертые, безглазые лица часто встречаются у людей верхнего и среднего Поволжья, — под скучной, неопределенной маской эти люди ловко скрывают свой хитрый ум, здравый смысл и странную, ничем необъяснимую жестокость.

Каждый раз, встречая Бугрова, я испытывал волнующее, двойственное чувство — напряженное любопытство сочеталось в нем с инстинктивною враждой. Почти всегда я принуждал себя вспоминать «добрые дела» этого человека, и всегда являлась у меня мысль:
«Странно, что в одном и том же городе, на узенькой полоске земли могут встречаться люди столь решительно чуждые друг другу, как чужды я и этот «воротило»».

Что ж, у Бугрова нашелся свой «певец». Очерк под названием «Н. А. Бугров» Максим Горький написал в 1923 году, когда сам Бугров уже двенадцать лет как был в могиле и ответить своему обидчику не мог. Зато пути их иногда пересекались до революции, и не только на улицах Нижнего Новгорода. Горький часто оказывал Бугрову всяческие услуги, и пользовался его материальное поддержкой. Но когда вышла книга Горького «Фома Гордеев», Бугров отреагировал в таких словах: «Это — вредный сочинитель, книжка против нашего сословия написана. Таких — в Сибирь ссылать, подальше, на самый край».




Словом, у Горького имелся личный счет к предпринимателю.

Каким только ядом ни поливал «некоронованного короля» своего родного города Алексей Максимович. И фальшивой монетой-то его отец промышлял, и сам-то он погуливал.

И, якобы на рабочих окраинах города ходила частушка:

Наверно, ты Бугрова любишь,
Бугрову сердце отдала;
Бугрову ты верна не будешь,
А мне — по гроб страдать дала!

Словом, не человек, а монстр воплощенный.

Вряд ли это было правдой, хотя слух такой действительно ходил еще при жизни Николая Александровича. Но он опровергается хотя бы следующим фактом.

На месте нынешнего дома № 1 по улице Большой Покровской в XIX столетии располагался театр. А когда в девяностые годы театр решили сносить, чтобы тут же отстраивать новый, предприниматель и старообрядец Николай Бугров вдруг обратился к думским гласным с просьбой: «Ходатайствую перед Градской Думой. Стройте театры, где желаете, только место, где сейчас театр стоит, мне продайте. Хорошую цену дам, уважьте. Родители покойные, папенька с маменькой на этом месте жили, дом имели. Легко ли их косточкам в могилах знать, что теперича здесь театр?»

«А что же, по вашему мнению, в театре такого делают, что родительские кости могут тревожиться в гробах?» — поинтересовался городской голова.

Николай Бугров высказался в том смысле, что театр место неприличное.

И его уважили. А он сделал красивый жест и передал свою покупку Нижегородскому Городскому Общественному Управлению. Передал безвозмездно, но с одной оговоркой: «чтобы в этом здании впредь никогда не допускалось устройство какого-либо театра или увеселительного заведения».

Здесь в результате разместилась Городская дума, а «увеселительные заведения» устраивались в здании напротив — там в 1900 году Максим Горький организовал новогоднюю елку.

Правда, и Горький, при всем своем неприятии предпринимателя, не смог не отдать должное его деловым качествам: «Обширные дела свои Бугров вел сам, единолично, таская векселя и разные бумаги в кармане поддевки. Его уговорили завести контору, взять бухгалтера; он снял помещение для конторы, богато и солидно обставил его, пригласил из Москвы бухгалтера, но никаких дел и бумаг конторе не передал, а на предложение бухгалтера составить инвентарь имущества задумчиво сказал, почесывая скулу:

— Это — большое дело! Имущества у меня много, считать его — долго!

Просидев месяца три в пустой конторе без дела, бухгалтер заявил, что он не хочет получать деньги даром и просит отпустить его.
— Извини, брат! — сказал Бугров. — Нет у меня времени конторой заниматься, лишняя она обуза мне. У меня контора вся тут.
И, усмехаясь, он хлопнул себя ладонью по карману и по лбу».




Справедливость

Очерк Максима Горького «Н. А. Бугров» вышел в 1923 году в сборнике «Заметки из дневника. Воспоминания». С тех пор неоднократно переиздавался. В результате для всего советского народа имя Николая Александровича Бугрова сделалось синонимом купеческого самодурства, алчности, самоуправства, вседозволенности, злобы и распутства. Это не только не соответствовало реальности — отличалось от нее с точностью до наоборот. Но Горький был литературным генералом — что при жизни, что после смерти. И, как следствие этого факта, коротенькое, вскользь брошенное замечание Николая Бугрова по поводу горьковской книги, стоило предпринимателю и редкостному благотворителю, одному из лучших представителей своей эпохи, доброй репутации.

К счастью, справедливость ныне восторжествовала, и на одной из площадей Нижнего Новгорода красуется памятник Николаю Бугрову.