50 лет на Луне. Факты.Техника. Юбилей

Море Восточное. Источник: NASA/GSFC/Arizona State University

http://www.spaceflownartifacts.com/flown_writing_instruments.html

Marker Pens - Mercury & Gemini missions


Fisher Space Pen - Apollo 7 onwards




Duro Marker Pen - Apollo 8 onwards



Garland Mechanical Pencil - Apollo 11 onwards

For Apollos 11 through 17 the stowage lists show that in addition to a data entry pen and marker pen, each crew member carried a mechanical pencil. In fact, despite the worldwide fame of the Fisher Space Pen it is probably the humble Garland mechanical pencil that was the most heavily-used writing instrument on the Apollo missions.

Other Flown Pens/Pencils - Apollo missions

As was mentioned earlier in this article, on the Gemini 3 mission the crew are known to have carried a number of Pentel pencils which, although space-qualified, were not mentioned part of the official spacecraft manifest and which did not carry NASA part or serial numbers. Post-flight photos from various Gemini missions also show the astronauts carrying a variety of pens which may not have been part of the official manifest.

• A Pentel marker pen carried by Gene Cernan on the Apollo 17 mission which he sold in 2006. This pen has no NASA part or serial number (although it does have a velcro patch) and does not appear in the stowage list for the mission.
  


• A red Keystone marker pen carried by Alan Bean on Apollo 12 which he sold at a Bonhams auction in 2015.
  


• A red marker pen must also have been carried on the Apollo 13 mission as annotations made on checklists by Jim Lovell during the mission itself are in red ink.
  

..

 Я решил, что тут не все в порядке. Засек по часам время. Прошло минуты две, а разделения нет. Доложил по КВ-каналу, что ТДУ сработало нормально. Прикинул, что все-таки сяду нормально, так как тысяч 6 есть до Советского Союза, да Советский Союз тысяч 8 км, значит, до Дальнего Востока где-нибудь сяду. «Шум» не стал поднимать. По телефону доложил, что разделение не произошло.

Я рассудил, что обстановка не аварийная. Ключом я передал «ВН» — все нормально. Через «взор» заметил северный берег Африки, Средиземное море. Все было четко видно. Корабль продолжал вращаться. Разделение произошло в 10 часов 35 минут, а не в 10 часов 25 минут, как я ожидал, т. е. приблизительно через 10 минут после конца работы тормозной установки.
Разделение резко почувствовал. Произошел хлопок, затем толчок, вращение продолжалось. Погасли все окошки на ПКРС. Включилась только одна надпись: «приготовиться к катапультированию». Я заметил, что высота полета все-таки стала ниже, чем, скажем, в апогее. Здесь предметы на Земле различались резче. Я закрыл шторку «взора». Вращение шара продолжалось по всем осям с прежней скоростью (30° в секунду). Затем начал чувствовать торможение и какой-то слабый зуд, идущий по конструкции корабля. Еле ощутимый зуд, который ощущается через ноги, стоящие на кресле. Я занял позу для катапультирования. Сижу жду.

Начинается замедление вращения корабля; причем по всем трем осям. Корабль начал колебаться примерно на 90° вправо и влево. Полного оборота не совершалось. По другой оси такие же колебательные движения с замедлением. В это время иллюминатор «взора» был закрыт шторкой. Вдруг по краям шторки появился ярко-багровый свет. Такой же багровый свет наблюдался и в маленькое отверстие в правом иллюминаторе. Ощущал колебания корабля и горение обмазки. Я не знаю, откуда потрескивание шло: или конструкция подтрескивала, расширялась ли тепловая оболочка при нагреве, но слышно было потрескивание. Происходило одно потрескивание примерно в минуту. В общем, чувствовалось, что температура была высокая. Потом несколько слабее стал свет во «взоре». Перегрузки были маленькие, примерно 1—1,5 единицы. Затем начался плавный рост перегрузок. Колебания шара все время продолжались по всем осям. К моменту достижения максимальных перегрузок я наблюдал все время Солнце. Оно попадало в кабину в отверстие иллюминатора люка № 1 или в правый иллюминатор. По «зайчикам» я мог определить примерно, как вращается корабль. К моменту максимальных перегрузок колебание корабля уменьшилось до ±15 градусов. К этому времени я чувствовал, что корабль идет с некоторым подрагиванием. В плотных слоях атмосферы он заметно тормозился. По моим ощущениям перегрузка была за 10 ж. Был такой момент, примерно секунды 2—3, когда у меня начали «расплываться» показания на приборах. В глазах стало немного сереть. Снова поднатужился, поднапрягся. Это помогло, все как бы стало на свое место. Этот пик перегрузки был непродолжительным. Затем начался спад перегрузок. Они падали плавно, но более быстро, чем они нарастали. С этого момента внимание свое переключил на то, что скоро должно произойти катапультирование. Когда перегрузки начали «жать», Солнце мне било прямо в задний иллюминатор. Когда я начал готовиться к катапультированию, корабль развернуло к Солнцу примерно на 90°.

Когда перегрузки полностью спали, что, очевидно, совпало с переходом звукового барьера, стал слышен свист воздуха. В шаре отчетливо можно было слышать, как он идет в плотных слоях атмосферы. Шум или свист был слышен так же, как обычно можно было слышать в самолетах, когда задросселируют двигатели или когда самолет пикирует.
Вновь подумал о том, что сейчас будет катапультирование. Настроение было хорошее. Стало ясно, что сажусь не на Дальнем Востоке, а где-то здесь, вблизи расчетного района.
Момент разделения хорошо заметил. Глобус остановился приблизительно на середине Средиземного моря. Значит, все нормально. Жду катапультирования. В это время приблизительно на высоте 7 тысяч метров происходит отстрел крышки люка № 1. Хлопок, и крышка люка ушла. Я сижу и думаю, не я ли это катапультировался? Так, тихонько голову кверху повернул. В этот момент произошел выстрел, и я катапультировался. Произошло это быстро, хорошо, мягко. Ничем я не стукнулся, ничего не ушиб, все нормально. Вылетел я с креслом. Дальше стрельнула пушка, и ввелся в действие стабилизирующий парашют.

На кресле я сидел очень удобно, как на стуле. Почувствовал, что меня вращает в правую сторону. Я сразу увидел большую реку. И подумал, что это Волга. Больше других таких рек нет в этом районе. Потом смотрю — что-то вроде города. На одном берегу большой город, и на другом — значительный. Думаю, что-то знакомое.

Катапультирование произошло, по моим расчетам, над берегом. Ну, думаю, очевидно, ветерок сейчас меня потащит, и придется приводняться на воду. Потом отцепляется стабилизирующий парашют, и вводится в действие основной парашют. Проходило все это очень мягко, так, что я ничего почти не заметил. Кресло также незаметно ушло от меня вниз.
Я стал спускаться на основном парашюте. Опять меня развернуло к Волге. Проходя парашютную подготовку, мы прыгали много как раз вот над этим местом. Много летали там. Я узнал железную дорогу, железнодорожный мост через реку и длинную косу, которая далеко в Волгу вдается. Я подумал о том, что здесь, наверное, Саратов. Приземляюсь в Саратове.
Затем раскрылся запасной парашют, раскрылся и повис. Так он и не открылся. Произошло только открытие ранца.

Я уселся поплотнее и стал ждать отделение НАЗа*. Слышал как дернул прибор шпильки. Открылся НАЗ и полетел вниз. Через подвесную систему я ощутил сильный рывок и все. Я понял, что НАЗ пошел вниз самостоятельно.
(НАЗ — носимый аварийный запас. Ред.)

Вниз я посмотреть не мог, куда он там падает, так как в скафандре это сделать нельзя — жестко к спинке привязан.
Тут слой облачков был. В облачке поддуло немножко, и раскрылся второй парашют. Дальше я спускался на двух парашютах.
Наблюдал за местностью, видел, где приземлился шар. Белый парашют и возле него лежит черный, обгорелый шар. Это видел я недалеко от берега Волги, примерно в километрах 4 от моего места приземления.

Опускаясь, заметил, как справа от меня по сносу виден полевой стан. На нем много народу — машины. Рядом дорога проходит. Шоссе идет на Энгельс. Дальше вижу, идет речушка-овраг. Слева за оврагом домик, вижу, там какая-то женщина теленка пасет. Ну, думаю, сейчас я, наверное, угожу в этот самый овраг, но ничего не сделаешь. Чувствую, все смотрят на мои оранжевые красивые купола. Дальше смотрю, как раз я приземляюсь на пашню. Думаю, ну сейчас приземлюсь. Как раз спиной меня несет. Пробовал развернуться, в этой системе трудно развернуться, вернее, не развернешься. Перед землей примерно метров за 30, меня плавно повернуло прямо лицом по сносу. Ветерок, как определил, был метров 5—7. Только успел я это подумать, смотрю земля. Ногами «тук». Приземление было очень мягкое **. Пашня оказалась хорошо вспахана, очень мягкая, она еще не высохла, Я даже не почувствовал приземления. Сам не понял, как уже стою на ногах. Задний парашют упал на меня, передний парашют пошел вперед. Погасил его, снял подвесную систему. Посмотрел — все цело. Значит, жив, здоров.
(Приземление Ю. А. Гагарина произошло возле дер. Смеловка Саратовской области. На этом месте установлен обелиск. Ред.)

Да, в воздухе я отсоединил колодку ОРКа *, открыл шлем уже на земле. Приземлился с закрытой шторкой. Трудно было с открытием клапана дыхания в воздухе. Получилось так, что шарик клапана, когда одевали, попал под демаскирующую оболочку. Подвесной системой было все так притянуто, что я минут 6 никак не мог его достать. Потом расстегнул демаскирующую оболочку и с помощью зеркала вытащил тросик и открыл клапан нормально.
(* ОРК — объединенный разъем кислородный. Ред.)

Дальше принимал меры к тому, чтобы сообщить, что приземление прошло нормально. Вышел на пригорок, смотрю женщина с девочкой идет ко мне. Примерно метров 800 она была от меня. Я пошел навстречу, собираясь спросить, где телефон. Я к ней иду, смотрю, женщина шаги замедляет, девочка от нее отделяется и направляется назад. Я тут начал махать руками и кричать: «Свой, свой, советский, не бойтесь, не пугайтесь, идите сюда». В скафандре идти неудобно, но все-таки я иду. Смотрю, она так это неуверенно, тихонько ступает, ко мне подходит. Я подошел, сказал, что я советский человек, прилетел из космоса. Познакомились с ней, и она рассказала мне, что по телефону можно говорить с полевого стана. Я попросил женщину, чтобы она никому не разрешала трогать парашюты, пока я схожу до полевого стана. Только подходим к парашютам, здесь идут человек 6 мужчин: трактористы, механики с этого полевого стана. Познакомился с ними. Я им сказал, кто я. Они передали, что вот сейчас передают сообщение о космическом полете по радио. Через минуты 3 подошла автомашина ЗИЛ-151. На ней прибыл майор артиллерист тов. ГАЛИМОВ из дивизиона. Мы представились друг другу. Я попросил как можно побыстрее сообщить в Москву. Выставили часового у парашютов, и поехал вместе с ним в часть. Приехали в часть. Он вызвал командный пункт дивизии. Потом вызвали командующего округом. Через командующего округом доложили в Москву обо всем. Поступила команда задержаться на месте приземления. Я там на радостях сфотографировался пару раз. К этому времени я уже снял оболочку скафандра. На мне была только голубая тепловая одежда, а в оранжевой и серой оболочке и в гермошлеме я не фотографировался. Скафандр мы положили в машину. Когда уезжали, я видел вертолет, который шел от г. Энгельса. К этому времени я уже спросил и твердо знал, что г. Энгельс рядом. Мы поехали на место приземления. Я знал, что это поисковая группа прибыла на вертолете. Едем по шоссе и видим, что вертолет поднялся и идет к военному гарнизону. Мы выскочили из машины, начали махать ему. Вертолет приземлился. Находившиеся на нем генерал-лейтенант и полковник взяли меня на борт вертолета. Я сказал, что сейчас сюда должен прилететь генерал КАМАНИН и генерал АГАЛЬЦОВ, и что мне надо быть возле места приземления. Садимся около места, где лежат мои парашюты. Мне передали команду, чтобы лететь в г. Энгельс. Мы сразу поднялись и полетели туда

...

МАЙОР ГАГАРИН