А почему нет ветки про Катынь? Немцы расстреляли там каких-то поляков. Вот и обсудим. зачем расстрел

Четвертый раздел поляков
Всего через две недели боев польское правительство бежит, бесславно воюющая страна остается в режиме безвластия, колонны вермахта идут на восток. Навстречу им выдвигается РККА – и не могла не выдвинуться: немцы предупредили, что в противном случае продолжат свой «дранг нах остен» вплоть до советской границы – и злополучный Пакт, призванный отодвинуть эту границу подальше от главных городов СССР в свете неминуемой войны, терял бы для Советов всякий смысл.

Следствием «польского похода» стало то, что Москва «с бонусами» вернула себе земли, которые Варшава отвоевала в 1920-х, воспользовавшись хаосом Гражданской войны в России. Но вместе с землями на территории СССР оказалось огромное количество поляков. До полумиллиона – непосредственно в советском плену.
«Процеживание» населения на предмет «антисоветских элементов» – политических и классовых врагов – было для Союза стандартной практикой. Поляки в этом смысле были особенно проблемной категорией, так как были воспитаны в духе жесткой антисоветской и антироссийской пропаганды. Советское руководство резонно воспринимала их как «пятую колонну» (тем более в СССР поляки оказались не по своей воле), а отчасти, вполне возможно, руководствовалось чувством мести – за позор 1920-х и за «душегубки» для красноармейцев.
Другими словами, шансов, что пленных поляков пожалеют, было немного – за три года до Катыни, в период «большого террора», не жалели даже своих. Тем не менее большинству все-таки повезло – их отпустили, а в лагеря НКВД попали «всего» 130 тысяч человек. Около 40 тысяч из них были переданы нацистской Германии, а от 15 до 22 тысяч считаются жертвами Катынского расстрела – при том, что непосредственно в Катынском лесу были застрелены только 4421 человек, а прочих убили в лагерях.
Поступить именно так с «наиболее реакционным элементом» (офицерами, чиновниками, полицейскими, помещиками) Политбюро предложил Берия, по крайней мере, это следует из рассекреченных протоколов. Политбюро одобрило, возложив вынесение приговоров на «тройку», в которую вошел Меркулов.
С учетом, что приговоренные были не советскими гражданами, а польскими, существовала угроза международного скандала, поэтому в НКВД подстраховались – палачи использовали немецкие пули, причем как в лесу, так и в лагерях, где решали «польский вопрос». В решенных он ходил недолго.

«Ищите их в Маньчжурии»
Призраки упокоившихся во рвах под Катынью дали о себе знать около года спустя, когда Москва вела активные приготовления к возможной войне с Третьим рейхом. Все тот же Берия предложил сформировать из польских военных, оставшихся на территории СССР, национальную дивизию, которую предполагалось использовать для освобождения Польши. Уговорить на это офицеров, собранных в лагере недалеко от Москвы, Берии и Меркулову не составило большого труда, но тут же возник закономерный вопрос комплектации офицерского состава.
Так вспомнили о тех специалистах, кто вроде бы находился в плену. Но Берия и Меркулов, уже пообещавшие, что дивизию можно комплектовать практически из любых поляков, дали понять – на упомянутых рассчитывать невозможно. «Мы совершили с ними большую ошибку», – пояснил Меркулов, что подтверждают несколько свидетелей.
Впоследствии утверждалось, что он имел в виду – «их отдали немцам», но немцам их никто не отдавал. Этих людей активно искали родственники и сослуживцы – по тем или иным причинам выжившие, а они как будто испарились, весной 1940-го перестав отвечать на письма, хотя право военнопленных на личную переписку советское правительство более-менее соблюдало.
После нападения Третьего рейха на СССР и признания Москвой польского правительства в изгнании, поиски резко активизировались. Став временно союзной Москве силой, поляки добились освобождения всех своих пленных – кроме тех, кто считался пропавшим без вести, а на деле был убит. При этом послу Станиславу Коту стоило особых, ни с чем не сравнимых трудов отбить у НКВД Станислава Свяневича – ученого-экономиста, этапирование которого в Катынский лес в последний момент приостановил Меркулов: обвиненный в «шпионаже» поляк мог оказаться полезен СССР как специалист по экономике Германии.
Это только один из примеров многочисленных попыток советского правительства скрыть правду от новых союзников (прежде всего даже не от поляков, а от опекавшего их Лондона). По его официальной версии, с горем пополам сформулированной в течение нескольких месяцев, казненные бежали от НКВД в неизвестном направлении.
На одном из совещаний в Кремле, когда польская делегация допытывалась, куда в таких обстоятельствах офицеры могли бы бежать, Сталин в сердцах посоветовал искать их в Маньчжурии.


Геббельсовская пропаганда
Катынские трупы нашли в 1942-м простые жители Смоленщины и сразу доложили властям, на тот момент – немцам. Последних польские трупы ничуть не заинтересовали – государственная машина Рейха сама увлеченно работала над уничтожением польских граждан. Все изменилось после Сталинградской битвы, когда в ставке Гитлера сформулировали первоочередную внешнеполитическую задачу – рассорить СССР с союзниками.
Оккупационной администрацией было организовано расследование с привлечением специалистов и наблюдателей из разных стран, в числе которых были и поляки. При этом гитлеровский режим демонстрировал максимальную и очень нетипичную для себя открытость – приезжайте, смотрите, фотографируйте, исследуйте.
Со своей стороны, ведомство Йозефа Геббельса активно взялось за раскрутку катынского кейса, преследуя для Рейха две цели. Первая отмечена выше. Что касается второй, то судьба польских офицеров, по мнению Геббельса, должна была продемонстрировать народам Европы, что именно с ними случится, если придут большевики.
«Геббельсовскую пропаганду» обычно поминают как синоним лжи, но это не совсем так: пропаганда нацелена на результат, поэтому охотно использует ложь, но еще охотнее – правду, если она отвечает поставленной задаче. Катынский расстрел отвечал, но в конечном итоге не помог немцам ни с первой целью, ни со второй.

«Только польская сволочь может так поступать»
В последний год войны ни для Лондона, ни для Вашингтона, ни тем более для польского правительства в изгнании не было секретом, что Катынь – дело рук НКВД. Однако польские изгнанники к тому моменту были политическими банкротами, а СССР – главным союзником англосаксов. Как это обычно и бывает в англосаксонской политике, соображения циничной рациональности одержали верх. Дипломат Ян Карский описывает их так:
«Я тогда ежедневно встречался с самыми влиятельными людьми Англии... Каждый англичанин, с которым я виделся, говорил: «Знаешь, Карский, может, на этот раз немцы говорят правду, может, это действительно русских рук дело». И сразу после этого каждый из них официально заявлял: «Только вы, поляки, можете быть такими идиотами, чтобы досаждать Сталину. (Тогда ведь еще не было второго фронта.) Красная армия – спасительница человечества, а вы осмеливаетесь критиковать Сталина! Только польская сволочь может так поступать!». Так говорили те же самые англичане, которые только что утверждали, что немцы не лгут по поводу Катыни».

Расстрел польской элиты остался фигурой умолчания даже после войны, когда СССР потерпел фиаско в своей решающей попытке переписать «большую ошибку» на Рейх. Нюрнбергский трибунал оправдал немцев, которых советские прокуроры обвиняли в организации Катынского расстрела, так как адвокаты в пух и прах разбили всю «доказательную базу», сформированную в рамках советской версии расследования.

Незадолго до этого заместитель генпрокурора СССР и помощник главного обвинителя Николай Зоря был найден застреленным в своем гостиничном номере. Накануне он отпрашивался в срочную командировку в Москву для разговора о доказательной базе в деле Катыни: по его мнению, использовать ее было нельзя.
Но признаваться в расстрелах и фальсификациях было тем более нельзя. Это ставило под угрозу отношения с тогда уже «братской» Польшей – краеугольным камнем советской послевоенной архитектуры безопасности.

Еще одно расследование по требованию польской диаспоры вел Конгресс США, в частности, был допрошен единственный выживший – Свяневич, дававший свои показания в маске. Вердикт был об однозначной ответственности СССР, но Белый дом не стал использовать его в своей внешнеполитической деятельности, положив многотомное дело под сукно. Аналогичным образом в Лондоне поступили с материалами и свидетельствами, собранными польскими изгнанниками. Советскому Союзу не помогали в навязывании его версии событий, но позволяли ее навязывать.

Слаженные действия англосаксов позволяют предположить, что у руководства двух стран были личные договоренности со Сталиным по этому вопросу. Этим предполагаемым договоренностям они оставались верны вплоть до смерти генералиссимуса, скончавшегося от кровоизлияния в мозг ровно через 13 лет – день в день – после Катынского расстрела.
Таким образом, даже если полностью закрыть глаза на вопросы морали, Катынский расстрел оказался ошибкой, которую невозможно оправдать с точки зрения realpolitik. Считанные месяцы спустя сотрудники НКВД фактически плечом к плечу воевали с тем самым «реакционным польским элементом», от которого еще недавно избавлялись в лагерях. При этом советской власти стоило огромных усилий скрывать следы своего преступления, но правда быстро всплыла наружу, нанесла чувствительный удар по репутации СССР и до сих пор отравляет наши отношения с Польшей.
То, что отношения с современной Польшей – не те отношения, которыми стоило бы дорожить, совершенно другой вопрос.

ПРОТОКОЛ
(допроса свидетеля, потерпевшего)

город, село, поселок Владимир Допрос начат в «10» час. «10» мин.

14 марта 1991 г. Допрос окончен в «12» час. «00» мин.

[следователь] Старший помощник ВП Владимирского гарнизона подполковник
юстиции Чигринев
где: в кабинете следователя, больнице и т.п. [в] помещении квартиры
1. Фамилия, имя, отчество Токарев Дмитрий Степанович
2. Время рождения 1 октября 1902 года
Место рождения с. Исаево-Дедово Оренбургского уезда Оренбургской губернии
4. Партийность чл. КПСС
5. Образование высшее
6. Национальность русский
7. Гражданство СССР
8. Место работы, должность или род занятий, № служебного телефона пенсионер
9. Место жительства, № домашнего телефона Владимир, Володарского, 11 кв. 1
10. Сведения о паспорте или ином документе, удостоверяющем личность паспорт
V-HA N 534249 выдан Фрунзенским ОВД г. Владимира
11. Отношение к обвиняемому (подозреваемому), потерпевшему – [прочерк]
12. Депутатство: – [прочерк]

Обязанности свидетеля, указанные в ст. 73 УПК РСФСР, мне разъяснены.

Об ответственности по ст. 182 УК РСФСР за отказ или уклонение от дачи показаний и по ст. 181 УК РСФСР за дачу заведомо ложных показаний предупрежден(а) [подпись нрзб.]
подпись свидетеля

В 1924 году по мобилизации я был призван в пограничные войска и весной этого
года был направлен в Зайсанский погранотряд на должность уполномоченного по
оперативной части. В 1925 году меня назначили начальником заставы. В 1926 году
меня назначили уполномоченным погранотряда. В 1927 году я был направлен в высшую
пограничную школу и закончил обучение в школе в 1929 году. После этого меня назначили
в Джаркентский погранотряд. В 1930 году я был назначен уполномоченным войск
погранокруга. В мае 1933 года я был назначен оперуполномоченным по СОЧ в Бахнты
в Средней Азии. В 1936 году я вторично был направлен на курсы усовершенствования в
высшую пограничную школу. Через несколько месяцев после начала учебы меня в числе
других направили за границу в командировку. Возвратились мы в СССР в декабре 1937
года. Около 3-х месяцев я ждал назначения.
Примерно в марте 1938 года меня назначили помощником начальника отделения
контрразведки 6 управления. По решению Пленума ЦК ВКП(б) от 17 октября [!] 1938
года было создано следственное управление НКВД СССР и я был назначен заместителем начальника следственной части. Но через 7 дней после пребывания меня в должности я был назначен начальником управления НКВД СССР по Калининской области.
7 декабря 1938 года я прибыл в Калинин и принял должность. В этой должности я
прослужил до конца войны.
Осенью 1939 года от начальника управления лагерей военнопленных Супруненко [!] мне стало известно, что в районе озера Селигер будет развернут лагерь военнопленных. Сам я в выборе места для лагеря участия не принимал, но ездил туда для ознакомления. Этот лагерь был развернут в 5 км от города Осташково [!]. Лагерь этот мне подчинен не был. Военнопленные поляки находились в этом лагере с конца 1939 года. Количество военнопленных я не знаю, но их было несколько тысяч.
О Старобельском и Козельском лагерях я знаю понаслышке только по рассказам других.
О причинах расстрела польских военнопленных и решении Политбюро ЦК по этому вопросу я ничего пояснить не могу, т.к. мне это просто не известно. Этим занимался Супруненко и его ведомство, а я никакого отношения к этим вопросам не имел. Каких-либо следственных дел управление НКВД по Калининской области на военнопленных поляков не вело и никто из моих сотрудников с Осташковским лагерем
не общался официально. Насколько мне известно, вопросами транспортировки военнопленных занимались майор госбезопасности Блохин – комендант НКВД СССР, ст. майор Синегубов – начальник транспортного отдела НКВД СССР, комбриг Кривенко – начальник конвойных войск НКВД СССР. Из моего управления им содействие оказывали Рубанов – комендант моего управления, мой первый заместитель Павлов и шофер Сухарев. Впоследствии Блохин и Павлов застрелились, Рубанов сошел с ума. О судьбе других мне ничего не известно. Я же сам вообще никакого отношения к военнопленным не имею и знаю об этом лишь потому, что события происходили на
территории Калининской области.
Руководство расстрелами осуществлял Блохин и он же разрабатывал технологию расстрела. Я по просьбе Блохина присутствовал 2-3 раза при опросах военнопленных перед расстрелом. Расстрел производился во внутренней тюрьме Калининского НКВД. При этом по сценарию Блохина после опроса пленного проводили через изолированный коридор и ленинскую комнату в камеру для исполнения расстрела. Потом расстрелянных перевозили в с. Медное и там хоронили. Опрос перед расстрелом состоял в сверке автобиографических данных. Расстрел производили Сухарев, Блохин и еще один шофер, фамилию которого я не помню. Расстрелы продолжались месяца полтора. Точного количества расстрелянных я не знаю, т.к. мне таких сведений ни
от кого не получал, да и не в моей компетенции это было.
На месте захоронения я был один раз после завершения расстрелов. Это место мне показал кажется Сухарев. Я видел лишь засыпанные землей ямы. Как именно производилось захоронение я не знаю, при этом никогда не присутствовал, да и заместитель наркома Кабулов [!] сказал мне, что я не должен вникать в операцию по расстрелу военнопленных.
Перед расстрелом в адрес управления НКВД для передачи Блохину из НКВД СССР присылались списки поляков, которых нужно расстрелять. Эти списки я видел при разборе почты и сразу передавал их адресату. Позже это стал делать начальник
секретариата Глебов – ныне покойный.
Ознакомившись с показаниями путем их прослушивания я хочу уточнить, что в 1933 году был назначен помощником начальника отряда по СОЧ. В 1938 году я был назначен в 2-е отделение, а не управление. Пленум ЦК ВКП(б) состоялся 17 ноября 1938 года и наконец создана была следственная часть, а не управление. В остальном все записано верно. Замечаний не имею
[подпись нрзб].

Допросил: п/п-к юст.
[подпись нрзб]

Оказывается, он с группой мошенников «специалистов, специализирующихся на подделке документов» сфальсифицировал так называемую «записку Берии от марта 1940 года». Он нанес на эту записку подпись Берии и подписи Сталина, Молотова, Маленкова и других членов Политбюро. Записка, якобы, была изготовлена "по заданию Кремля".
Внезапно: Илюхин забыл про справку-заместитель на изъятое письмо и запись в журнале исходящей корреспонденции Секретариата НКВД. А там (внезапно) зафиксировано краткое содержание письма Берии от 29.02.1940г.  - Об особом порядке исполнения в отношении польских военнопленных. Неумелый фальсификатор.
Надо было справку-заместитель стырить, а запись в исходящем журнале бритвочкой подчистить.  

Команда (со слов неизвестного) была образована в начале 90-х годов. Базировалась она в пос. Нагорный с 1991 по 1996 год, а потом переехала в другое место, поблизости. В команде, по утверждению заявителя, работали «представители спецслужб», а также работники аппарата президента... Он не мог назвать всех, но «вспомнил» несколько фамилий, например, Пихоя – бывш. главный архивист России, Полторанина, Рогозина, (зам. Коржакова по СБП) и проч. (в эту белиберду может поверить только полный кретин).

Со слов неизвестного, его группа, а также иные группы, занимались фальсификациями вместе с «шестым военным институтом Генштаба Вооруженных сил Российской Федерации». При этом они подготовили тысячи поддельных документов и вбросили их в архивы. (хотелось бы узнать, каким образом "военный институт" вбрасывал документы в архивы ФСБ?)