Спецслужбы

В Израиле этот жест оценили. Ранее сирийцы и египтяне торговались с Израилем за каждого пленного и за каждое тело. А тут русские, рискуя своими жизнями, совершенно бесплатно совершили поступок, чрезвычайно важный не только для родственников погибшего танкиста, но для всей религиозной жизни Израиля. Такое происходит крайне редко. Затем случился известный инцидент с российским самолетом – и на некоторое время контакты были заморожены. Но вскоре было принято решение все-таки отделить поисковую сферу от конкретных военно-политических обстоятельств.
Это не означает, что завтра Москва может взамен что-то важное конфиденциально попросить у Тель-Авива. Но может послезавтра. Ближний Восток – сложная традиционная система, которая требует множества самых разнообразных жестов, которые в совокупности создают необходимую атмосферу общения. Нет сомнений, что России требуется координация действий с Израилем в массе разнообразных сфер, и дружественные жесты создают нужные для этого предпосылки. На практике это может сказаться далеко не сразу, но когда-нибудь скажется обязательно.
А останки Эли Коэна для Израиля – один из чрезвычайно чувствительных символов. С момента его казни на площади Аль-Мардха в Дамаске в 1965 году Тель-Авив не прекращал попыток его вернуть. Дополнительно активна в этом вопросе его семья – брат Морис, также бывший сотрудник «Моссада», и сыновья. Они вхожи в политическую элиту Израиля и достаточно влиятельны.
Эли Коэн вырос в египетской Александрии и был выслан оттуда за «сионистскую деятельность». На самом деле он чуть ли не с подросткового возраста работал на разнообразные спецслужбы Израиля. Египтяне трижды арестовывали его, но он умудрился доказывать свою невиновность. После высылки в Израиль он бедствовал, работал бухгалтером в сети супермаркетов, несколько раз просился в «Моссад», но его не брали. Во-первых, существовал категорический запрет на прием в разведку добровольцев, а во-вторых, он не умел говорить на разговорном иврите (дома говорили по-арабски с египетским акцентом, а иврит он учил по Торе). Но через несколько лет его все-таки позвали, уже в АМАН – военную разведку, вспомнив о молодом человеке с феноменальной памятью и самообладанием, умеющем вести себя как араб.
Так на свет появился Камаль Амин Таабес (Тават), «предприниматель импорт-экспорт», наследник миллионного состояния с сирийскими корнями.
По легенде, в детстве он с родителями жил в Аргентине и теперь вернулся в Буэнос-Айрес. Но ему тут все не так, и очень хочется вернуться на историческую родину, в Сирию, чтобы служить на благо народа. С этой целью он стал посещать Исламский клуб в Буэнос-Айресе, завязывать знакомства с сирийцами, среди которых попадались весьма влиятельные лица.
Но главным для его дальнейшей карьеры стало знакомство с опальным сирийским майором-танкистом, отправленным из Дамаска с глаз долой максимально далеко – на должность военного атташе в Аргентине. Звали его Амин аль-Хафез с родовым прозвищем «лев» – Асад.
Когда Хафез Асад придет к власти в Сирии, Камаль Таабес уже будет его лучшим другом, незаменимым человеком в элите сирийской армии. Он жил буквально напротив здания генерального штаба Сирии, и многие его донесения в Тель-Авив содержали в том числе и данные о том, в каких кабинетах и до какого времени горит свет, и кто входит и выходит из здания. Таким примитивным способом вычислялись оперативные совещания генштаба, что часто давало практический результат. Кроме того, Коэн-Таабес часто закатывал вечеринки, на которых гулял «близкий круг» – несколько полковников генштаба со своими секретаршами. Холостяк Таабес часто оставлял ключи от своей квартиры этим полковникам с секретаршами, что делало его и вовсе незаменимым.
В результате Таабес знал о сирийской армии все, особенно о позициях на Голанских высотах. Он неоднократно туда ездил, даже ночевал в штабе танковой дивизии. Ему показали расположение 80 новых 122-мм гаубиц, только что привезенных из Одессы. Он своими глазами видел 200 танков Т-55 буквально в день их поставки в Сирию. Он фотографировал МиГи и оперативные документы генштаба.
Более того, ему светила невероятная политическая карьера. Асад предложил своему «другу Камалю» на выбор посты министра информации и печати или заместителя министра обороны. Коэн деликатно отказался. Но Хафез Асад не унимался. У него тогда еще не было достаточного количества сыновей-преемников, и он всерьез рассматривал кандидатуры преемников «не из семьи». Эли Коэн – выпускник «Мидрешет Рамбам», на тот момент самой авторитетной еврейской религиозной школы на свете, знаток Торы и Талмуда, был третьим в списке потенциальных преемников Хафеза Асада на пост президента Сирийской Арабской Республики. Это был бы единственный такой случай в истории.
Коэна подвела его сверхактивность. Он слал в Израиль бесчисленное количество радиограмм, буквально сотни, причем прямо из собственной квартиры напротив сирийского генштаба. На крыше многоквартирного дома он установил специальную антенну. При этом казалось, что иногда он «разговаривает» с Тель-Авивом просто от одиночества и крайней степени физического и нервного истощения. Например, услышав по радио сообщение о том, что израильская футбольная сборная кому-то проиграла, он посылал в Тель-Авив гневную телеграмму: «Скажите им, чтобы не проигрывали! Они меня позорят!». На досуге он выпиливал ножки у столиков для игры в нарды, чтобы заложить туда фотопленку.
Престижный квартал в Дамаске, где он жил, утыкан иностранными посольствами.
Тревогу забили радисты посольства Индии, которые пожаловались сирийцам, что их сеансы связи с Дели регулярно забивает неизвестный передатчик.
Сирийцы насторожились. Из Москвы прибыл новейший мобильный пеленгатор, который сперва указал на соседний с коэновским дом. Строение обесточили и квартиры обыскали. Коэн не обратил внимания на то, что и у него в этот момент отключился свет (нормальная для Дамаска история), и продолжил передачу на батарейках.
Советские инструкторы посоветовали сирийцам не просто отключать свет, а проверить крыши. В результате со второй попытки Коэн был запеленгован и взят в прямом смысле слова с передатчиком в руках. В его квартире, помимо обычных шпионских атрибутов, обнаружили еще и взрывчатку, замаскированную под мыло. Эли Коэн планировал отправлять работавшим в Сирии нескольким известным беглым нацистам «взрывающиеся посылки», на что Тель-Авив формально санкции не давал.
Три месяца его страшно пытали, затем перевезли на базу танковой бригады под Дамаском, где арестованного посетил лично президент Хафез Асад. Считается, что только Асаду Эли Коэн назвал свое настоящее имя. В какой-то момент Коэн согласился вести радиоигры, но умудрился подать сигнал о работе под контролем. Израиль развил невероятную кампанию по спасению Коэна, в которую были вовлечены Шарль де Голль, папа римский Павел VI и еще с десяток знаменитостей. В Дамаск прилетел один французский офицер, женатый на сирийке и знакомый с Асадом. Он привез с собой чек на миллион долларов и обещание поставить в Сирию трактора и машины скорой помощи. В самом Израиле все газеты по личной просьбе Бен-Гуриона каждый день выходили с Коэном на первой полосе. Даже из Москвы приходили сигналы «вести себя в рамках».
Ничего не помогло. 18 мая 1965 года на площади Аль-Мардха в Дамаске, где традиционно устраивались публичные казни, городской палач Абу-Салим, гигант с огромным животом и пышными усами, привел в исполнение смертный приговор. Еще шесть часов тело Эли Коэна висело на площади.
Эли Коэн был похоронен на еврейском кладбище Дамаска с соблюдением всех церемоний, за чем следил главный раввин Сирии, восьмидесятилетний Миссим Андабо. Тем не менее через пять лет диверсионная группа израильской военной разведки попыталась тайно выкопать тело Коэна и перевезти его в Израиль. Амбициозная операция закончилась провалом. Сирийцы же после этого переместили тело израильского разведчика в железный бункер на глубине 30 метров, расположенный на территории одной из элитных воинских частей. Предположительно, это штаб 70-й танковой бригады под Дамаском. Достать его оттуда нет никаких проблем, была бы на то политическая воля.
Если сейчас израильские журналисты не врут (а пока что их источники не представляются достоверными), то логичнее всего было бы организовать передачу тела Эли Коэна Израилю на майские праздники. Во-первых, там как раз будет открыт мемориал памяти блокады Ленинграда, а во-вторых, 18 мая – дата его смерти.
В Израиле считают Эли Коэна своим самым выдающимся разведчиком за все времена. Для Тель-Авива это был бы невиданный жест. Просил ли именно об Эли Коэне премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху Владимира Путина – мы достоверно сказать не можем. Но не можем и исключать.

Ключ к Трампу: реализм и эмоции
Как сообщили источники, вскоре после того, как президент назначил Хэспел директором ЦРУ, она сумела завоевать репутацию человека, способного мастерски проводить брифинги с Трампом.
В марте прошлого года высокопоставленные чиновники агентств национальной безопасности собрались в Белом доме, чтобы обсудить с Трампом то, как нужно отреагировать на покушение на бывшего офицера российской разведки Сергея Скрипаля, совершенное на территории Великобритании.
Лондон призывал Белый дом выслать десятки предполагаемых оперативных сотрудников российской разведки, но Трамп был настроен скептически. Вначале он даже назвал это отравление частью вполне привычных шпионских игр — неприятным происшествием, которое, однако, вписывалось в рамки принципов работы разведки. По словам некоторых чиновников, они тогда подумали, что г-н Трамп, который часто критиковал «крыс» и перебежчиков, в некотором смысле с понимание отнесся к попыткам российского правительства наказать того, кого оно считало предателем.
В ходе той дискуссии Хэспел, которая тогда была заместителем директора ЦРУ, повернулась к Трампу. Она изложила возможные варианты действий спокойно, но твердо, а потом она наклонилась к президенту и сказала, что «сильным вариантом» могла бы стать высылка более 60 дипломатов.
Как говорят источники, чтобы убедить Трампа, чиновники, включая Хэспел, попытались доказать президенту, что Скрипаль и его дочь стали не единственными жертвами атаки россиян.
Хэспел показала президенту предоставленные британским правительством фотографии, на которых были дети, которые якобы были госпитализированы после контакта с «Новичком» — тем самым веществом нервно-паралитического действия, которым отравили Скрипалей. Потом г-жа Хэспел показала Трампу фотографию уток, которые, как утверждали британские власти, погибли в результате грубой работы российских оперативников.
Хэспел была не первым человеком, использовавшим вызывающие сильные эмоции фотографии, чтобы привлечь внимание президента, однако ее умение совместить этот прием с трезвым реализмом привело к желаемому результату: Трамп сосредоточился на фотографиях больных детей и мертвых уток. И в конце совещания он дал согласие на «сильный» вариант.
По словам источников, такой результат стал примером того, как при помощи новой информации Хэспел может убедить Трампа изменить точку зрения.
«Ее стиль и манера поведения в подобных решающих ситуациях сводятся к тому, что она умеет мягко обезоружить, не показав слабости», — сказал Дуг Уайз (Doug Wise), бывший офицер ЦРУ, который в прошлом работал с Хэспел.

Большие потери и маленькие победы
Сослуживцы и друзья Хэспел решительно отвергают любые намеки на то, что она манипулирует президентом. По их словам, она всего лишь пытается заставить его прислушаться и защитить ее агентство.
Офицеров ЦРУ предупреждают о том, что им не следует использовать навыки вербовки на своих коллегах и других американских чиновниках. Однако эти навыки проявляют себя естественным образом, и от них трудно отмахнуться, как сказал один бывший оперативный сотрудник ЦРУ. Одной из негласных традиций среди глав резидентур ЦРУ долгое время была вербовка посла США — человека, который находится в наилучшем положении для того, чтобы им помогать.
По словам чиновников, Трамп вряд ли подумает, что разведывательное сообщество подчинится его мировоззрению. Ни один пример не демонстрирует границы влияния г-жи Хэспел нагляднее, чем реакция администрации США на убийство колумниста газеты «Вашингтон пост» Джамаля Хашогги (Jamal Khashoggi).
ЦРУ пришло к выводу, что виновником убийства Хашогги является кронпринц Саудовской Аравии Мохаммед бин Салман, с которым Белый дом старается поддерживать дружеские отношения.
Многие конгрессмены считают данные, представленные Хэспел и ЦРУ, весьма убедительными. Но Трамп с ними не согласен: он выступил с длинным заявлением касательно того, почему он не собирается менять политику США в отношении Саудовской Аравии и почему он не перестанет поддерживать кронпринца Мохаммеда.
В других вопросах Хэспел удалось завоевать доверие Трампа, воспользовавшись тем, что некоторые его интересы пересекаются с планами разведывательного сообщества. В самом начале ее работы в должности директора ЦРУ Трамп попросил ее представить свежие материалы по заложникам, удерживаемым в Северной Корее, Иране, Йемене и некоторых других странах. Хэспел распорядилась, чтобы ее заместители занялись делами заложников в приоритетном режиме, чтобы президент как можно быстрее получил информацию по заложникам.
Хэспел, которая обладает богатым опытом работы с делами заложников, лично занялась делом Роберта Левинсона (Robert A. Levinson), бывшего агента ФБР и бывшего аналитика ЦРУ, который пропал в Иране в 2007 году. В июле, спустя несколько недель после своего назначения, она встретилась с членами семьи Левинсона и ускорила работу по выяснению того, что с ним стало.

Учится на собственном опыте
Рядовые сотрудники ЦРУ, которые очень хотели, чтобы их бюро возглавил один из них, с радостью встретили назначение Хэспел директором агентства. Они постепенно оправлялись от последствий неровного руководства Майка Помпео (Mike Pompeo) — сейчас он занимает должность госсекретаря — который посеял страх среди сотрудников ЦРУ своей самодовольной манерой руководства.
По словам источников, когда Хэспел занимала должность заместителя директора ЦРУ, она служила своего рода буфером, инструктируя чиновников по поводу того, как стоит разговаривать с Помпео. Она очень быстро превратилась в доверенного советника, который доказал свою надежность в один из сложных периодов истории ЦРУ — в период реализации программы допросов и задержаний, которая сформировалась в ходе решительных попыток ЦРУ разыскать членов террористической организации «Аль-Каида» (запрещенная в России организация — прим. ред.) после терактов 11 сентября.
Хэспел была руководителем одной из секретный тюрем ЦРУ в Таиланде, где террористов «Аль-Каиды» подвергали пыткам, в том числе под ее наблюдением. Она также работала руководителем аппарата офицера ЦРУ Хосе Родригеса (Jose A. Rodriguez), который принял решение уничтожить 92 записи допросов, на некоторых из которых были запечатлены пытки террористов «Аль-Каиды».
В прошлом году, во время слушаний в Сенате по вопросу об утверждении в должности, сенаторы задали Хэспел вопрос о том, какую роль она сыграла в уничтожении записей. Хэспел заявила, что этот шаг был призван защитить офицеров ЦРУ, но добавила, что она посоветовалась бы с большим числом экспертов, если бы попала в такую ситуацию снова. «Опыт — хороший учитель», — сказала она.
Ее опыт заставляет ее соблюдать осторожность и решительно защищать свое агентство, которое нуждается в такой защите, учитывая нестабильность политической ситуации.
Однако Хэспел завоевала доверие Помпео и сохранила верность ему. В результате Трамп воспринимает Хэспел как продолжение Помпео — по мнению действующих и бывших чиновников, именно это и помогло ей защитить себя.
Однако бывшие чиновники задаются вопросом о том, как долго это продлится. Другие высокопоставленные чиновники из сферы национальной безопасности - такие ветераны, как Джим Мэттис (Jim Mattis) и Г.Р. Макмастер (H. R. McMaster), — столкнулись с тем, что, как только предложенные ими меры стали противоречить устремлениям г-на Трампа, их влияние резко уменьшилось.
Отношения Хэспел с Трампом позволили ЦРУ сохранить право участвовать в принятии решений Белого дома, о чем сказала Андреа Кендалл-Тейлор (Andrea Kendall-Taylor), бывший аналитик ЦРУ, занимающая сейчас должность старшего научного сотрудника в Центре новой американской безопасности (Center for a New American Security).
«Если она продолжит указывать на факты и оценки, которые отличаются от того, что президент хочет слышать, — особенно в таких важных вопросах, как Россия и Северная Корея, — ее влияние будет уменьшаться», — добавила Кендалл-Тейлор.

Для канала «с репутацией» все это, честно говоря, унизительно.
Но, быть может, «Первый» в поисках новых форм, бодрых ощущений и в приступе ностальгии по рейтингам пробует себя в иных жанрах и стилях? Троллинг, например. Только этот прием мог позволить лихим производителям сериальной клюквы «довернуть» сюжет до поистине сказочных небылиц — заставить Ежова оправдываться перед Берией в присутствии Сталина за упущенного чекиста-перебежчика; пропустить японскую подружку неясной социальной ориентации, влюбленную в утомленного жизнью мужчину, на официальный прием в германском посольстве, где она томится между командующим Квантунской армией и начальником японской контрразведки; посадить раненого китайца (японец не живет в таком доме, как насильно внедренный в ткань «повествования» персонаж, не одевается так и не выглядит) за геройскую спину иностранца в кожанке на мотоцикл с эмблемой BMW, чтобы прокатить с ветерком по предместьям населенного пункта, выдаваемого лохам за город Токио…
Версия троллинга, короче, многое объясняет. Хотя имеется существенное «но»: если принять ее за основу, тогда надо определяться с тем, кого, собственно, «Первый» решил потроллить? Вариантов тут немного: либо широкую аудиторию (в целом), либо поклонников жанра шпионского экшена (в частности), либо (строго конкретно) — группу осведомленных профессиональных людей, к которой принадлежат в наши дни представители разных руководящих уровней на бескрайних просторах Отечества. Сознательно глумиться над всей зрительской массой и даже солидной ее частью для создателей фильма и управленцев канала явно не резон: никто не оценит. Другое дело — знаковый во всех смыслах экспертный уровень: разница в «прочтении» нюансов деятельности Зорге компетентными службами (и даже отдельными в них управлениями) специалистам известна, тут есть щепетильные моменты, актуальные и сегодня. Словом, развить эту мысль весьма соблазнительно, а главное — вся фактура под рукой: за короткий срок из печати вышли две книги, посвященные Рихарду Зорге, прекрасно иллюстрирующие продолжающуюся уже 75 лет «внутреннюю дискуссию» о его судьбе. Первая публикация называется «Рихард Зорге» (издательство «Молодая гвардия», серия ЖЗЛ, 2017 год), вторая — «Зорге. Неудобный» (в том же издательстве — 2018 год). Желающие могут сравнить расставленные в них акценты. Это занятие, поверьте, окажется весьма увлекательным (главу из «Зорге. Неудобного», кстати, публиковал «Огонек» в №29 от 6 августа 2018 года, а его автор — Александр Куланов — буквально пару недель назад получил за книгу специальную премию министра обороны РФ).
Так неужели «Первый» отважился резвиться с вольными интерпретациями на этой поляне?
Увы, настолько тонко у нас не играют. И в отклике на показанное «Первым каналом» кино от такого поворота, как ни жаль, придется отказаться — заказчики, создатели, прокатчики сериала о Рихарде Зорге, судя по всему, никаких книг о нем не читали: ни новых (с нюансами), ни старых (с каноническими рассказами о жизни героя). А вывод из всей случившейся коллизии простой до изнеможения: без всякой конспирологии участники «процесса» методично и небрезгливо осваивали патриотический бюджет. Схема (дальше разъяснения из недр съемочной группы, по понятным причинам — на условиях анонимности) нехитрая: заказ российский, работа украинско-китайская, съемки павильонные (площадка — в Шанхае). Алгоритм тоже прост: сценарий изуродован под продюсерский каприз, в соответствии с которым в сюжете возникают дешевые (в реализации) и пошлые (словно по специальной задумке) ходы — романтические, драматические, приключенческие. При таком подходе становится допустимым любой вывих: оснастить, например, советского резидента дополнительным вооружением — придать ему для динамики в подручные неуловимого ниндзя с редкостными киллерскими навыками; сочинить историю про взятую НКВД в заложники жену радиста группы и ее вызволение через ультиматум самому Сталину; организовать операцию по ликвидации предателя, тщательно охраняемого японской охранкой; заставить японских актеров краснеть и испытывать муки совести каждый съемочный день, демонстрируя в китайских интерьерах неестественные и невозможные в японских реалиях сцены; допустить, что главный герой после полученного еще на Первой мировой ранения хромает не постоянно, а периодически – когда вспомнит; нарастить, наконец, гонорар режиссеру, введя специально под него в сериал отдельный персонаж, который красуется то в эсэсовском мундире штурмбанфюрера, то в штатском, нанимая уличных бандитов (?) в корыстных целях. А уж какой вышел из всего этого «выхлоп» — все увидели в эфире «Первого»…
Предвижу реакцию: делов-то, так большинство сериальных «шедевров» и делается. Все верно, вот только с Зорге таким образом поступать — это, как представляется, уже за чертой. И после «коллективного просмотра» возникает жгучий вопрос: хоть однажды, хоть кто-нибудь из нашего телезазеркалья ответит за фальсификацию истории, за издевательство над правдой, за преданную память?

P.S.
На неделе, когда шел премьерный показ «Зорге», на торжественной церемонии в Москве состоялся запуск нового телевизионного проекта — стартовало вещание телеканала «Победа». «В современном российском обществе память о Великой Отечественной войне и празднование Дня Победы остаются важнейшим объединяющим людей фактором, обеспечивающим причастность к нации. Поэтому мы не сомневаемся в успехе нашего нового проекта»,— заявил глава компании «Первый канал. Всемирная сеть» Алексей Ефимов. А генеральный директор «Первого» Константин Эрнст отметил: канал запускают для того, чтобы молодежь знала о подвиге предков и воспринимала его как собственную победу. Неужели молодежь собираются знакомить с подвигами предков на примере фальшивого Зорге?

"Меня подняли из постели. Я жил на государственной даче в Ясенево (московский район, где расположена штаб-квартира СВР - ред.) и через пять минут был у телефона. Мне докладывают, что произошло. Но не называя фамилию Эймса", - сказал Трубников. "И для меня то сообщение было как ушат холодной воды! Я тогда не знал, кто такой Эймс, и не должен был знать, и это правильно! Конспирация в делах, касающихся таких источников, доходит до уровня директора!", - добавил он.
По словам Трубникова, в Москву тут же прилетели представители ЦРУ. "Приехали в Ясенево, среди них был их резидент в Москве Джеймс Моррис. Выдвигали требования. Заявили, что наш резидент в Вашингтоне Александр Лысенко должен покинуть США", - сказал Трубников.
Но в тот момент оперативно связаться с Примаковым было невозможно, а ответное решение надо было принимать.
"И я его принял. Говорю: "Как нам ни жалко, господин Моррис, нам с вами тоже придется расстаться". Они обалдели! Говорят: "Как Вы можете принимать такие решения? Такие решения принимает ваш президент!". Отвечаю им: "Президент одобрит мое решение! А Евгений Максимович тем более". Я позвонил Борису Николаевичу (Ельцину - ред.) и доложил, что я сделал, что сказал. Президент говорит: "Молодец!", - вспоминает Трубников.
"А Евгений Максимович, когда вернулся, сказал: "Как ты вообще это выдержал? Я, может быть, сорвался бы. А ты тактично просто поставил их на место". Вот так этот эпизод был пережит", - сказал Трубников. "Тот период был очень трудным для меня. Это даже далось тяжелее, чем удары НАТО по Югославии (в 1999 году - ред.)", - добавил он.
Вячеслав Трубников в 1996-2000 годах возглавлял Службу внешней разведки России. Трубников – единственный руководитель СВР в ее почти 100-летней истории, удостоенный звания Героя России. Затем он занимал пост первого заместителя министра иностранных дел России, а потом - чрезвычайного и полномочного посла России в Индии.

"Наверное, у нас стремились публично показать, какие мы сильные, как умеем разоблачать шпионов. Но источники информации надо беречь как зеницу ока", - добавил он.
Олдрич Эймс (родился в 1941 году) - бывший начальник советского отдела управления внешней контрразведки ЦРУ США. С 1985 года работал на советскую, а затем российскую внешнюю разведку. Эймса называют одним из самых ценных агентов в истории разведки СССР и России.
Благодаря информации, полученной от Эймса, был арестован целый ряд американских агентов в рядах КГБ и ГРУ. Некоторых из них за измену Родине приговорили к смертной казни. В числе расстрелянных были, в частности, генерал-майор ГРУ Дмитрий Поляков, подполковники КГБ Валерий Мартынов и Сергей Моторин.
В феврале 1994 года ФБР США арестовало Эймса. Он был приговорен к пожизненному заключению. Сообщалось, что Эймс отбывает наказание в тюрьме особо строгого режима Алленвуд в штате Пенсильвания.

"Мы тогда в самые тяжелые времена приобрели две фуры и ездили за мясом в одну из областей. И тому хозяйству было хорошо, и нам. У нас в столовой цены были такими низкими, что гости, приезжавшие к нам, даже шутили: "Вы это в качестве цирка такие ценники вывешиваете?". И Евгений Максимович, придя в МИД, первое, что сделал, - начал со столовой, где до этого просто были отравления", - сказал Трубников. "У нас сделали свою хлебопекарню. Сделали свое производство пельменей. Женщины, которые работали там, вынуждены были от метро до проходной Службы идти через кольцевую автодорогу – и эту проблему решили". - добавил Трубников.
"Вот это показатель того, что Примаков был не просто директором. Он, возвышаясь над всеми, в силу его колоссального политического опыта, возраста, умел в то же время дойти до каждого. И это каждый видел!". - отметил Трубников.
Евгений Примаков, советский и российский государственный деятель, был одним из ведущих отечественных востоковедов, крупным специалистом в области мировой экономики и международных отношений. В разные годы возглавлял СВР, МИД, правительство России. Двадцать четвертого марта 1999 года Евгений Примаков, который, будучи премьер-министром, летел с официальным визитом в США, развернул над океаном свой самолет и вернулся в Москву в знак протеста против начала бомбардировок Югославии. Это событие вошло в историю как "разворот над Атлантикой".
Вячеслав Трубников, которому в четверг исполняется 75 лет, в 1996-2000 годах возглавлял Службу внешней разведки России. Трубников – единственный руководитель СВР в ее почти 100-летней истории, удостоенный звания Героя России. Затем он занимал пост первого заместителя министра иностранных дел России, а потом - чрезвычайного и полномочного посла России в Индии.

— То есть как отбор? Ведь решать, в какой институт идти, это дело добровольное?
— Поясню. Шел 1961 год. Он ознаменовался увольнением из рядов наших Вооруженных Сил огромного числа военнослужащих – миллиона двухсот тысяч человек, в том числе офицеров. И для них были открыты двери всех вузов, среди них самые престижные. Для бывших военных там выделялось до 80% мест, и им достаточно было просто сдать экзамены. Оценки практически не играли никакой роли. А для школьников, которыми разбавили эту категорию, надо было сдать все экзамены на пятерки. В частности, в МГИМО надо было набрать 25 баллов из 25.
Отбор шел и по социальному признаку. Школьников старались брать из рабочих семей, как у меня – мой отец был слесарем-сборщиком. Тех, которые соображают и хотят учиться. Вот так получилось.
Но я хотел от этого дела уйти и сказал "старичкам", которые сидели в комиссии райкома комсомола: "Мои документы уже на пути в Ленинград в Высшее военно-морское училище". А они отвечают: "Это не проблема. Документы так же и назад вернутся. Экзамены надо сдавать сейчас, после выпуска из школы. А если не получится – пожалуйста, у вас будет август месяц, когда вы будете сдавать экзамены куда хотите".
Я к этому отнесся спокойно. Пришел и в итоге сдал экзамены в МГИМО, получив 25 из 25 баллов. А потом подумал: "А чего я буду два раза подряд мучиться с экзаменами? Попробую здесь начать учебу. Экспромт. А не получится, пойду в училище".
— В итоге в МГИМО все у вас получилось.
— Да. Но я подавал документы на арабский язык. Тогда Ближний Восток был в моде. Египет, президент Гамаль Абдель Насер.
— Тогда он считался лидером арабского мира. Позже ему присвоили звание Героя Советского Союза.
— Вот-вот. Но в августе я прихожу в институт, когда вывесили списки поступивших, а в группах с арабским языком меня нет. Иду в деканат, говорю, так и так, я подавал туда, прошел, а меня нет. А начальник курса, человек в галифе и сапогах, работавший в своем время в НКВД, говорит: "Как так? Не может быть, чтобы тебя не было. Давай заново посмотрим". Перелистал списки, показывает: "Ну вот ты — хинди, английский". Я спрашиваю: "Почему хинди?". А он: "А ты что ж думаешь, хинди одни идиоты должны учить? Вот и будешь учить хинди". Так я и оказался на направлении моей любимой впоследствии Индии.
— То есть к Индии тогда особых чувств не было?
— Абсолютно. Конечно, я знал, что есть такая страна. Начиная с трофейного немецкого фильма "Индийская гробница", что шел в кинотеатре на Пресне. Фильм хотя был и черно-белый, но индийский шарм он передавал. Впрочем, он никак меня не завел.
— В 50-х годах в Москву приехала сборная Индии по футболу. Говорят, что сильное впечатление она оставила не своей игрой, а другой деталью.
— Босиком играли.
— Да.
— Воочию я это не видел, был еще маленьким. Но у нас на Пресне только и разговоров было, что они без бутс играют. Это я запомнил.
— А когда вы впервые попали в Индию?
— В 1966 году, когда студентом поехал на полугодичную преддипломную практику.
— Что вас поразило больше всего?
— Страна совершенно колоссальных контрастов!
— Но ведь любую страну, в принципе, можно назвать страной контрастов.
— Нет. Потому что не в любой стране в центре столицы на фоне потрясающей виллы с роскошным пальмовым садом вы увидите возящихся в грязи несчастных ребятишек, клянчащих бакшиш. А это было тогда в Дели.
Там европеец, сходивший по трапу самолета, попадал в окружение целой стаи таких ребятишек. И мы с трудом отбивались от них.
Кстати, русских эти ребята вычисляли немедленно – за нашу сердобольность. Они к англичанину не подошли бы. Англичанин моментально врезал бы им стеком по рукам или по голове. А русский дает деньги – причем сам не зная, сколько, много или мало.
— А священные животные, коровы? Они ведь считаются одним из символов Индии.
— Тогда коров на улицах было полным-полно. Они бродили повсюду, в том числе по дипломатическому анклаву. Несчастные, тощие животные с торчащими ребрами, жующие коробки из-под сигарет, газеты – в общем, все, где есть целлюлоза.
Насчет животных был вот какой случай. Тогда, в 1967-м, когда я летел в Индию, наш самолет Ту-114, огромный, красивый, как журавль, вынужденно сел в Карачи. Там мы остановились в гостинице в аэропорту. Я присел в кресле в холле и вдруг с ужасом вижу на потолке огромную тень крокодила. Что такое, откуда?! А это оказалась небольшая ящерица – геккон, но от нее так отражался падающий свет, что показалось, что ползет крокодил. Вот это мне тоже запомнилось.
В Индии все время не перестаешь чему-то удивляться. Если ты ей интересуешься, то каждый день открываешь что-то новое. И чем дольше там живешь, тем больше понимаешь, что познать ее до конца невозможно. У меня там был приятель, американский журналист, и он как-то раз сказал: "Слава, тебе не кажется, что турист, который приезжает в Индию на неделю-две, обязательно напишет о ней книгу? А человек, который прожил здесь год, напишет только статью в газету. А тот, кто прожил больше года, он вообще ничего не напишет, поскольку понимает, что ничего не знает".
Это отдельная цивилизация со своей философией. Причем это исключительно творческая цивилизация. Шахматы пришли из Индии. Оттуда же изобретение понятия нуля, ключевого для математики, без него бы и физики не было. Операции по трепанации черепа проводили еще до нашей эры. Медицина, начиная с аюрведы и кончая хирургией, две-три тысячи лет назад в Индии уже была поставлена на поток.
К Индии нельзя относиться нейтрально. Ее или полюбишь по-настоящему, или нет. Но тех, кто в нее влюбляется, Индия завораживает.
Когда мы с друзьями собираемся, то, помимо того, что один тост поднимаем за нашу Родину, один тост обязательно поднимаем и за Бхарат Мату — матушку-Индию. Потому что она нас всех свела вместе, познакомила. Там мы жили по своим законам, но обогащенные индийскими взглядами на мир.
И я с огромным удовольствием работал в Индии. Для меня это никогда не было в тягость. И уже потом, когда я ушел из разведки в МИД и мне предложили на выбор список стран, где бы я хотел работать послом, услышав "Дели", у меня никаких сомнений не было.
— А когда вы позже приехали в Индию в качестве посла, какой вы увидели страну? Что в ней изменилось?
— Я увидел колоссальный прогресс! Хорошо помню одно местечко, предместье Дели. Когда-то в свое время я там ездил прямиком по змеям. Они к ночи выбирались из своих "джунглей" греться на шоссе, впитавшее тепло за день. Едешь, и вдруг р-раз, что-то скрипнуло и машину повело – значит, змея попала под колесо. Сейчас там моллы – четырехкилометровый комплекс зданий, где представлены все главные мировые фирмы. Весь этот комплекс кондиционирован. Автомашины любых марок, набор не хуже, чем у нас.
Поражают темпы развития Индии. Поражает и то, что все смены власти, приходы оппозиции к руководству страной – все это происходило демократическим путем. Даже тогда, когда это голосование с точки зрения, так сказать, европейской культуры представляется каким-то цирком. Поскольку в голосовании участвуют и неграмотные люди – их привозят на избирательные участки на грузовиках, они вместо подписи ставят отпечаток пальца.
Модернизация страны идет очень быстро. Промышленность, которую помогал создавать Советский Союз, просто прекрасно работает. Завод в Бхилаи – первый сталелитейный завод в Индии, который был построен с участием наших специалистов, за наш государственный кредит, выдает сейчас легированные стали, которые идут на экспорт.
— К слову сказать, этот завод – главный в Индии производитель конструкционной стали и рельсов.
— Да. Но не надо считать, что мы занимались благотворительностью по отношению к Индии, как иной раз писали журналисты. Ничего подобного. Да, мы строили за госкредиты, но Индия расплачивалась традиционными товарами – чаем, джутом, специями и так далее. Но это товары, которые продаются на мировом рынке за твердую валюту. Так что это было взаимовыгодное сотрудничество.
Далее. Индия – первая в мире по экспорту программного обеспечения. Это же о чем-то говорит?
— Значит, у нации высокий интеллект.
— И не только интеллект. Они сами, например, производят и чипы. Не везут их откуда-то.
Коснусь того, где особенно наглядно видно стремление индийцев производить у себя. Когда наша оборонная промышленность в 90-х годов практически лежала на боку, ее вытянуло военно-техническое сотрудничество с Китаем и Индией. Но в чем качественная разница в их подходах? Китайцы закупали наше оружие и технику в массовом порядке. То, что у нас есть, все покупали. Индийцы требовали от нас технику по последнему слову. И сейчас они еще сильнее ужесточили эту позицию.
Мы в свое время говорили: "Вы же покупаете у нас, учитывая соотношение цены и качества. Да, вы требуете качество, но мы вам продаем дешевле, чем другим странам". Сейчас индийцы нам отвечают: "Не надо этого соотношения. Мы готовы заплатить столько, сколько вы попросите, но за то, что конкретно мы хотим иметь". Причем они не хотят покупать у нас новинки, которых, может быть, еще и в нашей армии нет. Индийцы так и говорят – мы не хотим быть подопытными кроликами, мы хотим получить то, что уже есть в вашей армии, но самое передовое.
— А ведь и нашу атомную промышленность на рубеже веков вытащил контракт на АЭС "Куданкулам" – вместе с заказами на сооружение атомных электростанций в Китае и Иране.
— Безусловно. И я много раз бывал на "Куданкуламе". Видел воочию, как строилась станция. Там Индия тоже получила объект, сделанный по самым передовым технологиям.
— У программы развития индийской национальной атомной энергетики есть местная особенность – в Индии очень мало запасов урана, но зато много тория, который можно использовать для ядерного топлива. И Индия ведет разработки в этой области.
— Да, они работают над этим. Это непростая задача. Но в потенциале у Индии есть свое собственное сырье, которое можно будет использовать. И это тоже творчество.
Я хочу сказать, что надо перестать считать Индию этакой страной в коротких штанишках, как кто-то может до сих пор снисходительно думать. Ни в коем случае.
А сейчас, используя политику Make in India ("Сделай в Индии"), они все время будут выводить партнеров на создание совместных предприятий на индийской территории. "Мы купим у вас сколько-то самолетов, но дайте нам лицензию на производство еще стольких-то, дайте нам технологию, мы сами будем делать" – вот этот принцип, стремление индийцев самим производить то, что им надо, нами не всегда учитывается.
И в результате у нас в некоторых вопросах возникают, скажем так, трения. Ведь сколько уже лет висит совместная программа создания истребителя пятого поколения. Но, простите, зачем же мы тогда предлагаем им приобрести наши Су-57? Это же сразу зачеркивает всю эту программу? И к тому же индийцы никак не будут участвовать в производстве Су-57. У них не будет новых рабочих мест.
Так что повторю – с Индией надо говорить на равных.
— Каково ваше мнение относительно такого индийского феномена, как касты?
— Я специально изучал это явление. Открываешь солидные воскресные индийские газеты – там брачные предложения. Объявления с желанием выдать дочь замуж или женить сына. И везде фамилией обозначена принадлежность к той или иной касте. Но это у верхушки. В глубинке кастовость сохраняется в более жесткой форме.
Конечно, за счет того, что низшие касты находятся на задворках общества, они обделены. Дети недоедают. А как мозг растущего ребенка будет развиваться без питательных веществ? И государство принимает массу усилий для того, чтобы ликвидировать нищету. В Индии работают так называемые магазины справедливых цен — то, чего нет нигде в мире. Если есть большая семья, но ее доход ниже определенного уровня, то государство разрешает этой семье приобретать по субсидированной цене прежде всего продукты питания, составляющие основу рациона.
— Наверное, это то, чему у Индии можно поучиться.
— Безусловно. Причем всему миру. В Индии социальные проблемы не остаются на обочине и находятся в центре внимания государства.
Если еще говорить о кастах, то, как ни странно, диалектика ситуации заключается в том, что индийское государство само сейчас де-факто сохраняет кастовость. На вступительных экзаменах на гражданскую, дипломатическую или другую госслужбу определенный процент мест зарезервировано для представителей низших каст и племен.
— Но ведь среди низших каст могут найтись очень одаренные ребята. И для страны было бы выгодным дать им развивать свои таланты.
— Тут все в порядке. Прогресса в сфере политики и науки кастовость не закрывает. В Индии в 1970-х годах талантливейшим министром обороны был Джагдживан Рам. Он же был из касты неприкасаемых.
Что очень и очень важно — если вы посмотрите на ряд президентов Индии, там были все касты, начиная с высшей касты браминов. И делается это осознанно. Индийский национальный конгресс всегда проводил эту политику. Во главе страны один срок — мусульманин, другой – индус, третий – буддист, четвертый – сикх и так далее...

По ссылке на полный текст интервью