За Китай

Теракты «Исламского движения Восточного Туркестана» с 1998 по 2003 год

Достаточно долго отношения между ИДВТ и международной террористической организацией «Аль-Каида» оставались предметом дискуссий. Китайское правительство утверждало, что Махсум лично встречался с Усамой бен Ладеном в 1999 году и получил финансирование от «Аль-Каиды». Однако сам лидер уйгурских экстремистов всегда отрицал подобные связи.
Допрошенные в тюрьме Гуантанамо уйгуры, которых американцы взяли в плен в Афганистане, заявили, что лагери ИДВТ спонсировал Усама бен Ладен. Данные ООН также указывают, что группировка получала значительную поддержку от «Аль-Каиды» и «Талибана». Помимо прямых денежных поступлений от бен Ладена, важными источниками финансирования деятельности ИДВТ стали незаконный оборот наркотиков, контрабанда оружия, похищение людей, вымогательство и грабежи.
В 2004 году, уже после смерти Махсума, его заместитель Абдулла Кариаджи в интервью американскому изданию The Wall Street Journal подтвердил наличие у ИДВТ связей с «Талибаном» и «Аль-Каидой» еще до терактов 11 сентября, признав, что группировка получила разрешение на создание базы в Афганистане. При этом он отметил, что на определенном этапе у сторон были достаточно напряженные отношения, так как уйгуры на первое место ставили войну против китайцев в Синьцзяне, а не идею глобального джихада.
В своей автобиографии «Моя жизнь с Талибаном» Абдул Салам Заиф, один из основателей движения, утверждает, что лидеры ИДВТ встречались с Муллой Омаром в Кандагаре и просили поддержать их атаки в Китае, но получили отказ, так как талибы рассчитывали на поддержку КНР в противостоянии с американцами.
Эти данные подтверждает стратег «Аль-Каиды» Абу Мусъаб ас-Сури в своей книге «Призыв к глобальному исламскому сопротивлению». Он отмечает, что выходцы из Синьцзяна прошли в Афганистане обучение и получили навыки боевой подготовки, которые должны были использовать против правительства Китая. Но позже «Талибан» приказал уйгурским боевикам прекратить нападения на КНР, так как хотел сохранить дружеские отношения с Пекином, рассматривая его в качестве потенциального союзника в борьбе со Штатами.
Примечательно, что в декабре 1996 года лидер талибов мулла Омар утверждал, что они отвергли просьбу Вашингтона разместить в Афганистане лагеря по подготовке уйгурских сепаратистов из Китая.
Открыто поддерживать Хасана Махсума талибы начали после того как в сентябре 2001 года США и КНР договорились наладить сотрудничество в борьбе с терроризмом. С этого момента ИДВТ окончательно становится близким союзником «Талибана» и «Аль-Каиды», а после вторжения США в Афганистан уйгурские боевики вместе с другими радикальными исламистами принимают участие в войне против коалиционных и афганских сил.
Падение режима талибов в Афганистане в 2001 году заставило ИДВТ переместить основную базу на территорию самопровозглашенного Вазиристана на северо-западе Пакистана. При этом уйгурские боевики достаточно свободно передвигались между двумя странами, так как афгано-пакистанская граница на данном участке крайне плохо контролируется властями, а по обе ее стороны проживают одни и те же пуштуны, не признающие разделительной линии. В 2014 году эту информацию подтвердил в одном из своих интервью Абдулла Мансур, который на тот момент был лидером группировки. Он отметил, что зона их деятельности распространяется на территории Афгана и Пакистана.

Перенос основной базы ИДВТ в Вазиристан в 2001 году

Лидеры ИПТ в руководстве «Аль-Каиды»
К середине 2000-х годов лидеры уйгуров заняли достаточно высокое положение в руководстве «Аль-Каиды». В 2005 году Усама бен Ладен включает в состав Совета шуры Абдула Хакка аль-Туркестани, который сменил Махсума и переименовал ИДВТ в «Исламскую партию Туркестана» (ИПТ)*.
До вторжения США в Афганистан Абдул Хакк был инструктором в тренировочном лагере «Аль-Каиды» в Тора-Бора. Эту информацию подтвердил допрошенный в Гуантанамо Бахтияр Махнут, который в 2001 году прожил в таком лагере несколько месяцев, пока американские бомбардировки не вынудили его и других уйгуров бежать.
«В первый день моего приезда в лагерь Абдул Хакк сказал мне, что я должен отдать ему свой паспорт, и когда захочу уехать, я могу попросить его обратно», — отметил Махнут.
Такой подход соответствует методам работы «Аль-Каиды» и «Талибана», которые часто приказывают новобранцам сдать паспорта и другие идентифицирующие документы. После этого они берут другие имена, что должно подчеркивать их разрыв с прежними взглядами и приверженность радикальной идеологии террористических группировок.
Впоследствии Абдул Хакк приобрел настолько большой авторитет в руководстве афганских и пакистанских радикальных исламистов, что выступал в качестве посредника в спорах между враждующими группировками талибов и играл важную роль в вопросах военного планирования.
В июне 2009 года он был замечен в так называемой «Зоне племен» на северо-западе Пакистана на важной встрече высокопоставленных лидеров «Талибана» и «Аль-Каиды», где обсуждалась операция пакистанских вооруженных сил в Южном Вазиристане. Среди присутствующих был Байтулла Мехсуд, стоявший тогда во главе пакистанских талибов, Сираджуддин Хаккани, командир террористической «Сети Хаккани», и Абу Яхья аль-Либи, один из ключевых руководителей «Аль-Каиды».

Встреча в «Зоне племен» лидеров «Талибана»* и «Аль-Каиды»* в июне 2009 года

Абдул Хакк был тяжело ранен в результате атаки беспилотника 15 февраля 2010 года, после чего уйгур Абдул Шакур, известный также как Эмети Якуф, временно взял на себя руководство «Исламской партией Туркестана» и узбекскими боевиками Северного Вазиристана. В апреле 2011 года он был назначен командующим силами «Аль-Каиды» в «Зоне племен» в Пакистане.
Быстрое восхождение Шакура в иерархии объясняется его сетью контактов с различными фракциями «Талибана», а также тесными связями с покойным Тахиром Юлдашевым, основателем и лидером террористической организации «Исламское движение Узбекистана» (ИДУ)*, который входил в Совет шуры «Аль-Каиды» вместе с Абдулом Хакком.

Лидеры уйгурской ИПТ и узбекского ИДУ

Двойная роль Абдула Шакура как лидера ИПТ и командующего «Аль-Каиды» сказалась на характере террористических атак уйгуров в Китае, которые стали более сложными и хорошо спланированными. В этот период в терактах было задействовано больше боевиков, а осуществлялись нападения в людных местах, что привело к росту числа жертв среди мирного населения.
Расширение и переформатирование группировки
С момента размещения ИПТ на территории Афганистана и Пакистана руководство «Аль-Каиды» и «Талибана» пыталось объединить их с остальными радикальными исламистами большого Туркестана и поставить на службу своим интересам.
Абдул Хакк писал в журнале «Исламский Туркестан», выпускаемом ИПТ, что в 2001 году лидер талибов мулла Омар предложил сделать ИДУ зонтичной структурой для уйгурских «иммигрантов» в Афганистане. А по словам пленных, захваченных американцами в Афганистане в 2001-2002 годах, несколько десятков уйгурских боевиков изначально находились в составе «Исламского движения Узбекистана», которое воевало под руководством талибов.
После вторжения США в Афганистан уйгуры перебираются в соседний Пакистан, в «Зону племен», где они продолжают смешиваться с другими боевиками, преимущественно из центральноазиатских стран. Уже к середине 2000-х годов группировка расширяет свою географию на весь Туркестан, что выразилось в исключении из названия прилагательного «восточный», которое подчеркивало главную цель уйгурских экстремистов — «освобождение» Синьцзяна от китайцев.

Приблизительные границы исторического Туркестана

В рамках пропагандистской работы по распространению своих экстремистских идей ИПТ с 2008 года начала издавать на арабском языке журнал «Исламский Туркестан», который по своему дизайну и подаче материалов во многом походил на другие издания радикальных исламистов, такие как «Аль-Самуд», «Саут аль-Джихад», а также веб-сайты «Аль-Каиды». Язык журнала указывает, что его целевая аудитория — не уйгуры, которые в основной своей массе практически не владеют арабским. Многие пропагандистские статьи и ролики размещались в сети также на русском, казахском, узбекском и других языках.
Слияние «Исламской партии Туркестана» с различными радикальными исламистскими структурами Центральной Азии у китайских экспертов получило название «реорганизации региональных террористических группировок». При этом их руководство все больше вовлекается в глобальное планирование атак «Аль-Каиды», а идеология группировки постепенно расширяется, отражая приток боевиков других национальностей.
В феврале 2013 года в видеоролике, размещенном ИПТ, выходец из Турции Нур ад-Дин дал «совет братьям-мусульманам в Восточном Туркестане», призвав уйгуров и турок «поднять исламские флаги в Белом доме и на площади Тяньаньмэнь в Пекине», а также «вернуть времена, когда мусульмане правили в Средней Азии». В следующем месяце он совершил нападение на американские силы в Афганистане, став шестым террористом-смертником среди турецких членов «Исламской партии Туркестана».
В похожем видеообращении Успан Батыр, этнический казах, грозил отомстить властям Казахстана за поддержку войск США и НАТО в Афганистане, также подчеркивая, что в ИПТ не признают национальную принадлежность.
Включение в свои ряды значительного количества уроженцев центральноазиатских республик также привело к усилению пантюркистского влияния — но даже после реорганизации «Исламская партия Туркестана» сохранила подчеркнуто антикитайский характер, а ее основу по-прежнему составляли уйгуры.
На сегодняшний день нет точных данных о численности боевиков ИПТ в странах Южной Азии с 1997 по 2015 год, после которого уйгурские радикалы в большом количестве отправились на войну в Сирию.
Во время правления талибов в Афганистане около 250 уйгуров действовали под командованием Усамы бен Ладена в восточной провинции Нангархар и северной провинции Кундуз. Объявляя в 2005 году о назначении Абдула Хакка аль-Туркестани лидером уйгурских радикальных исламистов, представитель «Аль-Каиды» по имени Мухаммад аль-Уйгури заявил, что 300 членов ИПТ базируются в тренировочных лагерях в приграничных областях на северо-западе Пакистана.
В отчете агентства Reuters за 2014 год указано, что пакистанская разведка насчитала около 400 уйгурских боевиков, которые сосредоточены в отдаленном районе вокруг городка Мир-Али в Северном Вазиристане вместе с другими иностранными радикальными исламистами, в частности, с узбеками. Согласно источникам афганских талибов, в провинциях Нуристан и Кунар находятся еще около 250 боевиков «Исламской партии Туркестана».

Оценочное количество боевиков ИПТ в Афганистане и Пакистане на 2014 год

Растущий вес ИПТ среди международных радикальных исламистов
Место и роль «Исламской партии Туркестана» среди радикальных группировок существенно возросла после 2015 года, когда ее боевики вступили в войну в Сирии против сил Башара Асада.
Знаковым событием стала публикация 2 июля 2016 года в социальных сетях обращения лидера «Аль-Каиды» Аймана аз-Завахири, которое было во многом посвящено уйгурским радикалам ИПТ.
Завахири восхвалял мусульман «Восточного Туркестана» за их преданность ведению джихада по всему миру, особо отмечая заслуги Хасана Махсума, восстановившего группировку в конце 90-х на территориях, подконтрольных талибам.
Лидер «Аль-Каиды» подтвердил, что талибы всегда предлагали убежище радикальным исламистам, которые были вынуждены покинуть свои страны, а уйгуры из Синьцзяна принимали участие в конфликтах в пакистанском Вазиристане, Тора-Бора и других районах во время «последнего крестового похода Америки против Афганистана» и сейчас «оказывают поддержку братьям в Леванте».
Он также открыто критиковал власти КНР, указывая, что мусульманское восстание против «потока китайского атеизма» трансформировалось в «джихадистское движение», которое противостоит «китайским захватчикам». В конце своего послания Завахири призвал членов ИПТ «совершать джихад в любом уголке мира, где бы они ни находились», и добавил, что «воины ислама должны быть готовы к священной войне против атеистического режима Китая, чтобы освободить провинцию Синьцзян от коммунистических оккупантов».
Спустя почти два месяца, 30 августа 2016 года, террорист-смертник совершил атаку на посольство Китая в Бишкеке. Нападавший протаранил ворота автомобилем, после чего привел в действие бомбу. В результате теракта получили ранения несколько сотрудников дипмиссии, а зданию и территории нанесен значительный ущерб. В сентябре Государственный комитет национальной безопасности Киргизии сообщил, что троих организаторов акции удалось задержать. Впоследствии они были приговорены к лишению свободы на срок от 10 до 18 лет.
По данным спецслужб, члены террористической группировки «Джебхат ан-Нусра»1*, которая аффилирована с «Аль-Каидой», финансировали нападение на посольство Китая в Бишкеке через лидера местной ячейки в Киргизии. Террористом оказался член «Исламской партии Туркестана», 32-летний этнический уйгур с поддельным паспортом на имя гражданина Таджикистана Зоира Халилова.
По мнению специалистов, теракт был напрямую связан с обращением от 2 июля главы «Аль-Каиды» Завахири к уйгурским боевикам .
На сегодняшний день ядро «Исламской партии Туркестана» по-прежнему составляют уйгуры, во многом ориентированные на противостояние с властями Китая. Но за последние годы связи группировки с международными террористическими структурами значительно расширились, а авторитет среди радикальных исламистов укрепился настолько, что ИПТ стала представлять собой одну из крупнейших и самых боеспособных радикальных организаций, действующих под сенью «Аль-Каиды».

* Организации «Аль-Каида», движение «Талибан», «Джебхат ан-Нусра», «Исламское государство»1 (ИГ1, ИГИЛ1, «Исламское государство в Большой Сахаре», «Вилаят Хорасан»), «Исламское движение Узбекистана» (ИДУ), «Исламская партия Туркестана» (ИПТ, бывшая «Исламская партия Восточного Туркестана» (ИПВТ), «Исламское движение Восточного Туркестана» (ИДВТ)) — признаны Верховным судом Российской Федерации террористическими, их деятельность запрещена на территории страны.
1 Организация запрещена на территории РФ.

Танки долой
Напомним, что в марте 2020 года глава Корпуса морской пехоты США генерал Дэвид Бергер представил десятилетний план по реструктуризации этого вида войск. Этот план включает в себя полный отказ от использования танков, значительное сокращение артиллерийских батарей, а также сокращение авиационных подразделений в пользу крылатых ракет наземного базирования и БПЛА.
Согласно этим планам, Корпус морской пехоты первый получит на вооружение наземную модификацию ракеты Tomahawk, которая до недавнего времени подпадала под действие Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности.
Кроме того, морпехи получат на вооружение противокорабельную ракету пятого поколения Naval Strike Missile (NSM). Эти ракеты поставляет американскому флоту компания Raytheon совместно с норвежской Kongsberg Defence Aerospace.





Военные эксперты отмечают, что на протяжении последних 30 лет, со времён первой Войны в заливе, Корпус морской пехоты США в вооружённых конфликтах, по сути, выполнял функции сухопутных войск c повышенной мобильностью.
«После войны во Вьетнаме американцам нужно было, чтобы морская пехота получала боевой опыт в сухопутных конфликтах, поэтому и произошло разделение флота и морской пехоты. Морпехи на протяжении 30 лет в какой-то степени выполняли роль спецназа», — рассказал в комментарии RT военный эксперт Юрий Кнутов.
Однако военачальники корпуса заявили, что такая роль в современных условиях нецелесообразна. Так, генерал-лейтенант Эрик Смит сообщил изданию The Wall Street Journal, что без «значительных перемен» в организации морпехи не смогут участвовать в высокотехнологичном конфликте против равного по силам противника.
В рамках реорганизации корпус уже списал значительное количество танков M1 Abrams, имеющихся в его арсенале. Так, в июле последние танки покинули базу Туэнтинайн-Палмс в Калифорнии — самое крупное расположение морпехов США. Также были расформированы подразделения и списаны ремонтно-эвакуационные машины M88 и танковые мостоукладчики.
Интеграция в ВМС направлена на то, чтобы оперативно решать вопросы командного взаимодействия и экономить на средствах доставки, поскольку в этом случае пропадают промежуточные звенья, связанные с управлением и транспортировкой подразделений, отметил Юрий Кнутов в разговоре с RT.
Преобразование Корпуса морской пехоты нацелено также на то, чтобы сделать его более рентабельным, поскольку сейчас довольно много средств распыляется в никуда, пояснил в беседе с RT член-корреспондент Академии военных наук Сергей Судаков.
«Подготовка морпехов, содержание, амуниция обходятся колоссально дорого. Гораздо дешевле было бы содержать Корпус морской пехоты, если бы он вошёл в состав в ВМС и стал одним из его подразделений», — рассказал эксперт.
Однако у военнослужащих корпуса, которые считают себя отдельной кастой в системе Вооружённых сил США, такая интеграция в ВМС может вызвать негативную реакцию, отметил Сергей Судаков.
«Для морпехов это будет катастрофой, поскольку они привыкли причислять себя к элите Вооружённых сил США», — пояснил эксперт.

Тихоокеанский прицел
Представляя свой план реорганизации в марте 2020 года, командир корпуса генерал Бергер заявил, что обновление морпехам понадобилось из-за растущей угрозы со стороны Китая.
Напомним, что главным источником напряжённости между США и КНР в Азиатско-Тихоокеанском регионе является территориальный спор о принадлежности акватории Южно-Китайского моря и находящейся в ней группы Парасельских островов, а также архипелага Спратли.





Американские корабли регулярно проходят мимо спорных островов в рамках операций по поддержанию «свободы навигации». КНР критикует подобные действия, считая их посягательством на свой суверенитет.
Кроме того, Пекин неоднократно выражал протесты по поводу военного сотрудничества и совместных учений США и Тайваня.
Генерал-майор Кинг в своём выступлении 27 августа также несколько раз отметил, что интегрированный в ВМС Корпус морской пехоты будет направлен на сдерживание сил КНР в этом регионе.
«Если всё‑таки дойдёт до конфликта с Китаем, то первые 30—45 дней всё будет очень сумбурно, но нам придётся действовать рассредоточенно», — отметил Кинг.
Кинг подчеркнул, что для введения рассредоточенных боевых действий с применением морпехов ВМС США разрабатывает лёгкий десантный корабль. По словам военачальника, усиление ВМС США десантными группами с экспедиционными подразделениями морпехов позволит нарастить присутствие американских сил в регионе.
Создание такой мобильной структуры позволит США угрожать странам региона проведением десантных операций, отметил Юрий Кнутов.
«Теперь им легче собрать силы, оперативно перебросить их в какой-то район и там провести десантную операцию по смене государственного режима, который не устраивает их, например в странах Африки или Азии», — отметил эксперт. 
Сергей Судаков, в свою очередь, отметил, что подобная реорганизация направлена на укрепление позиций США в Тихом океане, который Вашингтон считает зоной своего влияния. 
«Пекин проводит в регионе учения, используя новые виды ракет, которые способны потопить в том числе авианосные группы, а в ответ на это Вашингтон заявляет о совершенствовании военных сил, чтобы ВМС США могли более эффективно выполнять задачи, особенно в тех районах, где есть зона ответственности его противника. Сейчас это делается не просто для того, чтобы усовершенствовать ВМС, а чтобы оказать давление на Китай», — заключил эксперт.

Ленинистское государство в либеральном порядке
С момента основания Китайской Народной Республики в 1949 г. руководство страны ощущало угрозы, исходящие изнутри и извне. Главной опасностью всегда считались Соединённые Штаты, которые, как полагали китайские лидеры, неустанно пытались сдержать Китай, даже когда всерьёз говорили о вовлечении. По мнению Пекина, США стремились окружить Китай кольцом своих союзников. Под вопрос ставилась легитимность и жизнеспособность однопартийной ленинистской системы КПК – продвигался либеральный международный порядок, базирующийся на принципах, противоречащих авторитарной форме правления.
Столкнувшись с этими угрозами, Компартия поставила перед собой три задачи: сохранить монополию на политическую власть, вывести Китай на принадлежащее ему по праву место доминирующей державы в Азии и продемонстрировать превосходство социалистической системы, трансформировав страну в реального глобального игрока, который по богатству, мощи и влиянию в конце концов опередит США. Поставленные задачи не менялись, а вот уверенность в способности их выполнить колебалась. После периода относительного затишья режим ощущает достаточную мощь, чтобы дать отпор материальной силе и физическому присутствию Америки и её союзников, а также проникновению либерально-демократических идеалов.
Переломный момент наступил вскоре после финансового кризиса 2008 года. Коллапс глобальной экономики вызвал тревогу и одновременно оптимизм в руководстве КПК. С одной стороны, элита сомневалась в своих способностях поддерживать устойчивый рост, с другой – появилась уверенность, что США и другие либеральные демократии вступили в период упадка. Пекин ответил репрессиями и национализмом во внутренней политике, меркантилизмом и агрессивностью на международной арене. Эти тенденции проявились более отчётливо с приходом к власти Си Цзиньпина в 2012 году. При нём КПК отказалась от рекомендации Дэн Сяопина «держаться в тени и копить силы».
Несмотря на апломб, Си Цзиньпин ощущает необходимость действовать быстро. Он осознаёт проблемы страны. Стратеги КПК также утверждают, что рост мощи Китая вынудит другие страны предложить противовес. Если ответ поступит слишком быстро, признают они, Китай может лишиться доступа на западные рынки и к западным технологиям, подъём остановится до того, как страна достигнет необходимого уровня самообеспечения.
В отличие от других держав, которые сначала обеспечили себе региональное доминирование, а потом принялись реализовывать глобальные амбиции, как Соединённые Штаты, Китай пытается добиться всего сразу. Набор инструментов варьируется в зависимости от расстояния. Вблизи своих границ Пекин расширяет возможности по лишению доступа / блокированию районов и модернизирует ядерный арсенал, чтобы ослабить гарантии безопасности со стороны США и подорвать сеть альянсов, которые на них базируются. Но поскольку возможности Китая проецировать военную мощь на большие расстояния ограничены, он вынужден задействовать экономические инструменты и политическое влияние.
В отношениях с промышленно развитыми демократиями Пекин хочет сохранить статус-кво, который считает благоприятным, как можно дольше. Режим старается удержать эти страны от жёстких шагов, демонстрируя преимущества сотрудничества и издержки потенциального конфликта. Странам внушают, что придётся делать выбор между прибылью и дальнейшим сотрудничеством по таким вопросам, как изменение климата и инфекционные заболевания, и пугающим призраком протекционизма, деглобализации и новой холодной войны. 
Режим надеется, что демократии сделают выбор в пользу обещания сотрудничества, обеспечив таким образом доступ Китая к западным рынкам и технологиям, что является ключевым фактором для достижения статуса высокотехнологичной супердержавы.
С помощью масштабной инициативы «Пояс и путь», которая включает инфраструктурные проекты в Азии, на Ближнем Востоке, в Африке и Латинской Америке, Китай обеспечивает себя ресурсами, выходит на новые рынки и расширяет военный охват. В то же время Пекин стремится закрепить за собой позицию лидера глобального Юга. Если раньше КНР не хотела, чтобы её воспринимали как идеологическую угрозу Западу, то теперь он открыто предлагает авторитарную политику и квазирыночную экономику как модель для стран, которые, по выражению Си Цзиньпина, хотят «ускорить своё развитие, сохранив независимость».
КПК также использует отношения с элитами в развивающихся странах, чтобы усилить своё влияние в международных институтах (например, в ВОЗ) и стимулировать создание новых объединений, где можно будет с легкостью доминировать. Отвергнув так называемые универсальные ценности либеральной демократии и прав человека, Си выразил желание построить ненавязываемое «сообщество единой судьбы», в котором Китай, естественно, будет играть ведущую роль.
В недооцененной степени глобальный Юг является центральным пунктом стратегии КПК. Китайские руководители не хотят править миром, но, как отмечает аналитик Надеж Роллан, они стремятся к «частичной, широкой и гибкой гегемонии» над большей его частью. Позаимствовав пару страниц из учения Мао Цзэдуна, сегодняшние лидеры по-прежнему верят, что способны «изолировать город от села» – объединить бедные страны и защитить их от влияния расколотого, деморализованного, переживающего упадок Запада.

Ловушка сотрудничества
Более конкурентный подход к отношениям с Китаем не должен исключать взаимодействия, если интересы совпадают. Но Вашингтону не стоит обольщаться на этот счёт. Кажущиеся разумными предложения «ответственной конкуренции» или «сотрудничества и конкуренции» не учитывают менталитет нулевой суммы, свойственный нынешним лидерам КНР, и недооценивают их амбиции. Как показали действия КПК в начале вспышки COVID-19, транснациональная координация желательна, но это не означает, что она обязательно произойдёт. Демократические правительства не должны попасть в старую ловушку, отказавшись от необходимой конкуренции ради призрачной перспективы сотрудничества.
Также не стоит бояться, что жёсткая политика демократических государств усилит позиции «ястребов» в КПК. Вряд ли можно сказать, что в руководстве Компартии сейчас преобладают «голуби». Постоянное противодействие нынешнему курсу Си Цзиньпина с большей вероятностью приведёт к изменениям, чем попытки приспособиться. Нужно дискредитировать доминирующих «ястребов» до того, как появятся «голуби».
Встретив сопротивление, Пекин неизбежно будет винить «враждебные иностранные силы» и повышать градус патриотической риторики. Но это привычная тактика, которая использовалась, даже когда США пытались наладить отношения с Пекином. Китай будет задействовать националистическую тему вне зависимости от поведения Вашингтона и его союзников. Демократии должны ясно дать понять: их жёсткий подход является ответом на неверную политику Компартии Китая.
Помимо активизации риторики, Пекин может провоцировать кризисы для внутренней и внешней аудитории, чтобы иностранные державы ему не противодействовали. Это реальная опасность, как показал конфликт на границе Китая и Индии в июне, но её не стоит преувеличивать. Стратегически руководство КПК всегда нацелено вперёд, но действует при этом очень осторожно. Оно не склонно ввязываться в авантюры или вступать в конфронтацию, в которой может потерпеть поражение или потерять контроль над ситуацией. Тем не менее стратегия оказания давления на Пекин должна сочетаться с оборонительными и сдерживающими мерами.

Поле битвы – Азия
Отправная точка успешной американской стратегии – это сохранение благоприятного баланса военных сил в Индо-Тихоокеанском регионе. Если Китай сможет контролировать воды у своих берегов и поставит под сомнение выполнение Соединёнными Штатами гарантий безопасности, он изменит отношения со своими морскими соседями, усилит влияние и высвободит ресурсы для реализации целей в других регионах. Например, поглотив Тайвань, Китай получит контроль над высокотехнологичными производственными мощностями, которые необходимы для укрепления военной силы и экономики.
Вашингтону будет трудно выправить военный баланс в период урезания бюджета, но всё-таки возможно. Стратегам Пентагона нужно перебросить ресурсы с Ближнего Востока и из Европы в Индо-Тихоокеанский регион, углублять сотрудничество с региональными союзниками (особенно с Австралией и Японией) и демократическими партнёрами (включая Индию и Тайвань). В приоритете должны быть разработка и массовая закупка относительно недорогого вооружения ракет большой дальности с обычными боеголовками, беспилотных летательных и подводных аппаратов, чтобы нивелировать значительные инвестиции Китая в возможности лишения доступа / блокировки районов и надводный флот.
Успешная стратегия долгосрочного военного соперничества с Китаем должна содержать наступательный компонент. Инвестиции в подводное вооружение – многообещающая область в этом отношении. Совершенствуя имеющиеся возможности, США и их союзники повысят вероятность морской блокады КНР. Это, в свою очередь, укрепит Пекин в стремлении возводить более дорогостоящие трубопроводы, проходящие по суше, и транспортную инфраструктуру. Китай будет вынужден вкладывать средства в противолодочное вооружение – затратное и трудное дело, в котором у китайских военных нет опыта. По этой же причине Соединённым Штатам и их союзникам нужно совершенствовать нанесение точечных ударов крылатыми ракетами-стелс, баллистическими ракетами с обычными боеголовками и гиперзвуковыми средствами доставки. В результате Китаю придётся выбрасывать огромные деньги на строительство подземных бункеров, противовоздушную и противоракетную оборону, в том числе недавно возведенных и потенциально уязвимых баз на островах в Южно-Китайском море, вместо того чтобы модернизировать собственные наступательные силы. Подобные американские инвестиции перенаправят средства оборонного бюджета КНР на менее опасные для США вооружения.

Игра роста
Мировые демократии открыли двери в свою экономику и общество, полагая, что это приведёт к конвергенции китайской системы с их собственной. В результате они оказались уязвимыми перед многонаселённым мощным государством, которое отвергает их ценности и угрожает их процветанию и безопасности.
С точки зрения экономики, нужен не тотальный разрыв, а частичное разъединение и существенный пересмотр торговой и инвестиционной политики. При этом нужно учитывать три фактора.
Первый. В обозримом будущем Пекин не откажется от кражи технологий, субсидирования промышленности и ограничения доступа на собственный рынок. Несмотря на заявления о взаимовыгодном сотрудничестве, китайские лидеры – меркантилисты, они воспринимают экономические отношения как ещё одно противостояние с нулевой суммой, цель которого – не повысить благосостояние граждан, а укрепить силу партии и государства.
Второй. Суть китайской системы, а также доктрина военно-гражданского слияния вынуждают воспринимать даже частные компании как инструмент государства.
Третий. Китай, пока там правит Компартия, не просто экономический конкурент, но и геополитический и идеологический соперник.
В связи с этим США и другие промышленно развитые страны не могут себе позволить воспринимать Китай как ещё одного торгового партнёра. Это только ускорит рост китайской мощи и ослабление их собственной. Демократии ни в коем случае не должны облегчать Китаю устойчивый рост без проведения масштабных реформ, которые должна была стимулировать политика вовлечения.
Чтобы защититься от слежки и саботажа, Вашингтон и его партнёры должны ограничить роль китайских компаний в строительстве сетей информационных технологий и другой чувствительной инфраструктуры, а также препятствовать получению ими персональных данных своих граждан. Демократии также должны уменьшить зависимость от китайского сырья и промышленных товаров, нужно вводить налоговые стимулы для диверсификации цепочек поставок. Если КПК продолжит использовать торговлю как оружие, у демократий не останется иного выбора, кроме ограничения общей зависимости от китайского рынка.
По военным и коммерческим причинам Соединённым Штатам нужно сохранять и развивать свои преимущества в высоких технологиях. Для этого потребуются оборонительные и наступательные меры. Чтобы оставаться впереди, нужно бежать быстрее других и одновременно стараться замедлить продвижение Китая. Чтобы стимулировать инновации, правительству США необходимо увеличить инвестиции в образование и фундаментальные исследования, способствовать сотрудничеству с частным сектором и проводить миграционную политику, которая позволит привлечь талантливых людей со всего мира. Не менее важно взаимодействовать со странами-единомышленниками, чтобы идеи и технологии, возникшие в университетах, частных и правительственных лабораториях, не так быстро попадали в Китай. Эти усилия не помешают Китаю двигаться вперёд, но темпы замедлятся, а расходы на инновации возрастут.
Некоторые способы приобретения КНР технологий явно незаконны. Значит, нужно ужесточить существующие законы против кражи интеллектуальной собственности и кибершпионажа. Кроме того, нужно наказывать нарушителей повышением тарифов на их продукцию и ограничением возможности наращивать капитал на американских финансовых рынках. Учитывая меркантилизм и враждебные намерения Пекина, даже не нарушающие закон китайские компании нужно подвергать тщательной проверке и особым ограничениям. Предполагаемые инвестиции из Китая нужно детально изучать, а также запретить экспорт критически важных технологий, включая оборудование и ПО для производства новейших полупроводников. Вашингтон добился определённых успехов в этой сфере, но в основном действовал в одиночку. Меры станут эффективными, только если будут внедрены на многосторонней основе.
Соединённым Штатам придётся на время отказаться от мечты построить полностью интегрированную глобальную экономику. Нужно совместно со странами-единомышленниками работать над восстановлением и укреплением частично либеральной торговой системы, все участники которой придерживаются принципов открытости и защищают свои интересы от тех, кто этого не делает. Это наилучший способ продвигать торговлю между демократиями и ослабить экономические рычаги влияния Пекина – ему придётся заплатить за агрессивное поведение, а со временем и под давлением, возможно, и отказаться от подобных действий.

Защита открытых обществ
Компартия Китая эксплуатирует открытость либеральных обществ и в особенности их приверженность свободе слова. Использование платформ социальных медиа, запрещённых в Китае, для распространения дезинформации о COVID-19 на Западе – один из самых ярких недавних примеров. Многие операции Пекина менее заметны. Чтобы создать определённое восприятие у иностранной элиты, Пекин вовлекает её в прибыльный бизнес, нанимает местных адвокатов и юристов, выделяет огромные средства авторитетным аналитическим центрам и университетам.
В целом подобная деятельность легальна в США и является одной из основ свободного общества. Однако в некоторых сферах явно нужны жёсткие правила. Бывшие члены Конгресса, высокопоставленные военные и представители исполнительной власти не имеют права заниматься лоббизмом в пользу компаний из стран, которые, по мнению правительства, представляют угрозу национальной безопасности (как Китай). Частные организации – аналитические центры и университеты – должны обнародовать сведения об иностранных пожертвованиях.
Помимо ужесточения законодательства, демократии стоит информировать общество о так называемой тактике «единого фронта». Она предполагает задействование китайских организаций и частных лиц в получении доступа во влиятельные институты и к авторитетным людям в конкретных странах. Информация о связях между этими посредниками и партийно-государственными органами позволит снизить риски манипулирования. Коллеги в демократических странах должны понимать, что в современном Китае нет действительно независимых аналитических центров, фондов, университетов и компаний.
Американская система высшего образования – очень ценный актив, который привлекает людей со всего мира. Конечно, подавляющее большинство студентов и исследователей из Китая не представляют опасности, но нужно выявлять и следить за теми, кто связан с Народно-освободительной армией и другими элементами аппарата безопасности КНР. Учёные и инженеры, получающие гранты от китайских программ по поиску талантов (будь то выходцы из Китая или американские граждане), не должны участвовать в проектах, финансируемых американским правительством. Чтобы все издержки легли на КПК, Вашингтону следует ограничить выдачу образовательных и других виз партийным чиновникам, замеченным в нарушениях прав человека или другой противоправной деятельности, а также членам их семей.
Главный вызов, стоящий перед США и другими свободными обществами, – пойти на эти меры и при этом по-прежнему оставаться открытыми для китайских граждан, у которых есть легитимные основания учиться, работать и жить в этих странах. Сохранение открытости не позволит КПК утверждать, что у западных демократий есть проблемы с китайскими гражданами, а не с правительством страны.

Победа в развивающемся мире
С распространением пандемии в развивающемся мире у Китая появится возможность усилить влияние. Если страны, получившие займы в рамках инициативы «Пояс и путь», не смогут выплатить долги из-за вируса, Пекин возьмет под контроль ценные активы или природные ресурсы. Или приобретёт политический капитал и дипломатические рычаги влияния в будущем, договорившись о новых условиях по займам.
Пекин оказался в сложной ситуации. Если он будет настаивать на немедленной выплате огромных кредитов, несмотря на кризис, то на него ляжет ответственность за возникшие в этих странах проблемы. С другой стороны, если некоторые должники объявят дефолт, китайские банки понесут убытки, а значит, Си Цзиньпина подвергнут критике за авантюры за рубежом. В любом случае Соединённым Штатам и другим развитым демократиям надо проследить за тем, чтобы помощь бедствующим странам от международных институтов не ушла напрямую Пекину, избавив его от проблем, им же и созданных.
Китай должен понести репутационные издержки за свою политику. Пекин отвергает обвинения в «долговой дипломатии», хотя расследования, проведённые независимыми журналистами и неправительственными организациями, говорят об обратном. Правительства и неправительственные организации развитых демократий должны содействовать укреплению институтов гражданского общества, чтобы ослабить влияние Китая на развивающиеся страны.
Вашингтон не должен противодействовать всем шагам Китая в развивающемся мире, не стоит и пытаться. Некоторые китайские инвестиции окажутся выброшенными на ветер, другие спровоцируют недовольство местного населения или даже втянут Пекин в вооружённый конфликт. Когда гамбиты в развивающемся мире принесут КНР дополнительные проблемы и новые уязвимости, Вашингтону не стоит им препятствовать.
В то же время, чтобы не допустить более тесного сближения развивающихся стран с Китаем, у развитых демократий должны быть в запасе собственные позитивные предложения. Это может быть помощь, в том числе медицинская, увеличение виз для студентов, доступ на рынки. Странам Запада нужно совместно с международными институтами и частными инвесторами финансировать инфраструктурные проекты, которые будут строиться по самым высоким стандартам с привлечением местных работников и при разумных затратах. Здесь, как и в других сферах, главное перехватить инициативу, а не просто реагировать на действия Китая.

Развязывание политической борьбы
Несмотря на огромные вложения в контроль над информацией, на начальных этапах вспышки коронавируса Китай не смог предотвратить негативные комментарии и имиджевые потери внутри страны. Вскоре власти взяли ситуацию под контроль, заставили замолчать критиков и запустили кампанию по самовосхвалению, демонстрируя хаос в других странах, а также дезинформировали об источнике вируса. Этот эпизод ещё раз доказал, что КПК стремится влиять на то, что люди говорят и думают о действиях властей, но сделать это на самом деле очень трудно.
Демократиям не стоит прекращать попытки проникнуть в жёстко контролируемую информационную сферу Китая. Нужно продолжать инвестиции в преодоление «Великого китайского файрвола». Но грозить пальцем и прибегать к общественной дипломатии – неверный метод. Надо поддержать критические голоса в Китае и обеспечить поток реальной информации о происходящем внутри КНР для её жителей. Ещё до пандемии китайское общество было озабочено коррупцией в КПК, несправедливым отношением к обычным гражданам и бессмысленными инвестициями за рубежом. Если сейчас восстановление экономики будет происходить медленно, недовольство по всем трём проблемам возрастёт. Если режим будет вынужден тратить деньги на борьбу с недовольством, решая проблемы граждан или усиливая внутреннюю безопасность, на это придётся перенаправить ресурсы с затратных зарубежных проектов.
Постепенно растёт понимание, что вызывающее тревогу поведение Китая заложено в самом характере режима. Как отмечалось в коммюнике Евросоюза в 2019 г., это «системный оппонент» либерально-демократического Запада. США и странам-единомышленникам нужно не только демонстрировать различия с авторитарным Китаем, но и укреплять приверженность общим идеалам. Если лидерам не удастся чётко сформулировать эти принципы и действовать в соответствии с ними, разобщение демократий продолжится, как и рассчитывает Пекин.
Соединённые Штаты и их союзники должны быть готовы перейти к атакующим действиям в так называемой борьбе за дискурсивную власть – дуэли противоборствующих нарративов. Демократии должны не только опровергнуть ложные претензии Пекина к Западу, нужно напрямую атаковать его искажённый нарратив о самом Китае. Материальные достижения КНР за последние несколько десятилетий, безусловно, впечатляют. Но к ним удалось прийти благодаря низко оплачиваемому труду политически бесправных рабочих и крестьян, ценой огромного ущерба окружающей среде, за счёт бесценной помощи промышленно развитых стран. КПК пытается подменить концепцию прав человека «правом на развитие», чтобы оправдать свои жёсткие действия. Китайские руководители боятся собственного народа, они идут на беспрецедентные меры, чтобы обеспечить так называемую социальную стабильность, тратят миллиарды на систему внутренней безопасности и высокотехнологичные программы слежения.
Утверждения о превосходстве китайской системы, неостановимости роста и идеальной модели для других стран нужно опровергнуть.
Несмотря на все недостатки, демократии имеют отличные показатели гибкости, инноваций, адаптации и самообновления за 200 лет. Они добились устойчивого материального прогресса, обеспечив гражданам свободу высказывать мнение и выбирать лидеров. Преимущества либеральной демократии не придётся доказывать, если её представители сами будут пользоваться плодами свободы, процветания и безопасности, которые обещают, станут практиковать добродетели, которые пропагандируют, и протянут руку тем, кто решит последовать по этому же пути.

Затяжная игра
Сейчас США не в состоянии наращивать капитал на агрессивности Китая. Администрация Трампа заслуживает похвалы за то, что американский подход в отношении КНР стал более реалистичным. Но на протяжении почти четырёх лет президент конфликтовал с друзьями и союзниками, не научился убедительно говорить о демократических ценностях и отказывался критиковать Китай за нарушения прав человека. Поэтому сейчас США не способны возглавить коалицию и дать отпор Китаю. Решение Трампа сделать Китай основой своей предвыборной кампании, обвинив его во всех проблемах, связанных с пандемией, блокировало начальные попытки межпартийного сотрудничества в Конгрессе. Теперь демократы и республиканцы обвиняют друг друга в мягком отношении к Китаю и предлагают занять более жёсткую позицию, а значит, консенсус может быть найден.
Если США и их союзники обеспечат устойчивое противодействие, китайские руководители в итоге будут вынуждены пересмотреть направление выбранного пути. Пока Си Цзиньпин и его соратники, по-видимому, уверены, что идут по ветру и у них нет иного выбора, кроме движения вперёд. Потребуется время и силы, чтобы убедить их или их преемников: поставленные цели недостижимы, и нужно разработать другой подход.
Изменение в высшем руководстве КПК и появление новых лидеров, уверенных в необходимости нового подхода, приведут к смене тактики и, возможно снизят напряжённость. Но проблема, скорее всего, заключается не в нынешнем составе ЦК КПК. Компартия опасается за свою безопасность, одержима амбициями и тотальным контролем, на этом фоне трудно представить себе, как Китай, где КПК удерживает абсолютную власть, может комфортно существовать в мире, в котором либеральные демократии по-прежнему сильны и едины. Если демократии будут держаться вместе, пока в Китае не произойдут перемены, длительное соперничество неизбежно.
Опубликовано в журнале Foreign Affairs № 5 за 2020 год. © Council on foreign relations, Inc.

ААРОН ФРИДБЕРГ
Профессор политики и международных отношений на факультете публичной политики и международных отношений имени Вудро Вильсона в Принстонском университете. С 2003 по 2005 гг. он был вторым помощником руководителя Управления по национальной безопасности при вице-президенте США. 

Оригинал депеши Шульца стал достоянием гласности впервые, правда о существовании «шести принципов» Рейгана было известно и раньше – в самом Тайбэе их традиционно считают гарантией своей безопасности.
«В телеграмме поясняется, что готовность США сократить свои продажи оружия Тайваню обусловлена неизменной приверженностью КНР мирному урегулированию разногласий по проливу», – говорится в заявлении на сайте института. По словам американских дипломатов, чем враждебнее Пекин ведет себя по отношению к Тайваню, тем больше оружия Вашингтон будет поставлять на остров.
Как пишет Financial Times, публикация «шести гарантий» последовала вслед за призывами военных экспертов, бывших чиновников и других сторонников Тайваня в Конгрессе, адресованными Трампу – президента США убеждают публично пообещать отправить войска на помощь Тайваню, если он подвергнется нападению Китая.
Агентство Bloomberg добавляет: с приближением президентских выборов 3 ноября напряженность между США и КНР растет, поскольку жесткая антикитайская риторика стала одним из ключевых элементов в кампании Дональда Трампа.
Как напоминает ТАСС, Тайвань управляется собственной администрацией с 1949 года, когда на остров бежали остатки сил Гоминьдана во главе с Чан Кайши (1887-1975), потерпевших поражение в гражданской войне. С тех пор этот самый большой китайский остров находится под управлением собственной администрации, сохраняя флаг, валюту и некоторые другие атрибуты прежней Китайской Республики. КНР считает Тайвань одной из своих провинций.
Следует отметить, что телеграмма Шульца появилась на фоне постепенного потепления в отношениях Вашингтона и Пекина. Еще в начале 1979 года Дэн Сяопин – фактический лидер КНР – встретился в Вашингтоне с президентом США Джимми Картером, и оба лидера договорились о расширении взаимной торговли и совместной борьбе с Советским Союзом. Когда в Белом доме Картера сменил Рейган, связи продолжали укрепляться. Именно тогда возникла «формула Дэн Сяопина»: дешевая рабочая сила в обмен на американские инвестиции в экономику КНР.
Однако по поводу Тайваня за океаном все время делали оговорку, что не бросят своих старых друзей из Тайбэя. Раздосадованный этим Пекин весной 1982 года пригрозил снизить уровень дипломатических отношений с США, и тогда летом в Тайбэе состоялась встреча главы Тайваня Цзяна Цзинго (кстати, сына Чан Кайши) с директором Американского института Джеймсом Лилли. Руководствуясь упомянутыми выше телеграммами, Лилли заверил собеседника, что партнерство с Пекином не отменяет союзнических обязательств США по отношению к Тайваню.
Начало 80-х – время установления отношений США и КНР нового типа, напоминает руководитель Школы востоковедения НИУ ВШЭ Алексей Маслов.
«В 1972 году во время визита в Китай Ричард Никсон пообещал председателю Мао Цзэдуну, что Штаты будут сокращать свое военное присутствие на Тайване,
по мере уменьшения напряженности в регионе. В КНР возникли иллюзии быстрого решения тайваньской проблемы, и Пекин потом недоумевал, почему американцы не выполняют своих обещаний по Тайваню», – пояснил он газете ВЗГЛЯД.
«Почему Госдеп рассекретил документы только сейчас? Вашингтону в последнее время никак не удается вывести Пекин из состояния равновесия. Американцам нужна максимально жесткая реакция Пекина на действия США в Азии, чтобы в ответ начать эскалацию по всем фронтам. Но на жесткие меры, которых так ждут в Вашингтоне, китайцы никак не идут», – говорит эксперт.
«Сейчас Тайвань снова понадобился США как некий противовес КНР. Визит на остров спикера Сената Чехии Милоша Выстрчила – первая ласточка такого рода. Но в КНР принято считать, что Тайвань могут официально посещать только чиновники не выше директоров департаментов. Глава МИД КНР Ван И уже назвал поступок Выстрчила «провокацией» и пригрозил, что Прага дорого заплатит за это», – говорит Маслов. Он не исключает, что визит чешского политика, который состоялся в выходные, инициировали американцы.
Рассекречивая документы 1982 года, Белый дом показывает, что по-прежнему готов защищать Тайвань от «китайской угрозы», считает старший научный сотрудник Института Дальнего Востока РАН Василий Кашин. «В последнее время у Тайбэя, впервые за сорок лет, резко повысился уровень политических связей с Вашингтоном. В мае прошлого года советник Трампа Джон Болтон прибыл на остров и провел переговоры с генсекретарем тайваньского Совета по национальной безопасности Ли Давэем. А на днях на остров прилетел и министр здравоохранения США Алекс Азар, которого принимала сама глава Тайваня Цай Инвэнь», – сказал эксперт газете ВЗГЛЯД. «В США все громче выражают недовольство возросшей активностью китайских военных вокруг Тайваня.
Закон 1979 года разрешает президенту США вводить на Тайвань американские войска в случае нападения КНР на остров.
Сейчас же никаких сомнений нет, что данный закон – действующее обязательство. Рассекреченные документы 1982 года должны повысить в американском обществе градус конфронтации с Китаем. Ставки у Белого дома очень высоки», – считает Кашин.
Одновременно с публикацией телеграммы Шульца в понедельник США направили свой эсминец в Тайваньский пролив. Это второй за последние две недели случай прохода корабля ВМС США через пролив и девятый с начала года. Минобороны КНР пока не прокомментировало данную ситуацию. Обычно Пекин осуждает подобные действия, считая их провокационными.
В середине августа Пекин предупредил об опасности ухудшения отношений с Вашингтоном, если Тайбэй получит новые истребители F-16. «Мы решительно против того, чтобы США осуществляли поставки вооружений Тайваню, поскольку это нарушает принцип «одного Китая», – сообщил представитель МИД КНР Чжао Лицзянь. По словам дипломата, Пекин рассматривает намерение продать Тайваню истребители как «посягательство на суверенитет, который Китай будет твердо защищать».
Напомним, осенью прошлого года Тайбэй выделил 8,19 млрд долларов США для закупки в США 66 истребителей F-16V продвинутой модификации в целях повышения обороноспособности острова.

Поддержка партнеров
Американские власти в противостоянии Китаю рассчитывают на поддержку своих партнеров в Азиатско-Тихоокеанском регионе, заявил Помпео.
"Для нас ключевое значение имеет то, что в этом противостоянии у нас есть друзья и сторонники, - указал Помпео в ответ на просьбу прокомментировать отношения США и Индии в условиях противодействия политике КНР. - Мы работали над этим больше двух лет и добились значительного прогресса. Как вы видите, многие страны отказались от угрозы китайской Huawei (от использования технологий этой телекоммуникационной корпорации - прим. ТАСС)".
"Я считаю, что весь мир приходит к осознанию того, что Коммунистическая партия Китая не намерена соперничать в атмосфере взаимности, прозрачности и соблюдения правил", - продолжил глава Госдепартамента. Он подчеркнул, что американские партнеры "в Индии, Австралии, Японии, Республике Корея отдают себе отчет в угрозе, которая исходит [от Китая] по отношению к их людям, к их странам, и потому готовы сотрудничать с США в оказании давления на Пекин по всем фронтам".

"По всем фронтам"
Президент США Дональд Трамп намерен противостоять Китаю "по всем фронтам", и термин "холодная война" при характеристике американо-китайских отношений в определенной степени уместен, заявил Помпео.
"Аналогия с холодной войной в какой-то мере верна, - отметил он. - Коммунистическая партия Китая во главе с Си Цзиньпином приняла решение относительно наращивания военной мощи и дипломатических усилий, нацеленных на поддержку авторитарных режимов по всему миру во имя достижения мировой гегемонии. Сейчас время, когда возникают иные вызовы - вызовы в области экономики".
По словам госсекретаря, "нынешняя ситуация отличается от времен холодной войны, поскольку вызов нам бросает страна с населением 1,4 млрд человек и с экономикой, которая обеспечивает 6% роста ВВП". Он подчеркнул, что американский лидер намерен противостоять Китаю "по всем фронтам".

Местные отлично знают, что во Франции провинции, а в Швейцарии - кантоны. Что испаноговорящие и португалоговорящие экс-колонии во многом схожи по культурному коду. Что Тасмания - не государство, а остров рядом с Австралией. И всякое другое.
Но вот про КНР им известно следующее - "поле до горизонта, грязные карлики в соломенных шляпах по колено в воде мучительно тыкают палками-копалками в грядки с рисом, вдали кто-то плачет, потому что не может столкнуть застрявшую в грязи тачку с дровами, женщина с испуганным лицом прячет в одежде украденную рисинку, и тут это замечает надзиратель с левым погоном с красной звездой, а правым - с серпом и молотом, и, поправляя немецкую фуражку с орлом, каркает, доставая плеть, "СЕГОДНЯ БЕЗ УЖИНА А ЗАВТРА В СУД И НА ТРИ ГОДА В ГУЛАГ ДОБЫВАТЬ РЕДКОЗЕМЕЛЬНЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ ГОЛЫМИ РУКАМИ ХАХАХА НА СЕВЕР ГДЕ СНЕГ ПО ШЕЮ" (да, в Гонконге считают что на севере Китая ровно то, что живущие внутри Садового кольца предполагают везде за МКАДом).
Поэтому понимаете, человек с пресловутыми Двумя Высшими И Несколькими Разговорными Языками (не шутка, для гонконгера три языка норма) предполагает, что вот тут, рядом с Гонконгом, выстроили Шэньчжень с небоскрёбами и бесконтактной оплатой проезда; но хехехе это муляжи, потёмкинские деревни Кровавого Режима, надо просто чуток отплыть на байдарке и дальше дичь, глушь, можно высадиться и просочиться внутрь территории - огромной, пустой, наполненной дружелюбными крестьянами и патрулируемой баронскими армиями, берущими наличное золото.
И это речь про регион Greater Bay, тут 300М+ человек, ВВП покруче пачки стран Европы.
Люди знают наизусть последовательность королей и королев в UK, понимают схему работы палаты лордов (там кукушкой двинуться можно от хитросплетений механизма), но с неуверенностью говорят, что Дэн Сяопин - это кажется мэр Шэньчженя, торопливо добавляя "конечно же, не избранный, а назначенный компартией, да". Имея с Шэньчженем общую границу, куда можно доехать на метро. Переход между Гонконгом и провинцией Гуандун - это пересадка.
Этот замечательный эффект куётся очень просто - выборочным акцентом при образовании. Элементарно - то, что лучше знакомо, более позитивно. Если долго и со смаком объяснять мельчайшие хитросплетения событий в Европе, а про условную Монголию написать две строчки, то Европа однозначно милая-знакомая-интересная, а Монголия стрёмная какая-то, хрен пойми что там вообще, наверное все дикие. После на этот перекошенный комплект псевдоэрудиции накладываются образы из СМИ и масс-культуры, и готов результат - человек может неплохо решать арифметические задачки и сводить баланс предприятия, но картина мира у него с диким перекосом на Эйфелеву башню и Биг Бен. Остальные сегменты мира покрыты мраком, как неизведанная часть карты в компьютерных играх. Всё, что про них покажут в фильмах - правда; другой информации-то нет. Что, скажете есть возможность её получить? Пфф, чем больше такой возможности, тем меньше фактических действий - зачем, если возможность-то уже есть?
Не только у нас идиоты живут шаблонами про "В Японии всё делают роботы, а люди просто денежки получают", "В США любой наёмный сотрудник любой фирмы покупает себе домик с лужаечкой и может с каждой зарплаты машину взять новую" и всякое подобное, предполагая, что за МКАДом начинается то самое русское поле с чёрными покосившимися срубами, чёрными крестами кладбищ с чёрными воронами и сгорбленными рыдающими старухами.
Фигово то, что благодаря интернету у юных идиотов появилась возможность объединения по общим заблуждениям, возгонки оных и дистилляции до кристального идиотизма, плюс круговая порука в стиле любой секты "если ты усомнился в одном из наших постулатов, то ты зло".
А так-то да, на протесты выходят сплошь образованные и талантливые. С представлениями об окружающем мире, ну который за рамкой монитора, уровня Афанасия Никитина, "живёт на древе зверь о трёх головах, питается слонами".

Одной из важных областей, в которых Китай может занять лидирующие позиции — это двигательная установка. Китай строит подводные лодки с воздухонезависимыми энергетическими установками (ВНЭУ), а вот Россия всячески пытается внедрить эту технологию, хотя нв начале холодной войны она была пионером в создании ВНЭУ. Предполагалось, что ВНЭУ будет установлена, на современной российской подлодке серии 677 «Лада», но этого пока не произошло. Учитывая умение России проектировать и строить подводные лодки, проблема, вероятно, заключается не столько в технических сложностях, сколько в финансировании. Но сегодня по справедливости можно сказать, что в освоении технологии ВНЭУ Китай опережает Россию.
Еще одним направлением может стать использование перспективных аккумуляторных батарей. Подводные лодки только сейчас переходят на литий-ионные аккумуляторы. Первыми в мире подводными лодками с литий-ионными аккумуляторами были японские, за ними последовали южнокорейские и итальянские. По слухам, Китай также внедряет эту технологию, поэтому использование перспективных аккумуляторных батарей является еще одной областью, где Китай вполне может опередить Россию.
Можно ли сказать, что роли поменялись? И может ли Россия в итоге задуматься о покупке в основном китайских неатомных подводных лодок?
Еще одним вариантом является сочетание корпуса, построенного одной страной, с боевыми системами и вооружением, созданными в другой стране. Речь идет о том, чтобы, например, установить на китайскую подводную лодку российский гидролокатор и российское вооружение. Или установить на российской подводной лодке китайскую аккумуляторную батарею и китайскую ВНЭУ.
Ну а пока известное российское конструкторское бюро «Малахит», специализирующееся на разработке проектов подводных лодок, продвигает собственный проект подводной лодки. Согласно концепт-проекту, длина неатомной подводной лодки P-750B «Сервал» будет составлять 65,5 метра, и субмарина получит ВНЭУ замкнутого типа с газотурбинным двигателем, в котором используется жидкий кислород, поступающий из специального резервуара. Этот макет лодки этого проекта демонстрировался на проходивших недавно в России выставках вооружений, включая выставку «Армия-2020», которая сейчас проходит в Москве. Собственные проекты продвигают и китайские судостроители. Поэтому неясно, где именно и как эта новая совместно проектируемая подводная лодка впишется в будущий состав ВМС обеих стран.
Возможно, новая подводная лодка не предназначена для собственных ВМС этих двух стран. Россия и Китай конкурируют на международном рынке, в основном продавая обычные ударные подводные лодки. Доля Китая на этом рынке растет, и он продает субмарины в Таиланд, Бангладеш и Пакистан. Не исключено, что эта совместно проектируемая подводная лодка будет поставляться в другие страны.
А пока Россия продолжает увеличивать объемы заказов на строительство уже существующих неатомных подводных лодок. Только что Министерство обороны России подписало контракт на строительство еще одной подводной лодки проекта 677 «Лада», а также еще одной подлодки более старого проекта 636.3 «Варшавянка» (по кодификации НАТО — Improved-Kilo).
Так что в отношении перспективы совместно проектируемой неатомной подводной лодки сегодня больше вопросов, чем ответов. И вполне возможно, что этот проект — подобно многим оборонным проектам, освещаемым в российских государственных СМИ — в конечном итоге ни к чему не приведет. Как и сама подводная война, поиск информации о новых подводных лодках зачастую означает тактику выжидания.

Да, все спорят, чья это акватория, кто здесь главный, и почему в КНР называют «своими» эти воды, вдали от китайских берегов? Видно же, что другие страны расположены на куда более близком расстоянии к спорной акватории.
Но, для понимания китайской оценки этого региона надо глянуть на другую карту. Вот так проходит через эти воды главная «нефтяная артерия», по которой с Ближнего Востока, конкретно из Персидского залива, поступают в Поднебесную огромные объемы нефти, которая необходима для нормального функционирования экономики КНР:



И, обратите внимание – именно этот район, близ китайских берегов, может стать местом, где американцы способны устроить реальную блокаду поставкам нефти в КНР по указанному маршруту. Узкие проливы – тот же Малаккский между Индонезией и Сингапуром – блокируются моментально и небольшим числом военных кораблей США. Да и по волнам Южно-Китайского моря при таком повороте событий нефть для Китая перевозить будет весьма проблематично. И это станет продолжением той самой «торговой войны США vs Китай», которая разворачивается на наших глазах.
И ещё одна карта – посмотрите и оцените, почему китайцы намерены распространить свои права на эти морские просторы – они же хотят обезопасить, где можно, пути транспортировки – как нефти из Африки и с Ближнего Востока в КНР, так и своих товаров в обратную сторону – в Европу, в Африку и в арабские страны:



Полагаем, что после такой «наглядной агитации» станут более понятны побудительные мотивы столь напористого проникновения китайских товарищей в эти воды. Конечно, соседям это не может нравиться. Но, чтобы соседи эти пошли на поводу у янки, сколотили под чутким руководством Пентагона своё местное «НАТО», а потом бросились воевать с Китаем? В такое что-то слабо верится. Впрочем, сами американцы явно убеждены, что «ещё один проект регионального НАТО» им для коллекции – ну, хотя бы, как попытка, которая принесет немалый доход – не будет лишним.
И это уже заявлено на официальном уровне. По информации «South China Morning Post», Вашингтон стремится формализовать свои более тесные отношения в области обороны с Индией, Японией и Австралией в нечто более близкое к Организации Североатлантического договора, заявил замгоссекретаря США Стивен Биган. Представители этих стран должны, по убеждению Вашингтона, встретиться в Дели осенью этого года для обсуждения сформулированной задачи.
Цель правительства США состоит в том, чтобы убедить их, а также и другие страны региона, работать вместе в качестве щита против вызова со стороны Китая и «создать критическую массу вокруг общих ценностей и интересов этих сторон». Это поможет, по задумке американцев, привлечь к созданию «местного НАТО» все больше стран из Индо-Тихоокеанского региона и даже со всего мира… С.Биган заявил, что Вашингтон хочет, чтобы и Южная Корея, и Вьетнам, и Новая Зеландия, и другие, присоединились бы к «расширенной версии» этого объединения.
С.Биган говорил: «Индо-Тихоокеанский регион фактически лишен сильных многосторонних структур. Здесь нет силы духа НАТО или Европейского Союза,.. поэтому в какой-то момент, безусловно, последует приглашение оформить такую структуру… Помните, что даже НАТО начинало с относительно скромных ожиданий, и ряд стран первоначально предпочли нейтралитет членству в НАТО».
Видите, китайское издание ограничивается пока только изложением фактов и заявлений госдепа. Но посыл оттуда услышан. Зато более подробно о ситуации рассказывает индийское издание «IASexpress» в своей статье «Strategic Significance of Indo-Pacific» («Стратегическое значение Индо-Тихоокеанского региона»). Заметим, что индийские политологи рассматривают Индо-Тихоокеанский регион, как «морское пространство, простирающееся от прибрежных стран Восточной Африки и Западной Азии, через Индийский океан и западную часть Тихого океана до прибрежных стран Восточной Азии». Чтобы было понятно, какую территорию ему определили, взгляните на эту карту:



В нашем репортаже по итогам поездки в Индию, опубликованным под заголовком «Индия: особенности национальной внешней политики», приведены основные позиции по этой теме, выраженные премьер-министром Нарендрой Моди: «Участие Индии в Индо-Тихоокеанском регионе – от берегов Африки до Северной Америки – будет всеобъемлющим». Видимо, и в военной области. А это лишний раз надавит на больные точки Китая, и два великих государства Азии вновь будут выяснять отношения уже на этом треке.
Прекрасно понимая конструкцию индо-китайских проблем, США в лоб предложили Индии перейти на «правильную сторону истории» и завязаться с американскими планами «сдерживания» Китая через организацию в Дели переговоров о создании «местного НАТО». С другой стороны, янки периодически подталкивают и соседний Пакистан к осложнению отношений с Индией. Эта стратегия США – зажать Индию между двумя соседями, провоцировать конфликты (а хвороста для этого огня вдоль их границ собрано немало), и… мягко так убеждать власти Дели в необходимости «дружить с Америкой».
Обрабатывают из Вашингтона и другие страны, расположенные по периметру Поднебесной. «IASexpress» напоминает, что в сентябре 2019 года прошли совместные морские учения ВМФ США и АСЕАН, которые собрали военно-морские корабли 10 стран Юго-Восточной Азии, которые «принимают все возможные меры для противодействия растущему влиянию Китая в этом регионе». И учения проведены не где-нибудь, а именно в Южно-Китайском море.
Здесь надо бы заметить, какова экономическая ценность этого места. «IASexpress» приводит такие факты: Япония, США, Китай, страны АСЕАН, зависят от Южно-Китайского моря в сфере торговли и доступа к рынкам. Международная торговля на сумму около 3,5 триллиона долларов проходит через Южно-Китайское море – это второй по посещаемости морской путь в мире. Согласно отчету Управления энергетической информации США, в Южно-Китайском море могут находиться в общей сложности 11 миллиардов баррелей нефти. Южно-Китайское море содержит одну треть всего морского биоразнообразия мира, что имеет решающее значение для продовольственной безопасности многих стран Юго-Восточной Азии. Южно-Китайское море является также важным торговым звеном для американских компаний, особенно, в глобальной цепочке поставок…
Вот почему контроль над здешними водами столь важен как для Китая, так и для США, старающихся играть свою роль в местных раскладах.
И Вашингтон, надо здесь отдать ему должное – эффективно добился своего в деле созыва стран региона на совместные военно-морские маневры, нажав на их страхи перед Китаем. Собрались под эгидой США: Таиланд, Бруней, Камбоджа, Индонезия, Лаос, Мьянма, Малайзия, Вьетнам, Филиппины и Сингапур. Местная пресса также отмечает, что в последние несколько десятилетий США взяли на себя обязательства по обеспечению безопасности стран Юго-Восточной Азии, таких как Вьетнам, Сингапур и Филиппины.
А теперь, видимо, сделав для себя выводы из того, как несложно встроить в общий военный ряд даже страны, имеющие с КНР неплохие отношения, в США замахнулись уже на формирование того самого «Юго-Восточноазиатского НАТО», о котором здесь идет речь.
Только сейчас этакая «забота» о безопасности местных государств может перевернуться в другую плоскость – США вполне готовы послать в бой против КНР военные силы Юго-Восточной Азии, взяв на себя «общее руководство операцией». Крупных потерь своих Джи-Ай не будет, а в случае выигрыша янки могут собрать приличный политический и экономический «урожай», объявив себя «победителями». Мы же видели, как янки отсиживались подальше от схватки в Сирии, на которую натравили исламистов, чьими руками и хотели добиться своего. И здесь, похоже, они опять поставят свою «заезженную пластику». Других-то нет…
Один, но важный дополнительный штрих к сказанному добавляет канадское издание «The Blueprint Media» в статье «South China Sea Territorial Disputes» - «Территориальные споры в Южно-Китайском море»: «Всплеск территориальных споров в Южно-Китайском море превратился в крупный конфликт, который способен привести к войне в Юго-Восточной Азии».
Вопрос ребром: кому выгодна эта война, и что останется от местной экономики в случае начала военных действий?
Ответ: экономика рухнет, торгово-экономические связи будут разорваны, регион будет хаотизирован по американской же кальке «арабской весны» на Ближнем Востоке. Мы же не забыли, что Ливия когда-то тоже была ведущей страной Африки, пока НАТО не появилось у её берегов со своими «Томагавками»…
И теперь братоубийство может вспыхнуть в ЮВА, где проживает больше половины Человечества – зловещий американский план зачистки конкурентов: ведущий регион планеты – в хлам, Америка – «Great Again».



В выигрыше окажутся только «американские партнеры», которые через спровоцированную войну «всех против Китая» отбросят назад стремительное развитие Юго-Восточной Азии и Восточной Азии, в целом. А именно здесь, как мы не раз писали, поднимается новая Мировая Сила, претендующая на планетарное лидерство в ближайшие десятилетия. Но кто ж в Вашингтоне просто так отдаст лавры хоть и слабеющего, но – Лидера?
Именно поэтому КНР стремится, вопреки разногласиям и даже сопротивлению соседей, закрепить за собой контроль над стратегически важнейшим районом Южно-Китайского моря. Отсюда можно оказывать влияние на все процессы в прибрежных странах, чтобы, в частности, перехватить инициативу у янки, забравшихся со своими планами очередной хаотизации за тридевять земель…
И Китай уже находит точки согласия и с Вьетнамом, и с Филиппинами. Однако, именно американцы наращивают контрмеры, дабы не позволить Пекину улучшить отношения с соседями, сохранить морской плацдарм, гарантирующий ему более-менее стабильную обстановку у своих южных границ в случае, скажем так, «непредвиденных обстоятельств».
Эта партия в «стратегические шахматы», похоже, переходит в миттельшпиль, то есть в «позиционное маневрирование», а оно, по классическим канонам шахмат, «содержит и атаки, и защиту, и новые комбинации, и… жертвы».

Тем не менее, правительства двух стран продолжают сближаться. Владимир Путин и Си Цзиньпин провели более 30 личных встреч. В августе Си призвал обе страны «выступить против гегемонии и односторонности», и вы сами можете догадаться, кого он имел в виду. Как отметил историк Мэтью Даль Санто (Matthew Dal Santo), «сегодня Россия и Китай стали друг другу ближе, чем когда-либо с момента того советско-китайского раскола, которым воспользовалась администрация Никсона».
Их отношения отражаются и на военной сфере. Теперь России и Китаю не нужно сосредотачиваться на рисках, исходящих друг от друга, и они могут сконцентрироваться на Соединенных Штатах и их союзниках. Сотрудничая в военной сфере, Россия и Китай повышают свою способность проецировать силу и ограничивать господство Соединенных Штатов. Хотя пока у них гораздо лучше получается препятствовать реализации планов Вашингтона, нежели реализовывать свои собственные планы, Китай и Россия вместе представляют собой значительный противовес амбициям Америки.
Разумеется, в их отношениях гораздо больше аспектов. Они сотрудничают, чтобы обходить экономические санкции, достигать общих целей в международных организациях, наращивать потенциал ведения войны в киберпространстве. КНР получает военные технологии и подготовку, Россия ведет коммерческие продажи, приобретает технологии, попавшие под санкции, а также инвестиции в свою экономику.
И Пекин, и Москва — ужасные режимы. Но высокомерие Соединенных Штатов (и в меньше степени Европы) заставило их подружиться. Теперь даже убежденные сторонники необузданного превосходства Америки начали нервничать из-за сотрудничества второй крупнейшей в мире экономики и второй сильнейшей в мире армии.
Однако Китай несет в себе более серьезную угрозу. Экономические связи и связи в других сферах между Америкой и КНР велики, но напряженность в отношениях между растущей державой и полновесной мировой державой представляет собой так называемую ловушку Фукидида — ситуацию, описанную древнегреческим историком Фукидидом в его классической «Истории Пелопоннесской войны». Даже если Соединенным Штатам и Китаю удастся избежать войны, их амбиции будут сталкиваться и дальше. Вашингтону следует пойти на разумные компромиссы, вместо того чтобы рефлекторно противиться устремлениям Китая, одновременно добиваясь максимизации международной поддержки позиций Америки и минимизации поддержки КНР.
Что касается последнего пункта, Вашингтону следует начать с России. Существенные слабые места России делают ее партнерство с Китаем особенно важным, но одновременно с этим чрезвычайно некомфортным. Более того, отдаление Америки и Европы от Российской Федерации не имеет никакого смысла. Несмотря на истеричные попытки разжечь панику со стороны тех, кто видит в Москве врага, Россия представляет для Америки и Европы крайне незначительную угрозу.
В действительности в самом начале своего президентского пути Владимир Путин не проявлял практически никакой враждебности по отношению к Западу. Перемена в его настроении стала отражением изменений в восприятии угрозы, которые были результатом агрессивного поведения Соединенных Штатов и — в меньшей степени — Европы. (Разумеется, это никоим образом не оправдывает те бесчинства, которые его режим творит внутри России и за ее пределами.)
После распада Советского Союза Россия осталась слабой и нестабильной. Временная недееспособность Москвы позволила Западу легкомысленно относится к ней так, будто эта некогда великая империя и грозная сверхдержава больше не представляла никакой угрозы: Запад нарушил свое обещание не расширять границы НАТО, разрушил Сербию, не обратив никакого внимания на возражения России, поддержал «цветные революции» и готовил почву для вступления Грузии и Украины в альянс.
В 2014 году Европа и Америка попытались развернуть Украину в экономическом смысле в сторону Запада, за чем последовали уличные восстания против избранного (хотя и чрезвычайно недобросовестного) лидера, ориентированного на укрепление связей с Россией. В результате тех событий военно-морская база в Севастополе, которую исторически занимала Россия, оказалась под угрозой. И Путин, который никогда не был фанатом свободы и демократии, отреагировал очень жестко.
Реакция России была неправильной, однако она ничем не угрожала ни одному члену НАТО. На самом деле цели Путина были достаточно скромными: он хотел нанести один-единственный удар, чтобы сохранить базу для российского Черноморского флота и помешать Киеву вступить в трансатлантический альянс. Американским политикам стоит подумать, как они отреагировали бы, если бы Советский Союз помог мексиканцам свергнуть проамериканского лидера Мексики, навязал им список чиновников правительства, заставил их торговать не с Соединенными Штатами, а с клиентами Советского Союза в Латинской Америке, и пригласил бы новое правительство Мексики вступить в Организацию Варшавского договора. Наверное, Вашингтон сразу охватила бы массовая истерия и военная лихорадка.
К настоящему моменту масштабы угрозы, исходящей от России в отношении Запада, не увеличились. Россия сумела оправиться от своего упадка, но она до сих пор не может соперничать с Америкой на равных. Сегодня Москва представляет собой крупную державу, похожую на царскую Россию до 1914 года, которая требовала от международного сообщества уважения к своим границам и интересам. Ядерный арсенал Москвы обладает мощным сдерживающим потенциалом, но Россия находится не в том положении, чтобы навязывать свою волю Соединенным Штатам. Борьба за влияние в таких странах, как Сирия, — это стандартное проявление политики крупных держав — и в Сирии у Москвы гораздо больше исторически сложившихся интересов, нежели у Соединенных Штатов. Главная проблема — это убежденность Вашингтона в том, что он может фактически навязывать Европе доктрину Монро и что он имеет ничем не ограниченное право вмешиваться военными методами в дела соседних с Россией государств. Никого не должно удивлять, что Путин отказывается подчинять свою внешнюю политику интересам Америки.
Кроме того, у европейцев — что бы они ни говорили — нет особых причин бояться Россию. Европа имеет огромное преимущество перед Россией, превосходя ее в 11 раз по экономической силе и в 3 раза по численности населения. Те страны, которые отказываются увеличивать свои расходы на оборону, не боятся вторжения — независимо от их риторики. Это касается даже Польше и стран Балтии. Если бы они действительно боялись вторжения, они создали бы мощную систему территориальной обороны, чтобы любая агрессия обошлась бы Москве очень дорого.
Разумеется, критики идеи повторного сближения с Россией составили длинный список ее прегрешений и невыполнимых требований. К примеру, они подчеркивают, что Путин — авторитарный правитель, и отравление лидера российской оппозиции Алексея Навального служит тому очередным подтверждением. Тем временем Вашингтон долгое время поддерживал своих любимых диктаторов в Южной Америке, Африке, на Ближнем Востоке и в Азии. Вспомните кронпринца Саудовской Аравии, который безжалостно расправляется со своими критиками.
Сейчас мы постоянно слышим в адрес России гневные обвинения во вмешательстве в американские выборы, но с 1945 по 2000 год Соединенные Штаты более 80 раз вмешались выборы, проходившие в других странах. Американские политики также шокированы тем, что Москва продвигает свои интересы в Сирии, Афганистане, Венесуэле, Кубе и в других странах, хотя Вашингтон тоже продвигает свои интересы на Балканах, в Центральной и Восточной Европе и других странах, все их которых находятся гораздо ближе к России, нежели к Америке.
Критики отмечают, что Россия поддержала войну против Украины и оказала помощь сирийскому режиму Башара аль-Асада. Но Соединенные Штаты инициировали или поддерживали незаконные военные действия против Ирака, Сербии, Ливии, Сирии и Йемена. Возможно, Москва платила вознаграждения за убийство американских солдат в Афганистане. Но на практике это мало чем отличается от решения Вашингтона предоставить Украине летальное оружие, которое можно использовать для убийства российских солдат и этнически русских сепаратистов. (Также это решение Вашингтона перекликается с той помощью, которую Америка оказывала афганским моджахедам, уничтожившим тысячи советских солдат.)
Вашингтону следует пойти другим путем. Американскому руководству следует сесть с российскими политиками за стол переговоров и поискать компромиссы, которые устроят обе стороны. Как сказал член Палаты представителей Дейв Шарма (Dave Sharma), «необходимая государственная мудрость дается нелегко, а прагматичная политика, лежащая в ее основе, может оказаться трудной для переваривания».
Тем не менее, уровень поддержки этой идеи растет. По некоторым сообщениям, Генри Киссинджер, архитектор политики налаживания отношений с Китаем, призвал чиновников администрации Трампа сделать то же самое с Москвой сегодня. Когда госсекретаря США Майка Помпео, которого с трудом можно назвать дипломатом, спросили о вероятности такого развития событий, он ответил: «Не думаю, что есть такая возможность». Но Элбридж Колби (Elbridge Colby), глава Marathon Initiative и бывший чиновник Пентагона, отметил: «Наша цель должна заключаться в том, чтобы как можно дальше развести Китай и Россию друг от друга».
Между тем группа влиятельных внешнеполитических аналитиков недавно опубликовала в издании Politico статью, в которой она призвала к возобновлению переговоров с Россией, пояснив: «Наша стратегическая доктрина должна быть такой же, как та доктрина, которая сослужила нам хорошую службу в период холодной войны: сбалансированная приверженность одновременно принципам сдерживания и разрядки. Таким образом, поддерживая нашу систему обороны, мы должны одновременно с этим вовлекать Россию в серьезный и устойчивый стратегический диалог, который будет способствовать устранению более глубоких источников недоверия и враждебности и в то же время позволит нам сосредоточиться на тех актуальных вызовах безопасности, в которыми сталкиваются обе страны».
Какой компромисс будет приемлемым? Вариантов очень много. К примеру, Америка может объявить об окончании эпохи расширения НАТО — которое увеличивает скорее круг обязательств Соединенных Штатов, а вовсе не их ресурсы, — а также о прекращении оказания военной помощи Киеву. В свою очередь, Россия могла бы перестать поддерживать этнически русских сепаратистов в Донбассе и гарантировать Украине свободный доступ к морю. Украина могла бы выполнить условия Минского соглашения и одобрить конституционные гарантии автономии регионов.
Что касается Крыма, Соединенные Штаты и Европа могли бы признать эту аннексию хотя бы де-факто. Если Россия хочет добиться официального признания, тогда ей придется провести референдум под наблюдением международного сообщества. На самом деле требование Вашингтона вернуть Крымский полуостров без какого-либо голосования является несправедливым по отношению к крымчанам. Америка не может разменивать их будущее так, будто это товар. Независимо от событий прошлого, именно согласие жителей Крыма должно определить их будущее.
Вашингтон и Москва должны договориться о «взаимном разоружении» в вопросе вмешательства в выборы — в том числе отказаться от вмешательства, которое Америка позиционирует как «продвижение демократии». Запад мог бы отказаться от своих претензий касательно Абхазии и Южной Осетии, где национализм уходит своими корнями в далекое прошлое, а Соединенным Штатам стоит перестать вкладывать средства в Европу и наращивать там свой военный контингент, если Москва прекратит угрожать и прибегать к враждебным действиям, начиная с кибератак против Америки и Европы и заканчивая военными маневрами. Россия может перестать оказывать поддержку Николасу Мадуро в Венесуэле и положить конец своей военной кампании в Ливии, если Вашингтон перестанет пытаться выдавить Россию из Сирии и свергнуть режим Асада.
Что касается других разногласий Москва и Вашингтон могут либо выбрать традиционную тактику торга, либо согласиться с тем, что между ними есть разногласия. Стремление Вашингтона настаивать на двусмысленных и зачастую лицемерных принципах гарантирует длительную — возможно, даже вечную — враждебность России. В результате единственный плюс для Америки — это удовлетворение от возможности пропитывать американскую внешнюю политику лицемерной святостью в чрезвычайно токсичной концентрации.
К несчастью, убежденные ястребы, по всей видимости, приходят в ужас от идеи возобновления политики разрядки. Они предпочитают перманентную конфронтацию, неизменно растущие военные расходы, вечно расширяющийся альянс НАТО и регулярное ужесточение санкций. Тем не менее, их преувеличенные заявления о серьезной угрозе невольно демонстрируют необходимость внести радикальные изменения в политику. К примеру, Джон Руд (John Rood), заместитель министра обороны США, сказал: «Во многих смыслах Россия представляет собой более значительную угрозу в краткосрочной перспективе [нежели Китай] в силу невероятного поражающего действия ее ядерного арсенала, а также в силу того поведения, которое демонстрировало российское правительство». Это его заявление является преувеличением — Москва вступит в открытую борьбу с Соединенными Штатами, только если у нее не останется иного выбора, — но, если это правда, Вашингтону следует наладить взаимодействие с Москвой и попытаться смягчить ее поведение.
По словам Мэтью Кронига (Matthew Kroenig) из Атлантического совета, «не стоит надеяться, что Путин будет выполнять требования соглашений о контроле над вооружениями или соблюдать перемирие на востоке Украины». Но на российского лидера вовсе не нужно надеяться, если за его действиями можно следить. В любом случае недостаток добросовестности характерен не только для России: американские чиновники ввели в заблуждение — возможно, просто обманули — советское и российское правительства в вопросе расширения НАТО после распада советской империи. Вашингтон не выполнил свои обязательства перед Муаммаром Каддафи в Ливии. Дональд Трамп вывел Америку из подписанного администрацией Барака Обамы соглашения по иранской ядерной программе. А критики президента с нетерпением ждали, когда он выведет американских военных, которые поддерживали сирийских курдов.
Василий Кашин из Высшей школы экономики в Москве написал: «Во-первых, доверия между Москвой и Вашингтоном нет, и, во-вторых, Москва считает, что внутренняя политика Соединенных Штатов слишком хаотична и экстремальна, чтобы можно было заключать какие-либо соглашения и осуществлять тонкие маневры». Однако некоторая степень тонкости все же может потребоваться для того, чтобы предложить сторонам пойти на какие-то взаимные уступки, особенно если речь зайдет об отмене каких-либо санкций. Москва сможет решить, принимать ей предожение или нет.
Бывший посол США в НАТО Курс Волкер (Kurt Volker) заявил о провале «множества попыток администраций Соединенных Штатов сотрудничать» с Россией. Он пожаловался, что «огромное заблуждение — думать, что политика Соединенных Штатов обуславливает действия Путина. Не обуславливает». С точки зрения Волкера, «сотрудничество» означает, что Москва обязана подчиниться требованиям Вашингтона. Но его тезис об «Америке как непорочной деве» не выдерживает никакой критики.
Как отметил Марк Кац (Mark N. Katz) из университета Джорджа Мейсона, еще до прихода Путина «русские с разочарованием убедились в том, что слабость российских вооруженных сил подталкивала Соединенные Штаты и Запад к силовым действиям». Кац привел в пример расширение НАТО, атаки на Сербию, войну в Ираке и множество цветных революций. «Именно в ответ на эту склонность Соединенных Штатов действовать в одностороннем порядке вопреки возражениям Москвы Путин принял такую военную стратегию, которая направлена на противодействие американскому унилатерализму, а также на наращивание собственного российского потенциала для осуществления действий в одностороннем порядке».
Убежденные ястребы в вопросах внешней политики написали статью в Politico, чтобы задать вопрос о том, какие «приемлемые» меры можно принять для урегулирования разногласий между Соединенными Штатами и Россией. С нескрываемым ужасом они перечислили несколько вариантов, в том числе отказать Грузии и Украине в членстве в НАТО, согласиться с контролем России над Крымом и игнорировать нарушения прав человека в России. В итоге они пришли к выводу, что «любой "пересмотр", подразумевающий подобные компромиссы, будет ошибкой».
Этот аргумент является отражением того безумия, которое охватило так называемую «партию войны» в Вашингтоне. Внешняя политика Америки превратилась в инструмент для осуществления ручного контроля над всем миром, а вовсе не для обеспечения безопасности американского народа. Принимать страны, находящиеся в конфликте с Россией, в трансатлантический альянс опасно, и это противоречит интересам Соединенных Штатов. Москва не отдаст Крым — если только она не потерпит поражение в полномасштабной войне, — независимо от требований Америки.
Вашингтон нарочито — и даже с радостью — игнорирует вопиющие нарушения прав человека во многих странах, в том числе в Саудовской Аравии, Бахрейне, Объединенных Арабских Эмиратах, Египте, Турции и государствах Центральной Азии. Милитаристская политика, продвигаемая «греческим хором» ястребов, — предоставление летального оружия Украине, наращивание военного присутствия Соединенных Штатов в Прибалтике и Польше, а также сохранение антироссийских санкций — не заставила Путина изменить его политику, как они утверждали, а лишь усилила враждебность России и укрепила ее в стремлении отомстить.
Хотя Крониг признал, что согласие между Россией и Китаем «вызывает беспокойство», он отметил, что Россия «не хочет открыто демонстрировать враждебность» в отношении КНР и что она «не может принести существенной пользы». Ричард Хаас (Richard Haass), глава Совета по международным отношениям, сказал: «Я просто не вижу, чтобы Россия была готова сыграть какую-то роль» в сдерживании КНР. И, хотя она подошла к этому вопросу с другой стороны, Мария Захарова, официальная представительница Министерства иностранных дел России, заверила общественность, что попытки Соединенных Штатов «спровоцировать публичное столкновение между Россией и Китаем» не увенчаются успехом.
С учетом сказанного выше цель Вашингтона должна заключаться не в том, чтобы сделать Россию союзницей Соединенных Штатов, а в том, чтобы помешать ей стать союзницей Китая. Как написал Даль Санто, «уравновешивать один Китай — это гораздо более реалистичный вариант, нежели уравновешивать Китай и Россию вместе». Даже благожелательный нейтралитет в совокупности с большей готовностью бросить вызов КНР в те моменты, когда собственным интересам Москвы будет угрожать опасность, станет для Запада благоприятным исходом.
Вероятно, самую странную истерику по поводу предложений поменять политику Америки устроил Джеймс Гилмор (James Gilmore), не слишком удачливый бывший кандидат в президенты, который сейчас занимает должность постоянного представители США при Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе. Он назвал статью мнимых «реформаторов» «позорным документом» и заявил, что они транслируют американской общественности идеи России. Он подчеркнул: «Мы имеем право требовать, чтобы Россия придерживалась соответствующих стандартов поведения в международных отношениях и внешней политике».
Увы, недостаток этого аргумента заключается в том, что он был озвучен человеком, официально представляющим страну, которая регулярно развязывает агрессивные войны, пытается свергнуть правительства в других государствах и оказывает поддержку тем странам, которые откровенно нарушают международное законодательство и права человека. Вопрос вот в чем: позволит ли сделка с Москвой повысить вероятность того, что Россия начнет придерживаться «соответствующих стандартов поведения в международных отношениях и внешней политике»? Нынешняя политика в отношении России, к несчастью, не помогла усмирить Москву. Пришло время выбрать какой-то другой подход.
Наконец, некоторые критики, возможно, хотят попытаться просто переждать Путина. Но, вероятнее всего, преемник Путина выберет сходный националистический подход. К несчастью, в России либерализма больше нет. «Даже если будущий преемник Путина будет более демократически настроенным, это вовсе не значит, что мировоззрение России изменится в пользу Соединенных Штатов. Их разногласия обусловлены сутью их национальной идентичности и целей», — отметили Томас Грэхэм (Thomas Graham) и Мэтью Рожански (Matthew Rojansky) из Совета по международным отношениям и Центра Вудро Вильсона. Реформаторы, написавшие статью в Politico, тоже подчеркнули: «Правда заключается в том, что Россия под руководством Владимира Путина действует в таких стратегических рамках, которые своими корнями уходят глубоко в националистические традиции, вызывающие сильный отклик как у представителей элиты, так и у народа. Будущий преемник, даже если он будет более демократически настроенным, вероятнее всего, будет действовать в тех же самых рамках». Действительно, любимый всеми Алексей Навальный — это убежденный националист, который протестует против злоупотреблений и ошибок Путина, а вовсе не против идеологии как таковой.
Даже те, кто предпочел бы вариант с налаживанием отношений между Вашингтоном и Москвой, зачастую не верят в то, что это возможно. К примеру, Лайл Голдстайн (Lyle Goldstein) из Военно-морского колледжа США отметил, что «в настоящее время у России и Китая очень похожее мировоззрение, и они довольно сильно друг друга поддерживают. Я не вижу, чтобы между ними было множество разногласий». Между тем аналитики Андреа Кендалл-Тейлор (Andrea Kendall-Taylor), Дэвид Шульман (David Shullman) и Дэн Маккормик (Dan McCormick) усомнились в том, что «попытки отдалить Россию от Китая будут успешными… Потому что Путин считает, что угрозу для его режима представляют Соединенные Штаты, а не Пекин». Кац предположил, что «Путин, по всей видимости, может на самом деле предпочитать оставаться в состоянии вражды с Соединенными Штатами и Западом, поскольку он боится, что дружеские отношения могут с большей вероятностью подорвать его позиции».
Хотя мощные силы подталкивают Россию и Китай к сближению, разногласия между ними весьма реальны. КНР использовала свою экономическую мощь для того, чтобы обеспечить себе влияние в Центральной Азии, которая в прошлом входила в состав Советского Союза. Более того, в прошлом Китай уступил часть своих территорий царской России — в том числе территорию современного Владивостока, — и некоторые китайцы мечтают вернуть себе утерянное. Скорее всего, Москва будет испытывать все больше раздражения в связи с необходимостью играть второстепенную роль рядом с Пекином, а это неизбежно, поскольку экономический разрыв между ними продолжает увеличиваться.
Тем не менее, карательные действия Запада разжигают враждебность и страх, которые Россия и Китай испытывают по отношению к Соединенным Штатам. Америке следует приложить усилия, чтобы устранить или хотя бы смягчить действие тех факторов, которые толкают Россию и КНР друг к другу. Гарантии успеха нет, но Вашингтону следует настроиться на долгую игру.
Внешняя политика есть искусство возможного, умение отличать реальность от фантазий. Американским политикам необходимо признать, что у России есть свои собственные интересы, которые она будет преследовать независимо от желаний Вашингтона. Несмотря на близкое к истерике состояние некоторых американских политиков, неспособных понять, почему некоторым государствам не нравится гегемония Америки, большинство спорных моментов — таких как Сирия и Крым — не имеют особого значения для интересов Соединенных Штатов. В любом случае Россия уже много раз продемонстрировала, что она не станет подчиняться Вашингтону.
Соединенным Штатам и Европе следует стремиться к цивилизованным, сотрудническим отношениям с Россией. Это будет лучшим способом противодействия сегодняшнему неформальному альянсу между Москвой и Пекином. Но для этого Вашингтону следует пойти на компромисс в вопросе своих огромных геополитических амбиций. Такой подход принесет гораздо больше пользы в смысле укрепления безопасности Америки, нежели очередная холодная войны.

Дуг Бэндоу — старший научный сотрудник Института Катона, бывший специальный помощник президента Рональда Рейгана и автор книги «Внешнеполитическое безрассудство: новая глобальная империя Америки» («Foreign Follies: America's New Global Empire»).

По меркам остального мира США не испытывали на себе реальной экзистенциональной угрозы от другой силы со времени британского поражения в Нью-Орлеане в 1815 году. С того времени ограждающие океаны и военная и экономическая слабость других американских государств обеспечили Соединённым Штатам исключительную степень безопасности, что в свою очередь (как отметил Алексис де Токвиль) внесло значительный вклад в их выдающийся успех. Отсюда и способность Соединённых Штатов на протяжении всей истории вплоть до Второй Мировой войны содержать только очень сильную постоянную армию (но очень мощный военно-морской флот). Единственная последующая экзистенциональная угроза Соединённым Штатам была внутренней: отделение южных штатов, вызванное фундаментальными и непримиримыми разногласиями по поводу природы общества и идеологии США. Как сказал Авраам Линкольн: «Если наша участь разрушение, то мы сами должны быть его начинателями и завершителями.»
Это остаётся действительным и поныне. Сегодня не существует конвенциональной угрозы континентальным Соединённым Штатам, равно как нет возможности создать такую угрозу перед лицом американских ВМС и ВВС. Армия США и корпус морской пехоты не принимают участия в защите своей родины, по крайней мере на том основании, что США навряд ли подвергнутся нападению со стороны Канады или Мексики. Их единственная цель защищать интересы США за рубежом, некоторые из них представляются важными, другие значительно менее важными.   
Даже во времена «холодной войны» (оставим в стороне ядерное оружие) Соединённые Штаты сами по себе не сталкивались с действительно экзистенциональной угрозой. У коммунистов не было ни малейшего шанса захватить Соединённые Штаты изнутри или извне. С другой стороны, в первые годы борьбы имелись веские основания полагать, что сочетание коммунистической идеологии с советской мощью несёт угрозу жизненно важным союзникам США. Сталинизм в Советском Союзе и странах Восточной Европы на самом деле был дьявольской и чудовищной системой: экономический хаос в Западной Европе после Второй мировой войны представил возможность для коммунистических переворотов; вполне очевидно, что Советская Красная армия в 1945 году представляла из себя самую грозную сухопутную силу на Земле, и к 1950 году Китай тоже пережил коммунистическую революцию.  
Однако, в течение нескольких последующих лет, советская угроза для США и их ключевых союзников, хотя и оставалась реальной, но значительно уменьшилась. В Европе смерть Сталина привела к более мягкой версии коммунизма. Отказ Сталина от поддержки коммунистов во время гражданской войны в Греции уже ясно показал, что Кремль не рискнёт пойти на прямое столкновение с Соединёнными Штатами в Европе.  
В начале 60-ых годов Венгерское восстание и массовое бегство восточных немцев на Запад (что привело к строительству Берлинской стены для того, чтобы их удержать) ясно высветили коллапс коммунизма как притягательной силы в Европе. После этого, коммунистические режимы Советского Союза и Китая также вступили в ожесточённое противостояние, что дало Соединённым Штатам шанс на превращение Китая в квази-союзника. Поэтому последние две трети «холодной войны» вполне могли бы быть концептуализированы американским истеблишментом как ограниченная серия мелких стычек и акций до тех пор, пока Советский блок не рухнул по весом всё более недееспособной экономики и внутреннего национального разделения.     
Реальность, конечно, была другой. Схватка с советским коммунизмом стала интеллектуальным фундаментом и основным алгоритмом работы для всей американской внешней политики и политики безопасности. В ходе работы каждая локальная задача учитывалась совместно со всеми локальными элементами, которые не соответствовали парадигме универсальной и экзистенциальной битве с Советским Союзом, удалёнными из доминирующего американского анализа.   
Результатом стала серия катастрофических ложных представлений, последствия которых преследуют Соединённые Штаты до сегодняшнего дня; о премьер-министре Ирана Мохаммаде Моссадеке как коммунистическом агенте, а не светском иранском националисте, о коммунистической революции во Вьетнаме, как части советского плана по мировому доминированию, а не продолжении антиколониальной национальной борьбы против Франции, о войне в Афганистане в 80-ых годах как борьбе за освобождение от советского империализма, а не продолжении многовековой борьбы между силами авторитарной модернизации и исламского и племенного консерватизма, в которую был втянут Советский Союз (и за которым последовали Соединённые Штаты 20 годами позже). И, конечно, практически по всему миру Соединённые Штаты были привержены поддержке «антикоммунистических» режимов, которые зачастую были такими же отвратительными, как коммунистические, и крайне непопулярными у населения. 
Вновь и вновь Соединённые Штаты вовлекались с локальные конфликты, в которых у них было мало реальных интересов. Как и сейчас каждый из них подавался американским истеблишментом и средствами массовой информации в рамках борьбы против нацизма и сталинизма: как непримиримая борьба добра под руководством США против абсолютного зла, с упразднёнными сложностями и искажёнными фактами, подходящими к этой картинке.  
Как написал К. Ван Вудвард в 1960 году: «Настоящая миссия Америки по мнению тех, кто поддерживают этот взгляд, моральный крестовый поход мирового масштаба. Такие люди, по всей вероятности, не признают никакой обоснованности и не утруждают себя выслушиванием противоположного мнения, и взывают к более высокому закону, чтобы оправдать кровавые и вызывающие отвращение средства во имя благородной цели. Какая цель может быть благороднее, спрашивают они, чем освобождение человека?»   
В родных пенатах «холодная война» усилила старые тенденции к паранойе, культурному беспокойству и манихейским взглядам на мир. Маккартизм прошёл, но оставил после себя в наследство истерию, экстремизм и паранойю, которая ослепляет Республиканскую партию до сегодняшнего дня и не имеет ничего общего с реальными опасностями, не важно внутренними или внешними, для Соединённых Штатов. И, без всякого сомнения, вьетнамская война значительно углубила внутренние разногласия в Соединённых Штатах, которые также сохраняются по сей день, с катастрофическими результатами для национального единства США и их фундаментального политического консенсуса.
Таким образом соперничество с Китаем должно быть концептуализировано американским внешнеполитическим и силовым истеблишментом как ограниченная конкуренция в определённых областях, а не как борьба между добром и злом. Помимо всего прочего, сосредоточение всей политики США на борьбе с Китаем будет ужасным отвлечением от того, что в реальности представляет из себя гораздо большую угрозу благополучию граждан США: дома - экономическое неравенство и расовая напряженность; в мире - изменение климата и его последствия. 
Пандемия коронавируса также должна помочь Соединённым Штатам лучше понять реальные интересы простых американцев. Что бы администрация Трампа не пыталась сейчас предложить, это именно вирус (пусть даже и усугубленный некомпетентностью китайского и американского правительств), а не враждебная великая держава, который на момент написания статьи убил больше американцев, чем погибло во время Вьетнамской и Корейской войн вместе взятых.   
Конкуренция США с Китаем реальна, серьёзна и обязательно усилится. Это неизбежно и по экономическим причинам, и из-за несовместимости китайских амбиций и решимости правящих кругов США поддерживать глобальное лидерство. Однако, это не экзистенциональная битва между двумя фундаментально противоположными системами, равно как и не универсальная битва, которая должна вестись во всех уголках земного шара.
Сравнение с основными чертами «холодной войны» должно прояснить эту различие. Китай не экспортирует коммунистическую революцию в мир. На самом деле нет никаких доказательств, что он нацелен на уничтожение существующих государств. Как великая капиталистическая торговая держава Китай больше заинтересован в стабильных рынках и безопасности своих инвестиций. Если китайское правительство в общем предпочитает авторитарные государства, оно ещё ничего не сделало для продвижения таких режимов. 
Китайские операции по влиянию на Запад реальны и им следует противодействовать, но они призваны оказать влияния на политику Запада в отношении Китая, а не вызвать коллапс государства и революцию. Также и Соединённые Штаты имеют свой собственный старый и испытанный арсенал операций по международному влиянию, который они могут задействовать в ответ. Что касается политической системы США, то влияние китайской (и российской) тайной пропаганды на политику США было минимальным по сравнению с влиянием собственных домашних проблем США. Это не Китай убил Джорджа Флойда.
Как капиталистическая торговая держава, Китай зависим от состояния и стабильности капиталистической системы. В отличие от Советского Союза ему требуется определённая степень международного порядка, основанного на правилах, хотя это не означает (как это видится из Китая) систему, в которой Соединённые Штаты устанавливают правила и затем нарушают их, когда им это заблагорассудится. С другой стороны, Китай определённо пытается с большой решимостью повысить своё международное влияние с помощью мирового капитализма. Некоторым из его усилий (например роли компании Хуавэй в телекоммуникационной технологии пятого поколения) должно быть оказано сильное противодействие. Тем не менее они пока ещё ненамного превосходят прошлые модели международного экономического влияния США.
Защита и усиление американского капитализма в конкурентной борьбе с Китаем действительно необходимы, но они должны рассматриваться не только с точки зрения тарифов на китайский импорт (как их видела администрация Трампа), но и как требующие масштабных программ по внутренней реформе американской экономики и инвестиций в инфраструктуру и технологии – другими словами то, как китайское правительство осуществляет конкурентную борьбу.
Когда дело доходит до жёсткого геополитического влияния и расширения китайской военной мощи, Китай действует с большой осторожностью за одним важным исключением. До сих пор китайская программа строительства портов в Индийском океане была полностью коммерческой (исключая небольшой пункт материально-технического снабжения в Джибути, располагающегося рядом с более крупной базой ВМС США). Китайское присутствие в регионе незначительно в сравнении с военно-морским присутствием Соединённых Штатов, не говоря уже о США и Индии.
Прежде всего Китай не эксплуатирует проблемы США на Ближнем Востоке, несмотря на множество возможностей это сделать. В этом отношении контраст между стратегиями Пекина и Москвы очень заметен. Читатели могли бы представить себе, например, то воздействие на позиции Соединённых Штатов в регионе если бы Китай выделил даже небольшую часть ресурсов на полномасштабную программу по экономическому и военному усилению Ирана.
Конечно, причины такого китайского воздержания не альтруистические. Во-первых, Китай, как самый большой в мире импортёр энергоносителей зависит от стабильности в Персидском заливе – гораздо больше, чем Соединённые Штаты, которые благодаря технологии гидроразрыва стали фактически самодостаточными в области нефти и газа. Во-вторых, как говорили мне китайские официальные лица 10 лет назад, Китай изучил неоднократные и катастрофические беспорядки, которые США попадали (а иногда вызывали) на Ближнем Востоке, и не имеет желания следовать их примеру. Нет никаких свидетельств, что с тех пор этот разумный подход изменился.  
Большим исключением в китайской осторожности было Южно-Китайское море, к которому Пекин относится как к своему заднему двору. Здесь Соединённые Штаты могут продолжать отвергать китайские территориальные претензии. Но китайский контроль этих рифов и песчаных отмелей (которые при изменении климата в любом случае уйдут под воду) не угрожает международной торговле и превосходству США на море. Если бы Китай был достаточно безумным, чтобы блокировать торговлю через Южно-Китайское море, то американские ВМС, при поддержке Индии, имел бы право блокировать китайскую морскую торговлю со всем остальным миром. В другом регионе Восточной Азии Соединённые Штаты имеют формальный военный союз с Японией, которая вне всяких сомнений является второй по важности страной в регионе после Китая, и у которой нет никакого желания подчиняться китайской гегемонии. Этот союз, а также американские войска в Японии и Южной Корее, конечно, должны сохраняться.
Единственной по настоящему опасной проблемой между Соединёнными Штатами и Китаем, как и прежде остаётся Тайвань. Без всякого сомнения не могут и не должны давать Пекину зелёный свет на вторжение на Тайвань. В то же самое время властные круги США, отвечающие за безопасность, должны ясно, но в частном порядке, признать, что в будущем что бы не предпринимали США, растущая военная мощь Китая и близость острова к материковой части сделают невозможным для Соединённых Штатов защиту Тайваня от блокады или вторжения без неприемлемого риска военного поражения или ядерной войны. Цель должна заключаться в обеспечении того, что Пекин был убеждён в том, что при осуществлении такого вторжения ему будет нанесён катастрофический экономический и политический ущерб. 
Поэтому геополитическая конкуренция США с Китаем должна осуществляться на прагматической и индивидуальной основе, и сочетаться с продолжающимся сотрудничеством по другим критически важным проблемам таким, как изменение климата и контроль заболеваемости. Вашингтон должен быть очень осторожным для того, чтобы не быть втянутым в локальные конфликты, в которых у США нет национальных интересов, где не понятно кто прав, а кто виноват, и опасности эскалации очень велики, например конфликт на индийско-китайской границе.
Европа была ключевым регионом борьбы в «холодной войне» и именно там очевидное экономическое, социальное и политическое превосходство Запада в конечном итоге привело советский блок к внутреннему коллапсу. Однако, в Европе союзниками США по большей части были успешные либеральные демократии, выступившие против коммунистических диктатур. В Азии картина совершенно другая. Ключевые азиатские режимы, с которыми Соединённые Штаты должны сотрудничать, включают в себя индуистско-шовинистический и квази-авторитарный режим премьер-министра Нарендры Моди в Индии, вьетнамское коммунистическое государство и жестокое авторитарное популистское правительство президента Родриго Дутерте на Филиппинах. Они вряд ли являются убедительными союзниками в борьбе за защиту и продвижение демократии.
Прежде всего, как написал Стивен Уолт в Foreign Policy, концептуализация конкуренции с Китаем с точки зрения экзистенционального идеологического конфликта не только внесёт искажения в стратегию США, но сделает эту конкуренцию намного более опасной: «Сосредоточение внимания на внутренних характерных чертах других государств также очень заманчиво, потому что это освобождает нас от ответственности за конфликт и позволяет сваливать вину на других… Сваливание большей части вины за конфликт на внутренние характеристики противника также является опасным. Для начала, если конфликт в первую очередь обусловлен природой противостоящих режимов, то единственным долгосрочным решением будет их свержение. Примирение, взаимное сосуществование или даже широкое сотрудничество по проблемам, представляющим взаимный интерес, по большей части исключаются с потенциально катастрофическими последствиями. Когда соперники воспринимают природу другой стороны в качестве угрозы, борьба до последней капли крови становится единственной альтернативой.»
Конкуренцию с Китаем нельзя выиграть тем системным нокаутом, который прикончил Советский Союз, и который Советский Союз мечтал нанести Западу. Самым важным её аспектом является относительный успех двух капиталистических систем с точки зрения экономического роста, поддержания социальной стабильности и способности противостоять новым кризисам. Именно здесь, в качестве успешной капиталистической страны, Китай является более серьёзным соперником, чем Советский Союз. Однако для того, чтобы Соединённые Штаты успешно конкурировали с Китаем, не требуется ни больше военных кораблей, ни больше операций ЦРУ, ни больше денег для «Голоса Америки». Это требует давно назревших реформ у себя дома.