Реформа РАН

Вообще, говоря про АН, важно пояснять, что, собственно, под этим имеется в виду: ее члены или сотрудники. Конечно, никаким «научным сообществом» АН давно не является: с тех пор, как ее разгромили в 1929 г. Ее члены – это, за небольшим исключением, «клуб директоров». Среди них всегда было и есть какое-то количество настоящих (и даже действительно выдающихся) ученых, но в массе своей эта среда – подвид отраслевой советской номенклатуры, со средним уровнем никак не выше, а ниже рядовых «обычных» ученых, вход в которую определяется должностным положением, связями, интригами и т.д.

Если бы их действительно разогнали и попытались создать действительно «научное сообщество» на иных принципах и основаниях, это можно было бы только приветствовать. Но как раз «разгонять старых маразматов» не только не планируется, а совсем наоборот – предполагается увеличить их число втрое и повысить им содержание. Это, надо сказать, находчиво: поскольку на больших деньгах сидит в АН довольно узкий круг – не более сотни-другой, а реально несколько десятков лиц, то повысить вдвое-втрое содержание паре тысяч, обеспечив их поддержку – ход правильный.

Сейчас помимо зарплаты «большие» академики (АН) получают 50 тыс. (член-корр. 25), а «малые» (отраслевых академий) – 30 (ч-к. 15). Теперь же 435 «малых» академиков, 776 «больших» ч-к. и 430 «малых» ч-к. – все станут «большими» академиками и будут получать по 50 (а еще 442 ч-к. РАО, архитектуры и художеств – «малыми» и вместо 15 – 30 тыс.). Решили, что на это 514,2 млн. в год не жалко, пусть даже нынешние «большие» обидятся: все-таки уровень усилий (даже оставив в стороне науку) для достижения их статуса и отраслевого ч-к. (которые могут даже докторами не быть) существенно разный.

Если же под «академией» иметь в виду сотрудников ее НИИ, то их положение может несколько ухудшиться. Конечно, и среди них большинство следовало бы выгнать (а в гуманитарной сфере – так и до 80-90% дураков, пустобрехов и бездельников), но это практически единственная среда, где и были до 91 г. и еще действительно есть УЧЕНЫЕ.

Более того, по нашим условиям – единственная, где они реально могут существовать, поскольку популярная идея, что наука должна делаться в университетах, для РФ абсолютно нереализуема: нормативы нагрузки и уровень зарплат (заставляющий бегать «по урокам») не оставляет для того никакой возможности. В коммерциализированных прикладных НИИ заниматься «чистой» наукой тоже нельзя, и только здесь на небольшой зарплате сидят еще кое-где энтузиасты, которых, по крайней мере, не трогают, а позволяют заниматься тем, что им интересно.

Вот они могут пострадать. Во-первых, реформа предполагает сокращения (три списка НИИ, один из коих – к упразднению), а в ходе таковых выгонят, естественно, лучших. Во-вторых, попасть под начало «рационального» чиновника-менеджера, каковыми намечено комплектовать директорский корпус, ученым гораздо хуже. Каким бы дураком, невеждой и хамом ни был начальник «из академиков», он вышел или долго был связан с этой средой и понимает ее специфику (что надо «давать жить» людям). А вот сторонний «эффективный менеджер» начнет, пожалуй, «строить» подчиненных, предъявлять к ним дисциплинарные требования как в какой-нибудь фирме, формализовать их деятельность, привязывать ее к каким-то дурацким показателям и т.д. Во всяком случае, будет делать все это с гораздо большей вероятностью.

Однако те, кого документ касался, то есть академики РАН, вся научная, а шире – вся мыслящая общественность, оказались способны к мобилизации на защиту интересов Науки.
Учёные мужи не стали молчать, а резко и внятно обозначили свою позицию (что было закреплено в решении президиума РАН), постарались довести свою позицию до главы государства.
Надо отдать должное, президент уделил самое пристальное внимание вопросу. Позиция научного мира, прямо назвавшего законопроект правительства «разгромом науки», в итоге была учтена.
Владимир Путин встречался с избранным главой Академии Владимиром Фортовым и бывшим президентом РАН Юрием Осиповым, президентом РАМН Иваном Дедовым, академиком Евгением Примаковым, ректором МГУ Виктором Садовничим, президентом РАСХН Геннадием Романенко. По итогам этих встреч глава государства сформулировал предложения по корректировке законопроекта.
В итоге «главный академик»  поблагодарил Владимира Путина за перевод дискуссии в «разумное, уважительное, заинтересованное русло»: «Я должен поблагодарить нашего президента, который очень глубоко вошёл в эту проблему… Вариант законопроекта, который завтра будет обсуждаться во втором чтении, лишён тех недостатков, которые были в первом варианте».
Такое развитие событие вызвало у многих вздох облегчения. У многих, но как видно не у радикалов из правительства во главе с министром образования Д. Ливановым, к чьей позиции вернёмся чуть ниже.
Заметим лишь, что с учётом новых поправок, и в первую очередь президентских, Российская академия наук не ликвидируется, как фактически было задумано. Её управление не претерпит радикальной ломки.  Как пояснил Фортов, исключается норма о разделении «клуба учёных» и исследовательских институтов, руководство институтами останется за Академией наук.
Второе чтение закрепило: за Академией сохранится статус государственного бюджетного учреждения. Напомним, согласно первоначальному варианту законопроекта из РАН планировалось сделать «общественно-государственное» объединение, что влекло за собой период недееспособности академии из-за недостатка нормативной базы для таких объединений.
Кроме того, была отклонена норма о формировании аппарата РАН как структуры, назначаемой правительством.
Три госакадемии – РАН, РАМН, РАСХН – со временем войдут в состав объединённой Российской академии наук в качестве отдельных юридических лиц. Сохраняются и региональные отделения, которые также останутся юридическими лицами, порядок их функционирования будет определять устав РАН.
Руководство же будущего федерального органа исполнительной власти по управлению имуществом научных институтов Российской академии наук возложат на президента РАН.
Одним из наиболее важных моментов является не вызывающая сомнений схема назначения директоров академических институтов: кандидатуры будет представлять президиум РАН, а Совет по науке и образованию при президенте будет решать, кого представлять президенту РФ. Утверждать кандидатов будет глава государства.
Норма, которая многих возмущала – по росчерку пера все члены-корреспонденты становились академиками – заменена на другую. Пройдут специальные выборы, кандидаты будут тщательно отбираться, лишние люди в Академию не попадут.
Госдума также отклонила норму о возможности ликвидации Российской академии наук. В тексте первого чтения присутствовала норма, согласно которой «Российская академия наук может быть реорганизована или ликвидирована». Поправка ко второму чтению исключила слово «ликвидация».
Стоит согласиться: то, за что проголосовали во втором чтении депутаты, существенно отличается от того, что предлагалось правительством.
Возможно, это обстоятельство так сильно подействовало на министра Ливанова, что он решил использовать для прямых оскорблений в адрес главы РАН Владимира Фортова прессу. Позицию (в оригинале «поведение») учёного с мировым именем по реформе РАН ментор Ливанов назвал «лицемерием». Назвал не где-нибудь, а в газете «Известия».
И дело даже не только в том, что неудачник (с научной точки зрения) оскорбляет одного из немногих людей, достигших на пути получения нового знания большого успеха.
Проблема в том, что дальнейшая продуктивная работа по преобразованию Академии вновь поставлена под вопрос. И это после того, как усилиями президента, самих академиков, депутатов была достигнута возможность компромисса.
Почему же так поспешил Ливанов со своим явно провокационным наскоком на Владимира Фортова? Не звучит ли вызывающее определение, которое он дал главе академиков проговором по Фрейду, когда человек торопится переложить свои собственные грехи на оппонента?
Из потока сознания, продуцируемого министром, можно вычленить всего лишь ни к чему не обязывающий посыл – РАН (а вернее то, что возникнет на её месте) должна занять лидерские позиции в мире. При этом способ решения задачи избран не оригинальный, но увы, не раз опробованный на нашей почве – «до основанья, а затем».
Ничего конкретного радикал-реформатор ни в одном интервью и ни в одной статье предложить не смог. Однако ожесточённо обвиняет в отсутствии идей своего, как теперь уже ясно, оппонента Фортова.
Такая идеологическая непримиримость выглядит несколько странно в ситуации резкого снижения градуса дискуссии и явного желания академиков, парламентариев и главы государства прийти к здравому решению.
Возможно, это-то и не устраивает деятеля, который как стало недавно известно, может попасть под следствие по делу о хищениях в Московском институте стали и сплавов. В те времена, когда там ректорствовал Ливанов, в МИСИСе произошла неприятная история. То ли при участии ректора что-то украли, то ли у него что-то украли – разбираться следствию.
На этом фоне не может не настораживать почти маниакальное желание министра «отделить» от РАН не только собственность, но и любые рычаги по её управлению.
Ну и ещё немного о лицемерии. Сопоставим два высказывания Ливанова о законопроекте. Первое (на РСН): «Я ничего не писал… Я не писатель законов. Я формулировал концепции». Второе, через день в «Известиях»: «Не просто читал, а помню каждую его статью практически наизусть. Принципиально новых идей законопроект не содержит, всё это давно обсуждалось. Обсуждения происходили в течение последних лет, в каких-то я участвовал, а в каких-то — нет».
Итак, «обсуждал, формулировал концепции законопроекта, помнит наизусть каждую его статью». И при этом «ничего не писал, не писатель законов». По-видимому, Д. Ливанов слишком высокомерен по отношению к аудитории, и думает, будто всякий, кто его слушает, выражение «писать закон» понимает буквально – писать гусиным пером или шариковой ручкой.
Разве обсуждать, формулировать концепцию, вникать в тонкости до такой степени, чтобы знать наизусть каждую статью не означает именно вот это – «готовить закон» или, как чаще всего говорят по-русски, «писать закон»?
Выпад министра-реформатора, слишком явно выразившего недовольство изменениями законопроекта, внесёнными не в последнюю очередь благодаря усилиям Владимира Фортова, не остался незамеченным.
В ходе обсуждения законопроекта о реформировании РАН во втором чтении спикер Госдумы Сергей Нарышкин обратил внимание на обвинения Фортова со стороны главы Минобрнауки: «Хочу обратить внимание на то, что высказывания некоторых политиков и обвинения президента РАН в лицемерии являются некорректными и недопустимыми. Я такие вещи осуждаю, мы должны работать плечом к плечу».

На войне главное — секретность, иначе противник сумеет подготовиться, подтянуть войска к границе, объявить мобилизацию. Законопроект готовился втайне от всего научного сообщества — от Российской академии наук, от других академий и даже от собственных министерских советов по науке — консультативного и общественного.

Министр Ливанов просто вышел на брифинг после заседания и сказал, как будут ликвидированы РАН и остальные академии и что на их месте появится.
В первые сутки, 27 июня, публике, кроме общих положений в пересказе Ливанова, не представили ничего — ни текста законопроекта, ни даже его точного названия. «Русскому репортеру» отсканированная копия досталась лишь к полудню пятницы от друзей из одного из региональных отделений РАН.

Этого документа не было даже у членов общественного совета при Министерстве науки и образования. Через сутки законопроект наконец появился на сайте правительства РФ, и всякий желающий смог его изучить.

План захвата территории называется «Закон о Российской академии наук, реорганизации государственных академий наук и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации».

Суть реформы сводится к нескольким простым пунктам.

Пункт первый (и главный). Сейчас РАН и другие госакадемии — это федеральные бюджетные организации. Они получают бюджетные деньги, что-то зарабатывают сами, а потом тратят это по своему усмотрению. В системе РАН работают около 95 тысяч человек, а институтов — больше 500.

После реформы останется общественное объединение с названием РАН, куда войдут академики, члены-корреспонденты и еще академики Академии сельхознаук и Медицинской. Три других госакадемии реформируют по отдельности, но по тем же принципам. В итоге в новой РАН останется около 3 тысяч человек. Функции — экспертные.

Имуществом и деньгами РАН больше не управляет. Вместо нее будет управлять то, что Ливанов называет Агентством научных институтов Российской академии наук.

Пункт второй. Директоров институтов сейчас выбирают: предлагают на собраниях институтов, потом утверждают на отделениях Академии. После реформы их будет назначать правительство РФ.

Пункт третий. Все академики должны сами написать заявления о вступлении в новую РАН. После чего им дадут стипендию (Ливанов говорит о ста тысячах, но в законопроекте меньшие суммы).

Произойти реформа должна на редкость быстро: три месяца на подготовку ликвидационных комиссий и шесть месяцев на оценку имущества и сортировку институтов. Хотя закон еще не принят, уже в этот понедельник вице-премьер Ольга Голодец попыталась собрать директоров научных институтов, чтобы они представили «программу своего развития».

— Наверное, мне в институт тоже пришла телеграмма с требованием явиться на совещание к Голодец — не помню, как там правильно ее должность называется… Я не пойду! — восклицает вице-президент РАН, директор Института космических исследований Лев Зеленый. Он — один из ведущих специалистов по космической плазме и обладатель высокого индекса цитируемости в международных научных журналах.

— Лично я как директор ИКИ не допущу, чтобы мною командовали чиновники. Если этот закон примут, мы вместо экспедиции на Марс будем готовить планы, отчеты и прочие бессмысленные бумаги, — возмущается академик.

Ученые восприняли предлагаемый закон именно как объявление войны. Для них это не неудачная реформа, не ошибка в управлении, не сбой в системе — именно война. Первыми восстали сибирские полки. Вернее, Сибирское отделение РАН. Оно распространило обращение: «…решение правительства РФ от 27 июня готовилось с нарушением всех установленных демократических процедур. Все это сделано без обсуждения, в обстановке закрытости и келейности, когда обновленное руководство Российской академии наук приступило к реальному реформированию для более эффективной работы, а не к ее разрушению, как предлагается в решении правительства». Сибиряки потребовали отставки и министра Ливанова, и всего правительства Медведева.

Владимир Фортов, вновь избранный президент РАН, предложил затормозить проект, потому что такая реформа парализует работу науки. Единственный наш научный нобелевский лауреат Жорес Алферов назвал его «полным безобразием».

В понедельник, когда мы верстаем материал, во множестве институтов проходят экстренные совещания ученых советов. Вот, например, выдержки из обращения, принятого знаменитым ФИАНом:

«Ученый совет Физического института им. П. Н. Лебедева РАН (ФИАН) обращается с требованием не рассматривать подготовленный скрытно законопроект о фактической ликвидации Российской академии наук  Одной из важнейших целей предлагаемой реформы премьер-министр провозгласил избавление ученых от “несвойственных функций управления имуществом и коммунальным хозяйством”  В существующей системе РАН этими функциями занимаются не ученые, а администраторы. От чего действительно необходимо избавить ученых, так это от чудовищного давления со стороны бюрократического аппарата Минобрнауки, препятствующего нормальному развитию науки и приносящего ей колоссальный ущерб  Академик Павлов в свое время отозвался о реформах начального периода советской власти: “Я бы сначала попробовал на собаках”, — эти слова более чем применимы в настоящей ситуации».

Практически все руководство РАН отбросило разногласия и заняло единую позицию: законопроект плох, обсуждать его бессмысленно, мы готовы сопротивляться. Перед лицом общего врага в единый строй оказались готовы встать и недавние оппоненты «консервативной» Академии — официальные и независимые профсоюзы, неформальные научные сообщества, работающие за рубежом российские ученые. Готовы взяться за оружие и «дружественные страны» — независимые студенческие и учительские сообщества и профсоюзы.

— Министерство еще ни разу не доказало своей способности организовать нормальную экспертизу. Относительно приличные результаты очередного конкурса мегагрантов уравновешиваются анекдотами с рейтингованием вузов и полусобранной «Картой науки», создание которой планировалось еще на март. Кто будет проводить эту экспертизу, кто будет готовить регламенты и списки потенциальных экспертов? Боюсь, что заметное число ярких, содержательных и пользующихся доверием сообщества ученых долгое время не захотят иметь никакого отношения к инициативам и проектам министерства, — считает профессор Михаил Гельфанд, член общественного совета при Министерстве образования и науки.

Гельфанд — один из тех ученых, которые последовательно выступали за реформу Академии наук. Сейчас он подготовил несколько текстов для газеты научного сообщества «Троицкий вариант» (выдержки приводим с разрешения автора).

«Напомню: в написанной мной и Дмитрием Ливановым в 2011 году статье “Верните действенность науке” были сформулированы некоторые предпосылки для осуществления реформы Академии наук, все необходимые предварительные условия. Всякий желающий может посмотреть, какие из этих условий выполнены, а какие нет. В частности, там говорится о широком общественном обсуждении».

«В военном деле неудавшееся наступление ведет к еще более кошмарному поражению. Так и здесь. Если вдруг законопроект будет похоронен, любые разговоры о реформе системы науки придется похоронить на много лет — и это будет большая беда».

«Одно дело — блицкриг, другое дело — готовность учитывать интересы и мнения научного сообщества. Министру удалось нечто совершенно невозможное. Он добился того, что абсолютно разные люди из абсолютно разных соображений возражают против того, что он предлагает. По-моему, это колоссальный просчет. Посадить в одну лодку условного Рубакова и условного Некипелова — это надо очень сильно постараться. Один из основных признаков любой плохо продуманной реформы — то, что она объединяет самых разных людей в качестве своих противников. Это замечательно удается нашей чудесной власти вообще и руководству Минобрнауки в частности».

Нет смысла начинать войну, если нельзя опереться хоть на какую-то часть населения страны-противника. Одним из первых поддержал министерский проект ректор МГУ академик Виктор Садовничий. Не то чтобы совсем поддержал, но по крайней мере высказался о нем относительно мягко, что в научных кругах приравнивается к коллаборационизму и предательству.

Но главным предателем академической родины считается директор Курчатовского института Михаил Ковальчук. Научное сообщество его недолюбливает, воспринимая скорее как дельца, нежели как ученого. Не так давно Ковальчука не избрали академиком РАН (он так и остался членкором), не получилось у него и возглавить Институт кристаллографии РАН — его прокатили на выборах.

Михаил Ковальчук — родной брат миллиардера, владельца «Национальной медиагруппы», председателя совета директоров банка «Россия» и многих других крупных активов Юрия Ковальчука, которого считают давним другом Владимира Путина. Роль братьев в многолетней войне между правительством и руководством РАН огромна. На протяжении последних лет Михаилу Ковальчуку удавалось перетягивать заметную часть целевых программ развития науки «на себя» — в Курчатовский институт, где начали развиваться многие направления, связанные не только с ядерной физикой, информационными технологиями, но и с биологией и биотехнологией. Там же работают многие сильные ученые, в том числе и вернувшиеся из-за рубежа.

Министерство образования и науки опиралось на Ковальчука как на менеджера современного типа в противовес «советским» академикам из РАН. Однако выбор между постсоветскими «хозяйственниками» и советской научной номенклатурой ложный: в настоящей реформе науки нужно опираться на выдающихся ученых, чей главный стимул — не деньги и не власть сами по себе, а возможность делать большую науку.

Справедливости ради следует заметить, что министерство и при Фурсенко, и при Ливанове старалось идти на контакт с такими учеными. «РР» писал о ряде важных побед научного сообщества в последние годы («Наука побеждать», «РР» № 11 от 21 марта 2013 года), ставших возможными благодаря не только протестам, но и поддержке министерства. Но предлагаемая реформа РАН вырыла глубокий окоп между министерством и научным сообществом. Правительство, похоже, разменяло массу реальных союзников из числа активной и продуктивной научной общественности на политическое влияние братьев Ковальчуков.

— Впечатление такое, что этот закон писал Михаил Ковальчук левой ногой, — объясняет Михаил Гельфанд.

— Коллективный Ковальчук? — уточняем мы.

— Нет. Лично Михаил Ковальчук, личной левой ногой. Из каждой щели этого законопроекта торчат его уши, пальцы и разные другие части тела. Слухи о возможном объединении трех академий появились еще пару лет назад, и тогда эту идею приписывали Ковальчуку — после окончательного провала всех попыток стать академиком он будто бы решил «обнулить счет» и начать игру сначала. И  впрямь: после автоматического апгрейда в академики ему останется только добавить «агро» и «мед» к нано-био-инфо-когни-что-там-еще, раздать под это дело несколько пряников — и президентство в новой академии будет ему гарантировано. Вот тогда мы наконец и получим, как обещает министр, «единое авторитетное научное сообщество, представляющее все области научных исследований», роль которого «при принятии важнейших государственных решений — не только в сфере науки, но и при реализации самых важных проектов в сфере социального развития, экономики — будет существенно повышена». Кто бы сомневался.

— Сейчас мы ведем переговоры с правительством. Мы настроены на сотрудничество, мы не хотим конфронтации. Законопроект подготовлен без нашего участия, мы узнали о нем накануне. И мы видим большое число опасностей, которые в нем заложены. Нужно найти вариант, который устроит всех. Мне пока не удалось встретиться с президентом страны, но я рассчитываю на эту встречу. Вы не обижайтесь, что я пока не так много говорю на эту тему, мы ищем решение вопроса, — осторожно объясняет нам президент РАН Владимир Фортов.

— Решение голосовать в первом чтении за закон принял совет Госдумы. Но это вовсе не означает, что закон будет принят сразу и во втором, и в третьем чтении. Тема очень тонкая, деликатная. К рассмотрению закона будут привлечены эксперты, академическое сообщество. Я знаю, есть много замечаний, — успокаивает нас Вячеслав Лысаков, депутат Госдумы от «Единой России». — Первое чтение необходимо, чтобы законопроект вообще начали рассматривать. А после его судьба может быть очень различной. Тут нет никакого «одобрямс». Возможно — я не говорю, что так будет, но это возможно, — правительство и отзовет свой закон или изменит его. Такие примеры были.

Скорее всего, скандальный законопроект будет принят в первом чтении.

— И хотя на президиуме фракции высказывались разные мнения по поводу закона, я склонен полагать, что фракция его, скорее всего, поддержит в первом чтении, — предполагает единоросс Александр Хинштейн. — Критика «Единой России» в адрес министра, которая имела место прежде, вовсе не подразумевает, что любое его решение должно приниматься нами в штыки. Не вижу тут противоречия. Впоследствии закон — если, конечно, в этом будет действительно необходимость — можно редактировать во втором чтении. Это нормальный законотворческий процесс.

Блицкриг, похоже, переходит в долгую позиционную войну. Если так кем-то и было задумано, то это выдающийся результат: и у правительства сбита спесь, и руководство РАН вряд ли может расслабиться — идеальная ситуация для того, чтобы обсуждать назревшие перемены и чтобы голос ученых, не имеющих связей и высоких постов, был услышан. Только кто и с кем будет обсуждать, кто и кого будет слушать — если война?

Сегодня из 735 тыс. российских ученых 95 тыс., или 13%, работают в институтах Российской академии наук. На РАН приходится 22,8% ассигнований, выделяемых федеральным бюджетом на финансирование НИОКР. Многие кафедры ведущих вузов страны, а также сохранившиеся отраслевые НИИ возглавляют члены РАН. Таким образом, РАН является основой организации науки в современной России.

В советское время академия отвечала в основном за проведение фундаментальных исследований, передавая получаемые знания для прикладных исследований в отраслевые НИИ и КБ. Последние входили в научно-производственные объединения и воплощали научные знания в новых технологиях, отрабатывавшихся на опытных предприятиях и затем внедрявшихся на серийных заводах. В плановой экономике работал непрерывный конвейер создания новых знаний, их воплощения в новой технике и ее внедрения в производство, организованный по схеме: фундаментальная наука (РАН) — прикладная наука (отраслевые НИИ и КБ при поддержке РАН) — опытные производства (заводская наука при поддержке отраслевых НИИ) — серийные заводы. В результате массовой приватизации в начале 1990-х научно-производственная кооперация была полностью разрушена. Раздельная приватизация научных институтов, опытных производств и серийных заводов привела к переориентации всех участников этой кооперации на коммерческую деятельность с целью максимизации текущих доходов их руководителей. В результате обвального сокращения финансирования научных исследований и заказов на их проведение 75% отраслевых НИИ и КБ изменили профиль и прекратили свое существование. Отраслевая наука сохранилась только в госсекторе, главным образом в оборонной, аэрокосмической и атомной промышленности (в 1991 году 3100 НИИ, в 2011-м — 1782).

Сложившаяся ситуация напоминает положение российской науки в 1920-е годы. Тогда в целях научного обеспечения индустриализации было принято единственно возможное решение — создать Академию наук СССР. В дальнейшем по мере вызревания прикладных научных направлений из Академии наук выделялись отраслевые институты, бравшие на себя роль организаторов разработки и внедрения новых технологий. Академия, сохраняя свою нацеленность на фундаментальные исследования, одновременно клонировала и передавала в отраслевые министерства научные коллективы, нацеленные на решение соответствующих технологических задач.

Разумеется, в современных условиях этот опыт может быть применен в иных формах, соответствующих механизмам открытой рыночной экономики. В академических институтах можно создавать ориентированные на прикладные исследования лаборатории, на основе которых будут формироваться внедренческие фирмы, в случае успеха способные вырасти в коммерческие предприятия. На основе договоров с корпорациями, венчурными и инвестиционными фондами академические институты могут создавать специализированные подразделения, которые, приобретая форму венчурных кампаний, выходили бы на рынок с коммерчески успешным продуктом.

Форм коммерциализации научно-исследовательских разработок может быть множество. Главное условие их успешного создания — наличие дееспособных исследовательских коллективов, обладающих глубокими знаниями и окрыленных перспективными научно-техническими идеями в своей области. Среда для выращивания таких коллективов в РАН благоприятная. Многие из них уже добились значимых коммерческих успехов, отпочковавшись в свое время от академических институтов. Особенность нынешнего этапа экономического развития — смена доминирующих технологических укладов. В этот период формируются новые технологические траектории, происходит становление новых лидеров развития экономики. Он характеризуется резким сокращением времени между прорывными фундаментальными исследованиями и успешными инновационными проектами практического освоения их результатов. В ключевых направлениях становления нового технологического уклада — нано-, био- и информационно-коммуникационных технологиях — коммерчески успешные фирмы нередко рождаются из научных лабораторий.

Попытки создания новых центров инновационной деятельности «на пустом месте», как правило, заканчиваются неудачно. В лучшем случае они наполняются жизнью за счет проектов, импортируемых из академической среды. Обычно же выделенные на них ресурсы осваиваются исходя из текущей рыночной конъюнктуры — под видом технопарков создаются обычные офисные здания, а инновационные центры становятся формой трансформации бюджетных ассигнований в частные девелоперские проекты. Международный опыт успешной инновационной деятельности свидетельствует, что организовать ее можно только в благоприятной для коллективного научно-технического творчества среде. В России такая среда поддерживается институтами Академии наук. Именно здесь следует концентрировать государственные средства, выделяемые для стимулирования инновационной деятельности. Десятилетиями успешно работающие и накапливающие научно-исследовательский потенциал мирового уровня наукограды — естественная площадка для создания мощных инновационных инкубаторов.

Академия наук — крупнейшее в стране экспертное сообщество, потенциал которого используется государством в незначительной степени. Российское научное сообщество по численности занимает четвертое место после США, Японии и Китая. В последнем за минувшее десятилетие количество ученых выросло втрое. Мы же являемся единственной страной в мире, где количество ученых сокращается: по сравнению с СССР число исследователей сократилась почти втрое (1990 год — 992,6 тыс. человек, 2011 год — 374,8 тыс. человек) вслед за почти двадцатикратным сокращением финансирования НИОКР. По уровню расходов на науку, которое рассчитывается как доля расходов на НИОКР в ВВП, мы опустились с 2,03% в 1990 году до 1,9% в 2011-м. При этом после развала отраслевой науки исследователи уцелели в основном в РАН, которая ориентирована на фундаментальные исследования.

Расходы на одного исследователя у нас составляют 75,4 тыс. долларов — это намного меньше, чем в ведущих зарубежных центрах. Оснащенность исследователя в США — 267,3 тыс. долларов, в Германии — 263,8 тыс., во Франции — 209,8 тыс., в Китае — 147,8 тыс. долларов. Однако ситуация меняется. Благодаря решениям, принятым президентом России в начале прошлого десятилетия, расходы на науку из средств федерального бюджета в 2011 году по сравнению с 2000 годом в постоянных ценах выросли в 3,2 раза, а ассигнования на фундаментальную науку в РАН — в 2,3 раза. Конечно, они еще далеко недотягивают ни до советского, ни до современного зарубежного уровня. Для выхода на уровень передовых стран они должны быть увеличены не менее чем втрое, а если мы хотим восстановить наш научно-технический потенциал — еще больше. При этом речь идет не только о финансировании расходов на научные исследования. Значительная часть этих средств должна направляться через институты развития на финансирование перспективных инновационных проектов. Эта часть окупится сторицей за счет сверхприбыли от их реализации.

В отличие от бизнес-сообщества научное сообщество ориентировано на создание и использование новых знаний и технологий, а не на максимизацию прибыли. Как свидетельствует вся история РАН, это сообщество ученых и специалистов способно выдвигать и реализовывать крупнейшие инновационные проекты, в результате реализации которых в стране имеются надежный ракетно-ядерный щит, авиационная промышленность и атомная энергетика, разведанные запасы природных ископаемых и системы связи, передовые медицинские и образовательные центры. Ориентация на высшие научно-технические достижения, фундаментальные знания и решение сложных проблем общегосударственного значения делает научное сообщество РАН надежной опорой в реализации президентского курса на новую индустриализацию экономики и ее перевод на инновационный путь развития.