Сталин. Роль в истории страны. Современники, события, явления. Сталин сегодня.

Цитата: Gosh от 22.10.2010 14:44:54
И так понятно, что речь идет о сдаче летом 1919-ого. Если знать ту историю.

Я уже поправил пост, летом 1919 года. в результате прорыва Мамонтова штаб в Козлове был разгромлен. Как мог стоять вопрос об его организации в Козлове или Царицыне. И что мне должно быть понятно?
http://www.oldkozlov…t?page=0,1

Цитата: Shtirliz от 22.10.2010 14:50:35
Я уже поправил пост, летом 1919 года. в результате прорыва Мамонтова штаб в Козлове был разгромлен. Как мог стоять вопрос об его организации в Козлове или Царицыне. И что мне должно быть понятно?
http://www.oldkozlov…t?page=0,1

Вопрос об организации штаба в Козлове стоял осенью 1918.

А понятно должно быть, что если я говорю о сдаче Царицына - значит говорю о лете 1919.

Вот Царицын, Царицин! Без Астрахани и ее флотилии там картинка будет не полной - а ее взять белым так и не удалось...

Вот интересует другой вопрос: кто профукал мировую революцию в 1919-23 гг? Сталин? Трокций? Каменев и Зиновьем? Коминтерн? Ленин? Тухачевский? Или она была вообще невозможна, но в это верили все большевики!

З.Ы.: Сталин весьма скептически относился к походу на Польшу в 1920-м году и о перспективах революции в этой стране, и писала об этом в "Правде"? Так это он провалил революционный марш РККА в Европу? Или Тухачевский?

З.З.Ы: Кто провалил революцию в Германии в ноябре 1923 года? Генсек (главный канцелярист) ВКП(б) Сталин? Коминтерн и и его руководство? Или кто-то третий?

Цитата: Gosh от 22.10.2010 14:42:10
Нет, все было с точностью до наоборот:
http://bearslib.naro…eorge.html

Прошу прощения за свою неточность. Спасибо за поправку.

Цитата: Gosh от 22.10.2010 14:42:10
В 1948 Сталин сослал Жукова в Свердловск командовать Уральским военным округом.  

Государство Израиль ... Было провозглашено 14 мая 1948 года...http://ru.wikipedia.…0%BB%D1%8C

Цитата: Gosh от 22.10.2010 13:56:33
А то из того, что вы опять не прочитали свою ссылку и не уяснили себе задачи фронта из нее. Там далее вот что написано:
Первая полоса фронта в данный момент носит пассивный характер и с первого взгляда можно было бы
ограничиться образованием лишь района с небольшими наблюдающими частями и линией отрядов
пограничной стражи. Но затяжные переговоры с Украиной, которые до сих пор не достигли окончательных
результатов, заставляют уже теперь начать готовиться на этом фронте и стремиться возможно скорее создать
сильную вооруженную силу, которая в будущем составит оплот всего этого района и даст этой обширной
местности полное спокойствие.
То есть Южному фронту был выделен участок и его задача была защищать границу с Украиной, которая представляла потенциальную опасность. Как в итоге и вышло. Командование при организации фронта не может строить планы из того, что в данный момент  какой-то участок фронта пассивен. Сегодня участок фронта пассивен - а завтра активен, как практика показала. И что, штаб фронта будет метаться вслед за вспыхивающими боями то тут, то там?
Вот его и разместили по центру фронта. Причем к наиболее критичному на тот момент участку (район Поворино) он тоже был оптимально расположен.

Никто не собирался, в случае начала боевых действий на границе с Украиной, вешать эту проблему на Южный фронт. Пока тихо – отрядили силы с Южного фронта, но потом:

№ 517
ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА КОМАНДУЮЩЕГО ГРУППОЙ ВОЙСК КУРСКОГО НАПРАВЛЕНИЯ В. А. АНТОНОВА-ОВСЕЕНКО В. И. ЛЕНИНУ О ЗАТРУДНЕНИЯХ В ФОРМИРОВАНИИ ГРУППЫ И ОПЕРАТИВНЫХ ПЛАНАХ
22 ноября 1918 г.
Дорогой Владимир Ильич!
Советнарком и по его указанию Реввоенсовет решили немедленно приступить к активным операциям на Украине. 17 ноября оформился Совет Украинского фронта, замаскированно названный Советом Группы курского направления. Его состав: я, т. Сталин, т. Затонский.
Вацетисом указано взять в наше распоряжение: а) в Воронеже 43 рабочий полк, 2 Орловскую кавалерийскую дивизию (подтолкнув ее формирование) и наличные продовольственные полки; б) Московскую рабочую дивизию, которая, по сведениям штаба Главкома, должна была находиться уже также в Воронеже; в) повстанческие части на Украине;
г) отряд Кожевникова из-под Уфы; д) броневой поезд в Москве. Для организации штаба начальником Главного штаба в Козлове собрана (по его сообщению) группа в 5 генштабистов].

Т.е. создали Украинский фронт сразу, как возникла необходимость (революция в Германии случилась 9 ноября 1918). И не грузили этой задачей Южный фронт. Никому никуда метаться не пришлось. Вы опять не в теме.

Цитата
Для начала вам надо уяснить, что действующий организованный фронт на тот момент был только между Царицыном и Воронежом. На Северном кавказе КА представляла из себя кучку полупартизанских отрядов, мечущихся по степи в нижнем Поволжье. Из Ставрополя их давно выбили (новость, да?). Никаким фронтом там вообще не пахло.
Во-вторых, из Царицына управлять Сев. Кавказом было ничуть не легче - учитывая то, что он постоянно терял связь вообще с окружающим миром. Царицын мог надежно управлять лишь царицынской 10-ой армией. Да и то кое-как - потому что ее конный корпус Буденного (главная ударная сила) тоже постоянно терялся.
В этих условиях делать штаб фронта в Царицыне - просто нонсенс.

Вы в курсе, когда появился Конный корпус Буденного? В июне 1919 года. Опять косяк
Для начала и Вам неплохо бы уяснить, что отсутствие структуры не означает отсутствие наличия. Хоть полу партизанские, хоть какие отряды, но число их было не малым (Вы сами постоянно приводите приказ Вацетиса, где эта "кучка полупартизанских отрядов, мечущихся по степи в нижнем Поволжьеи" называется: "Отдельная Северо-Кавказская армия и Астраханская группа") и ими тоже необходимо было управлять и снабжать, раз они входят в полосу ответственности фронта. А их предлагалось, приказом Главкома, просто похерить.

А так же неплохо бы Вам пояснить, откуда Вы сделали вывод об постоянно теряющейся связи Царицына? Из докладной Сытина? Вы невнимательно его читали. Повторим:

4. Штаб фронта, расположенный в Царицыне, будет находиться на фланге и даже в тылу исполняемой военной операции, что представит большие затруднения при управлении и руководстве всеми боевыми действиями. Удаленность штаба и полная ненадежность связи со штабом Главкома и с действующими войсками (один провод через Саратов вследствие бури в последних числах сентября на три дня прекратил всякое сообщение Царицына с центральной Россией) может поставить всю военную операцию в критическое положение и лишить ее не только руководства свыше, но и совершенно оторвать от высшего руководства в лице Главкома на продолжительное время.

Что мы можем вычитать тут.
1. Один провод оборвался не из-за действий врага, а из-за бури, и через него не было связи с Центральной Россией три дня. Из чего вытекает, что он единственный? Из чего вытекает, что это единственное средство связи?
2. Штаб в Козлове удобней для руководства операцией (а не фронтом) о которой я писал (удар в лоб по войскам белых, который в ноябре провалился, и Сытина сняли).
3. Сытин больше переживает о связи с начальством, а не со своими войсками (по крайней мере, с половиной из них), что не характеризует его положительно. Обеспечение связи с подчиненными обязанность вышестоящего командования. Так всегда было. Сытин же, больше беспокоится о связи с Главкомом, хотя об этом должен париться Главком.
4. Если бы Вы внимательно читали приводимые мной ссылки, то Вы бы узнали, что через Царицын Ленин отправлял телеграммы для Шаумяна в Баку и для Орджоникидзе во Владикавказ. Так что связь с Москвой в Царицыне была вполне надежная.
5. Сообщаю Вам, что в то время, кроме радио, телефона и телеграфа существовал еще один способ передачи приказов частям. Связь курьерская. Посыльных отправляли, проще говоря. Все секретные пакеты, карты, и прочие письменные указания отправляли гонцами. Факса и интернета тогда не было. Из Царицына это расстояние до ВСЕХ армий фронта одинаково. Он в ЦЕНТРЕ ВСЕГО фронта, а не только частей 8-й и 9-й армии.
6. По результату этого совещания было решено, что Сытин из Козлова руководит этой операцией, а РВС фронта остальным. И это решение было оптимальным в той обстановке, тем более предложил его сам Сытин, как специалист. Но в процесс вмешались Троцкий и Вацетис. Которым важнее было, чтоб выполнили их приказ (т.е. показать, кто в доме хозяин, пока Ленин на «больничном»), чем судьба войск южнее Царицына.

Цитата

Конфликт возник ровно с того момента, когда Сталин проигнорировал
ПРИКАЗ РЕВВОЕНСОВЕТА РЕСПУБЛИКИ ОБ ОБРАЗОВАНИИ ФРОНТОВ от 11 сентября 1918
3. Южный фронт. Командующий фронтом Павел Павлович Сытин, состав фронта—Брянский, Курский, Воронежский, Поворинский, Балашово-Камышинский участки Отдельная Северо-Кавказская армия и Астраханская группа штаб фронта—Козлов.
Сталин получил телеграмму об этом приказе и выдал Постановление, на котором сам себя назначил Председателем РВС Южного фронта, а командующим - Ворошилова. О переносе штаба в Козлов он вообще "забыл" упомянуть в повестке дня.  
И вы об этих обстоятельствах явно забыли.

Еще раз, специально для Вас, если с памятью проблемы:

ПРИКАЗ ВОЕННОГО СОВЕТА СКВО С ОБЪЯВЛЕНИЕМ ПОСТАНОВЛЕНИЯ РЕВВОЕНСОВЕТА РЕСПУБЛИКИ ОБ ОБРАЗОВАНИИ РЕВВОЕНСОВЕТА ЮЖНОГО ФРОНТА
№ 99, г. Царицын
23 сентября 1918 г.

§ 1
При сем объявляется копия телеграммы Главкома Вацетиса от 18 сентября сего года за № 0786.
«Арзамас, 18 сентября. Постановлением Реввоенсовета Республики 17 сентября сего года образован Реввоенсовет Южного фронта в составе: наркома Сталина, предсовдепа Царицынского т. Минина, командующего Южным фронтом Сытина и его помощника Ворошилова. Означенному Реввоенсовету принадлежит вся полнота военной власти на Южном фронте. Ввиду серьезного положения на Южном фронте вновь назначенным членам Реввоенсовета Южного [фронта] Реввоенсоветом Республики предлагается немедленно вступить в исполнение возложенных на них обязанностей. № 0786. Подписали: Главком Вацетис, члены Реввоенсовета:
Данпшевский, Смирнов, наштабфронта Майгур».
§ 2  
Военный совет Северо-Кавказского военного округа переименовывается в Военно-революционный совет Южного фронта.
§ 3
Председателем Военно-революционного совета Южного фронта назначен т. Сталин.
Члены Военного совета: Сталин, Минин, Ворошилов
Опубл. в сб. док. «Из истории гражданской войны в СССР», т. 1, стр.494.
ЦГАСА, ф. 930, оп. 1, д. 6, л. .12, Заверенная копия.

Кем назван Ворошилов?  Вацетис про то, кто должен быть председателем РВС фронта хоть слово написал? Или, может, его члены РВС фронта должны избрать, или назначить? Вы можете документально подтвердить свою правоту? Или это только Ваше мнение? Найдите и процитируйте оригинальный текст Постановления Реввоенсовета Республики от 17 сентября 1918 года – тогда поговорим о том, самовольничал Сталин, или нет. А пока у Вас только голословные наезды. Замечу, что никто не попрекнул Сталина тем, что он приказы подписывал «Председатель РВС фронта». Ни тогда, ни потом. Что касается штаба – я выше написал, и считаю, что Сталин, Ворошилов и Минин были правы.

Цитата
Впрочем, к тому моменту  (29 сентября) тоже Царицын конечно же не осаждался, хотя положение на фронте было плохим. Осада и штурм Царицына, когда все действительно висело на соплях - были аж 15-18 октября. А 29-ого сент. еще Краснов только разворачивал свое наступление на Царицын. Поэтому и связь была и ездили все туда-сюда.

Не вижу смысла спорить по терминологии. Линия фронта проходила рядом с городом начиная с августа и по середину октября. Город еще в августе был объявлен на осадном положении, поэтому я и написал – в осаде.

Цитата
А Вацетис в этой телеграмме и не жалуется на покушение Сталина на его резервы (он жалуется в другом документе).

Другой документ в студию.

Цитата
Здесь Вацетис говорит что Сталин разрушает все его планы. То есть у Вацетиса похоже были планы одновременного удара по Краснову всеми армиями (пробегала тут ссылка), а Сталин отправил Сорокина в атаку раньше времени, давая возможность разбить КА по частям. Я ж говорю, это отдельная история. Сталин накосячил своими бредовыми приказами Сорокину - это одно.
Так он еще и полез рулить резервами Сытина, перебрасывая их к Царицыну - это совсем другой вопрос. Замечу, что Сталин сам договорился с Сытиным о разграничении ответственности и тут же нарушил свое же решение.

Где написано, что он рулил резервами Сытина. В каком документе? Документ в студию.
В каком документе Вы вычитали про удар всеми армиями?

Цитата
Ой, и правда? Разве можно так просто поверить в существование дикого и невероятного приказа ЦК о том, что РВС фронта обязан подчиняться РВС Республики. Тут явно что-то не то!
Ведь каждому сталинисту сердцем и интуицией ясно, что РВС фронта на самом деле мог послать РВС республики на три буквы с его дурацкими приказами, а если первичные документы утверждают обратное - то им верить нельзя! Их поди писали какие-то мутные личности!
Это вот ваш уровень аргументации.
В попытках оспорить неоспариваемое вы уже дошли до недоверия первичке по совершенно очевидному вопросу об иерархической подчиненности РВС фронта - РВСу Республики, высшему военному органу между прочим, который РВС фронта и создал.
При том что даже Сталину при всех его косяках не пришло в голову оспаривать эту иерархию.
При том что вы не привели ни малейших оснований сомневаться в этой иерархии, видимо их и нет у вас? кроме вашей неизгладимой веры в непогрешимость в Сталина?

Если не в курсе – изучайте:
...
Одной из таких ошибок, наиболее существенной, была подписанная единолично Свердловым 24 января 1919 года директива Оргбюро ЦК РКП (б) о поголовном истреблении казаков. Вот некоторые фрагменты из этой зловещей директивы: “Провести массовый террор против белых казаков, истребив их поголовно; провести беспощадный массовый террор по отношению ко всем вообще казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью… Конфисковать хлеб и заставить ссыпать все излишки в указанные пункты, это относится как к хлебу, так и ко всем другим сельскохозяйственным продуктам... Всем комиссарам, назначенным в те или иные казачьи поселения, предлагается проявить максимальную твердость и неуклонно проводить настоящие указания. ЦК постановляет...”
    Вот так и пошло со времен Свердлова: “Центральный Комитет постановляет...” Росчерком одного человека – миллионы шли на эшафот. И все неукоснительно выполнялось под страхом смерти.
    На самом деле ЦК ничего не постановлял. Пленум ЦК РКП (б) 16 марта 19!9 года (в день смерти Свердлова) отменил январскую директиву Свердлова.
…
Выступая в прениях, делегат от Московской губернской организации РКП(б) Н. Осинский подчеркнул ту часть выступления Ильича, в которой затрагивалась характеристика деятельности Свердлова, и, в частности, сказал: “Надо поставить вопрос прямо. У нас было не коллегиальное, а единоличное решение вопросов. Организационная работа ЦК сводилась к деятельности одного товарища – Свердлова. На одном человеке держались все нити. Это было положение ненормальное. То же самое надо сказать и о политической работе ЦК. За этот период между съездами у нас не было товарищеского коллегиального обсуждения и решения. Мы должны это констатировать. Центральный Комитет, как коллегия фактически не существовал.
    В другом своем выступлении Осинский отмечал и такую деталь: “Констатировалось неоднократно, что у нас организационная работа держалась на т.Свердлове. Ставилось в большую личную заслугу т. Свердлову, что он может в себе объять необъятное, но для партии это далеко не комплимент... никакого руководства не было. Секретариата ЦК фактически не существовало...”

http://www.pseudolog…erdlov.htm

Потому и говорю, что сомневаюсь. Для решения ЦК нужно было собрать пленум, иначе оно не легитимно. А если его не было – то говорить о каких-либо решениях ЦК – нонсенс. Я думаю, что Сталин, как член ЦК, имел возможность узнать о решениях пленума ЦК, если таковые принимались без его участия, не только через Свердлова.  А раз Свердлов практиковал самоличные указания от имени ЦК, ВЦИК, да и Совнаркома – то Сталин мог и Свердлова послать. И был бы прав.
Все описываемые события: Создание РВСР, Назначение Троцкого председателем, создание ставки и поста Главкома, фронтов и  этот конфликт произошли после ранения Ленина (30.08.1918). И в это время Свердлов фактически рулил сам:

То же самое пишет в своей статье и Р. Медведев: «Когда Ленин был тяжело ранен эсеркой Каплан, Свердлов стал на несколько недель фактическим главой Советского государства»

http://www.ei1918.ru…n/222.html

Цитата: nay от 22.10.2010 17:15:07
Никто не собирался, в случае начала боевых действий на границе с Украиной, вешать эту проблему на Южный фронт. Пока тихо – отрядили силы с Южного фронта, но потом:
Т.е. создали Украинский фронт сразу, как возникла необходимость (революция в Германии случилась 9 ноября 1918). И не грузили этой задачей Южный фронт.

Из создания Украинского фронта не вытекает, что не собирались на Южный фронт вешать эту проблему. Между этими событиями 2 месяца. На момент создания Южного фронта у него были такие задачи и штаб организовывался исходя из этих задач.
То, что случилось потом - никакого отношения к этому решению не имеет. Передумали.
И что они там собирались или не собирались - это вы можете только если у духов узнать. Вызвать и узнать. Или просто из пальца высосать.

Цитата
Вы в курсе, когда появился Конный корпус Буденного? В июне 1919 года. Опять косяк

Вот вот. Вам только и остается что выискивать какие-нибудь ничего не значащие косяки, прикидываясь веником по существенным вопросам. Корпус или дивизия была на тот момент у Буденного - какая нахрен разница? - смысл моей фразы от этого ни капли не изменился.

Цитата
Для начала и Вам неплохо бы уяснить, что отсутствие структуры не означает отсутствие наличия. Хоть полу партизанские, хоть какие отряды, но число их было не малым (Вы сами постоянно приводите приказ Вацетиса, где эта "кучка полупартизанских отрядов, мечущихся по степи в нижнем Поволжьеи" называется: "Отдельная Северо-Кавказская армия и Астраханская группа") и ими тоже необходимо было управлять и снабжать, раз они входят в полосу ответственности фронта. А их предлагалось, приказом Главкома, просто похерить.

Отсутствие структуры означает отсутствие регулярной армии, способной на организацию фронта. Поэтому говорить о том, что на Сев. кавказе был действующий фронт - не приходится.
И не понял, о каком приказе Вацетиса идет речь?

Цитата
А так же неплохо бы Вам пояснить, откуда Вы сделали вывод об постоянно теряющейся связи Царицына? Из докладной Сытина? Вы невнимательно его читали. Повторим:

Нет, не только из докладной.
В приказе 118 Сталин требует организовать телеграфную связь с группой Сорокина. Из чего следует, что на
24 сентября Царицын не имел сколько-нибудь оперативной связи с ним.

Кроме того, Царицын терял чисто физическое соприкосновение с соседними армиями. Попадал в полуокружение.
Казаки могли свободно перерезать линии связи.

Цитата
5. Сообщаю Вам, что в то время, кроме радио, телефона и телеграфа существовал еще один способ передачи приказов частям. Связь курьерская. Посыльных отправляли, проще говоря. Все секретные пакеты, карты, и прочие письменные указания отправляли гонцами. Факса и интернета тогда не было. Из Царицына это расстояние до ВСЕХ армий фронта одинаково. Он в ЦЕНТРЕ ВСЕГО фронта, а не только частей 8-й и 9-й армии.

Это вы мощно придумали - посылать из Царицына гонцов на 600 км для управления южными армиями.
Одна из самых крутых ваших идей. Она явно превосходит ту идею, что РВС фронта не подчинялся РВСР!
Расстояние-то одинаковое, да. Но налицо загвоздка - отсутствие сапогов-скороходов. Или "сивок-бурок вещих каурок" на вооружении.

Цитата
6. По результату этого совещания было решено, что Сытин из Козлова руководит этой операцией, а РВС фронта остальным. И это решение было оптимальным в той обстановке, тем более предложил его сам Сытин, как специалист. Но в процесс вмешались Троцкий и Вацетис. Которым важнее было, чтоб выполнили их приказ (т.е. показать, кто в доме хозяин, пока Ленин на «больничном»), чем судьба войск южнее Царицына.

Еще раз - на этом совещании Сытина и Мехоношина Сталин просто послал куда подальше. И Сытин предложил вынести все вопросы в вышестоящий орган. А пока - разделиться. То есть лишить фронт единого командования. (а нахрена тогда фронт создавали???). Оптимальное решение, ага.

Как специалист, Сытин специально описал что происходило на доп. совещании НА ДРУГОЙ ДЕНЬ, где он объяснял Сталину почему штаб должен быть именно в Козлове. Достаточно доходчиво - и вы что-то замылили эти вопросы. Вопрос с базами, со связью с командованием.

Цитата
Кем назван Ворошилов?

Сталин все равно назначил Ворошилова комфронта, не тогда, так через несколько дней, не суть.

Цитата
Вацетис про то, кто должен быть председателем РВС фронта хоть слово написал? Или, может, его члены РВС фронта должны избрать, или назначить? Вы можете документально подтвердить свою правоту? Или это только Ваше мнение?

Я вам уже документально подтверждал, что Сталин был простым членом РВС для РВСР. Вы это проигнорировали.

Цитата
Найдите и процитируйте оригинальный текст Постановления Реввоенсовета Республики от 17 сентября 1918 года – тогда поговорим о том, самовольничал Сталин, или нет. А пока у Вас только голословные наезды. Замечу, что никто не попрекнул Сталина тем, что он приказы подписывал «Председатель РВС фронта». Ни тогда, ни потом.

Вот только обращались к нему как "ЧЛЕНУ РВС СТАЛИНУ". Что еще надо?

Цитата
Что касается штаба – я выше написал, и считаю, что Сталин, Ворошилов и Минин были правы.

О, "что касается штаба", наконец-то.
Я про размещение штаба в Козлове этот приказ и привел.
Это к тому, что приказ о создании штаба в Козлове был аж 11 сентября - и Сталин его уже тогда проигнорировал. Отсюда ваша идея разместить штаб чтоб подбодрить рабочих в Царицыне - ни к черту.

Цитата
Не вижу смысла спорить по терминологии. Линия фронта проходила рядом с городом начиная с августа и по середину октября. Город еще в августе был объявлен на осадном положении, поэтому я и написал – в осаде.

Вот как? А Сталин 6 сентября отчитывался Ленину:

Наступление советских войск Царицынского района увенчалось успехом: на севере взята станция Иловля; на западе – Калач, Ляпичев, мост на Дону; на юге – Лашки, Немковский, Демкин. Противник разбит наголову и отброшен за Дон. Положение Царицына прочное. Наступление продолжается.

Так что вы там говорили - штаб в Царицыне был необходим Сталину, а то он в жуткой осаде и рабочих нужно подбодрить?

Кроме того - вы сами вдумайтесь что вы говорите - "линия фронта проходит рядом с городом и поэтому там оптимально сделать штаб фронта". - ????

Цитата
Другой документ в студию.
Где написано, что он рулил резервами Сытина. В каком документе? Документ в студию.
В каком документе Вы вычитали про удар всеми армиями?

все это уже было в студии.
Надо отвечать на посты с цитатами, а не прикидываться сначала веником, будто не к вам обращаются, а потом требовать те же документы по второму разу.

Цитата
Потому и говорю, что сомневаюсь. Для решения ЦК нужно было собрать пленум, иначе оно не легитимно. А если его не было – то говорить о каких-либо решениях ЦК – нонсенс. Я думаю, что Сталин, как член ЦК, имел возможность узнать о решениях пленума ЦК, если таковые принимались без его участия, не только через Свердлова.  А раз Свердлов практиковал самоличные указания от имени ЦК, ВЦИК, да и Совнаркома – то Сталин мог и Свердлова послать. И был бы прав.

Никакого пленума там не нужно, речь в телеграмме Свердлова шла о решении бюро ЦК.
Там несколько человек всего было.
И телеграмма эта явно уже при действующем Ленине была сделана.
Ранение было легким, он поправился буквально за неделю (уже 7 сентября телеграммы строчил).
А речь об октябре месяце. Не складывается ваша теория, в любом случае.

Цитата: Нейтральный
Навеяно прочтением данной ветки и книгами в жанре альтернативной истории. Если кто в курсе, в этом литературном жанре одним из распространенных сюжетов явдяется появление попаданца, который помогает ИВС - естественно, мудрому, справедливому и гениальному - сделать все еще лучше, чем было - выиграть войну без потерь, сбросить на США атомную бомбу, пристрелить Хрущова, уберечь на даче в марте 53-го года и т.д.

Смерть попаданца.

Около полуночи я возвращался домой после затянувшейся вечеринки. На улице было как-то зябко, приходилось кутаться, ежиться и пытаться побыстрее миновать перекрестки, по которым сквозил холодный, пронизывающий до костей ветер…

Дешёвый рассказик-пропаганда культа Сталина.
Вы бы ещё стишки в стиле "Ленин и снегири" выложили бы. = )

Разберём несколько моментиков:

Цитата- О НЕМ… Я родился через 27 лет после ЕГО смерти… то есть я появлюсь на свет только через 27 лет… Жил как все, служил в армии, работал, опять служил… Воевал… И все впустую… Германия опять подняла голову… На юге что ни день, то новые нападения… Они не щадят никого – когда приходят - убивают всех: женщин, детей… И это все сотворили ЕГО соратники – те, кого ОН поднял из грязи…  

Конечно же сотворили его соратники и он сам - а кто же ещё!?
А если вспомнить как подняла голову Германия при нем!!!....

ЦитатаСначала один  помог другому одолеть третьего… А другой потом расправился с ним и стал править сам… После ЕГО смерти все пошло кувырком… Во что превратилась армия? Та самая армия, которая во главе с НИМ разгромила смертельного врага? Я служил в этой армии – но она была уже другой… Мы месяцами не видели денег, порой даже голодали – и все равно сражались…

А во что превратил армию Сталин уничтожая офицеров и его действия в начале войны!!!?
Товарисч забыл что всё пошло кувырком с приходом к власти большевиков, одним из которых был грузинский бандит Джугашвили.

Цитата: Нейтральный
Гммм... Видимо, вы совсем не в ладах с истороей. Уж чем-чем - а пропагандой культа Сталина этот рассказ  не является... Хотя бы потому, что он совсем не про Сталина, не говоря уже о том, что после гражданских войн, восстаний в Ливии и Сирии, поражения в Тевтобургском лесу и прочего - в общем, всего того, что получила Римская империя в эпоху от второго Триумвирата до окончания царствования Октавиана - были Германик и Тиберий. Правда, потом был Калигула.

Так что уж извините, но вы либо крайне невнимательны, либо просто глупы.

Сравнивать грузинского бандита Джугашвили и великого римского полководца Гая Юлия Цезаря вообще не вариант тем более.

А если это не пропаганда культа, то какого этот рассказик делает в ветке про Сталина?
= 0

Цитата: Commando от 24.10.2010 14:44:07
Сравнивать грузинского бандита Джугашвили и великого римского полководца Гая Юлия Цезаря вообще не вариант тем более.

А если это не пропаганда культа, то какого этот рассказик делает в ветке про Сталина?
= 0

ЦитатаСталин накосячил своими бредовыми приказами Сорокину - это одно.

ЦитатаЗамечу также, что 8-ая и 9-ая армия прикрывают центральное направление (на Москву) и поэтому их участок Южного фронта важнее северокавказского по определению.

ЦитатаЯ утверждаю - до приезда Сталина почти весь Юг  был красным. За время его мудрого руления он стал почти весь белым.

ЦитатаА про ценность кадров - можете полюбопытствовать кто такой был Снесарев, которого Сталин едва не замочил на барже.

ЦитатаА Сталин как приехал - весь штаб, всех военспецов сразу на барже запер, без разбора. И давай их мочить.
Он расстреливал настолько много, что даже Ленин ему потом это предъявлял, хотя в те годы кровь просто рекой текла.

Цитатаисторический факт №1, который невозможно оспорить: Сталин был плохо образованным человеком, который почти всю сознательную жизнь до революции либо бандитствовал, либо сидел.

Цитата- провал главной задачи - снабжения продовольствием с Юга.
- многократный прямой отказ выполнять приказы вышестоящего командования в критической обстановке на фронте
- немотивированное уничтожение/гнобление ценных военных кадров
- нарушение управления Южным фронтом своими абсурдными приказами (перегруппировками войск)

ЦитатаВпрочем, если вы знаете какие первоисточники можно почитать про царицынский гений Сталина, было б очень интересно.

Ндаа. В голове крутится слово пенёк - но оно не полностью отражает свойства объекта.
Ладно, я добрался до сканера и оцифровал кусок из книги про Царицын.
Баржи это самая весёлая тема в рассказах либерастов. Странно что никто эти баржи в глаза не видел - дайвингом народ сейчас увлекается, найти "раз плюнуть". Может кто-то что-то слышал по поводу подъема барж с останками людей? Я лично нет. А баржи как плавучие тбрьмы применялись обеими сторонами, вполне обычное решение того времени. Террор в Царицыне пошёл после покушения на Ленина. По подсчётам Гончарова за лето осень было расстреляно за лето осень около 120 человек. Примерно четверть по делу заговора инженера Алексеева. А до этого расстрел нескольких человек в день привёл к выезду комиссии из Москвы и проверке - что же творится. Такой террор, просто ужас. Куда там белым лыцарям.
Ну а дальше выложу чуть порезанный скан в нескольких постах - в инете не нашёл этого текста.

В. Гончаров
ЦАРИЦЫНСКАЯ ЭПОПЕЯ В ЛИЦАХ: НАРКОМ ТРОЦКИЙ, ГЕНЕРАЛ СНЕСАРЕВ И ДРУГИЕ

---

Заняв 4 марта 1918 года пост председателя Высшего Военного совета, а 13 марта в дополнение к этому став народным комиссаром по военным и морским делам, Лев Давыдович Троцкий фактически получил в свои руки силовой аппарат, параллельный Совету народных комиссаров. Большевистское руководство это прекрасно понимало — возможность появления кандидата в военные диктаторы рассматривалась как сама собой разумеющаяся. Поэтому в качестве противовеса военному ведомству с марта 1918 года были расширены полномочия Всероссийской чрезвычайной комиссии.
ВЧК изначально подчинялась напрямую Совнаркому при контроле Наркоматов юстиции и внутренних дел, все результаты своих расследований она должна была передавать в Ревтрибунал. Однако по декрету «Социалистическая революция в опасности» от 21 февраля 1918 года ВЧК она получила право внесудебных расстрелов — правда, лишь за тяжкие уголовные преступления.  18 марта ВЧК приняла постановление «О работе ВЧК во всероссийском масштабе», предусматривавшее образование местных ЧК, создаваемых по единому образцу; во все губернские центры были направлены соответствующие распоряжения. 12 июня 1918 года Первая Всероссийская конференция чрезвычайных комиссий приняла «Основные положения об организации чрезвычайных комиссий».
16 июля указом СНК на Восточном фронте была создана первая фронтовая ЧК под руководством М. Лациса. Осенью 1918 года аналогичные комиссии стали создаваться на Южном фронте, а в конце ноября Вторая конференция чрезвычайных комиссий приняла решение о создании ЧК во всех фронтах и армиях. 9 декабря 1918 года был создан Военный отдел ВЧК под руководством М. Кедрова. С подчинением ему в начале следующего года контрразведывательных армейских структур («военный контроль») было завершено создание Особого отдела ВЧК и соответствующих армейских 00.
Другой структурой, уравновешивающей влияние военного ведомства, стал институт революционных военных советов. Это были коллегиальные структуры управления воинскими объединениями (фронтами и армиями), в которые должны были входить главнокомандующий и несколько политических комиссаров — представителей центральных партийных органов. Первые военные советы были созданы ещё весной 1918 года в войсках завесы. Первый фронтовой РВС был создан 13 июня 1918 года одновременно с созданием Чехословацкого (Восточного) фронта: командующий Муравьев, члены РВС Благонравов, Кобозев и Мехоно- шин. До конца августа были созданы РВС пяти армий Восточного фронта.
19 июля был создан Военный совет Северо-Кавказского военного округа в составе А.Е. Снесарева, И.В. Сталина, С.К. Минина. 24 июля в состав ВС был введен С.К. Ковалевский, 4 августа его сменил К.Е. Ворошилов. 23 сентября ВС округа был расформирован в связи с созданием Южного фронта.
2 сентября 1918 года постановлением ВЦИК в отсутствие тяжело раненного Ленина был создан РВС республики под председательством Троцкого. Однако вопреки стараниям Троцкого ЦК ВКП(б) и Совнарком сумели уравновесить его роль в этом органе путём введения в него противников наркомвоенмора.
Троцкий считается создателем и организатором Красной армии. Не умаляя его заслуг, отметим, что ещё до назначения Льва Давыдовича на указанные выше посты огромную роль в развитии вооружённых сил Советской России сыграл генерал-лейтенант М.Д. Бонч-Бруевич, бывший командующий войсками Северного Фронта, с ноября 1917 года занимавший пост начальника штаба Верховного главнокомандующего, а затем с марта по август 1918 года являвшийся военным руководителем Высшего военного совета, сиречь главнокомандующим РККА.
Михаил Дмитриевич был старшим братом управляющего делами Совета народных комиссаров Владимира Бонч-Бруевича; вдобавок еще с весны 1917 года он являлся членом Псковского и Могилевского советов, то есть среди всех царских генералов большевики могли считать его наиболее лояльным. По той же причине многие современные исследователи склонны относиться к нему крайне негативно, зачастую не гнушаясь пересказом ничем не подтвержденных сплетен либо же просто их сочинением. Основным лейтмотивом этих сплетен является невероятный карьеризм генерала Бонч-Бруевича; в действительности же документы свидетельствуют о том, что после ухода с поста военрука ВВС он старательно избегал занимать сколько-нибудь важные должности и даже пост начальника Полевого штаба РККА в июле 1919 года принял под давлением и с большой неохотой.
Часто Бонч-Бруевича называют ставленником Троцкого. Однако вот какую характеристику Льву Давыдовичу давал он сам:
«Смешно отрицать острый ум Троцкого и его ораторский талант. Но... во всяком случае я, являвшийся в первые месяцы организации Красной армии ее военным руководителем, не обнаруживал у него даже подобия интереса к военному делу».
И в самом деле, Троцкий в первую очередь был политиком, армия для него оставалась лишь инструментом. Он мог красоваться своей военной должностью как красивым парадным оружием в драгоценной оправе, но пользоваться им не умел и не считал необходимым. Военные специалисты, которым, как считается, покровительствовал Троцкий, на самом деле были для него лишь необходимым орудием, выполнявшим для него непонятную, но, безусловно, необходимую работу. Вникать непосредственно в военные дела Троцкий не желал — ему было просто не до того. Однако подпускать кого-то другого к этим делам он также категорически не желал. Именно в этом и заключается причина крайне настороженного отношения Троцкого к военачальникам из коммунистов: будучи для большевиков «своими», обладая партийным доверием, они априори получали большую самостоятельность и независимость, переставая таким образом быть бессловесным орудием в руках наркомвоенмора. Не следует забывать, что вплоть до 1930-х годов большевики искренне стремились к коллегиальности управления, поэтому любой коммунист имел право апеллировать в центральные органы.
Кстати, по той же самой причине в следующем 1919 году Троцкий вдруг начал бороться с «фронтовыми пристрастиями» представителей реввоенсоветов. Дело в том, что зачастую большевистские деятели, сработавшись на фронте с теми или иными военспецами, проникались к ним доверием и начинали их всячески защищать либо даже продвигать на более высокие посты. Такие «тандемы» (Аралов—Костяев, Гусев—Каменев) представляли собой огромную опасность для безграничной власти Троцкого над старыми офицерами, ограничивая его контроль над военным ведомством.
Не удивительно, что Троцкий прилагал все усилия для ликвидации талантливых командиров-самородков из «социально приемлемой» среды, если они претендовали на сколько-нибудь важную роль. Так весной 1919 года именно Троцким был организован конфликт с Махно, незадолго до этого получившем из рук Дыбенко орден Красного Знамени. В начале 1920 года Троцкий организовал «ликвидацию» командира Конно-сводного корпуса Б.М. Думенко — поводом к этой акции стал явный бандитизм Думенко, бывшего казачьего вахмистра. В 1921 году им был уничтожен командующий 2-й Конной армией Ф.К. Миронов, арестованный за связь с мятежом Вакулина и через полтора месяца убитый при странных обстоятельствах во дворе тюрьмы. Откровенно недолюбливал Троцкий и Буденного с Ворошиловым, однако после 1918 года эти фигуры пользовались покровительством Сталина, то есть были ему уже не по зубам...
Возможно, по той же самой причине осенью 1918 года военное Руководство Республики всеми мерами саботировало оказание помощи Северо-Кавказской (позднее 11-й) армии. Эта армия имела в строю до 120 000 штыков и сабель, но буквально задыхалась без патронов и снарядов, самостоятельно, практически в отрыве от остальной территории Советской России сражаясь с Добровольческой армией Деникина. Однако в ней практически не было «старых военспецов», войсками командовали «социально близкие» младшие казачьи офицеры Автономов и Сорокин.
Таким образом, не следует идеализировать отношение Троцкого к военным специалистам из царских офицеров — оно было сугубо прагматичным. Если при возникновении конфликта Троцкий становился на чью-то сторону, скорее всего, это вызывалось логикой борьбы за сохранения власти и влияния на Красную армию. Если рассматривать события, происходившие вокруг Царицына и руководства Северо-Кавказским военным округом летом и осенью 1918 года, многое становится гораздо более понятным...

---

продолжение следует

Теперь познакомимся поближе с другим фигурантом нашей истории — военным руководителем округа А.Е. Снесаревым.
Андрей Евгеньевич Снесарев был образованнейшим человеком — в 1884 году он поступил на физико-математический факультет Московского университета и 1888 году окончил его с золотой медалью за диссертацию «Исследование бесконечно малых величин». Кроме того, он был великолепным оперным певцом — в 1895 году ему довелось выступать на сцене Большого театра в одном концерте с самим Собиновым. Там же, в Большом, заменяя заболевшего певца, он исполнял партию Невера в опере Джакомо Мейербера «Гугеноты».
Однако более всего Снесарева тянуло не к математике и не к пению, а к военной службе. Сразу после блестящего окончания университета он поступает... на годичное отделение Московского пехотного юнкерского училища и оканчивает его с отличием и занесением на мраморную доску. После этого молодой подпоручик (с 1893 года — поручик) семь лет служит в 1-м лейб-гвардейском Екатеринославском полку, в основном, на штабных должностях. Следует попытка поступить в Николаевскую инженерную академию (ту, что в Инженерном замке) — неудачная, Андрей Евреньевич «срезался» на рисовании. Однако молодой поручик не унывает и в 1896 году повторяет попытку, на этот раз подав заявление в Академию Генерального штаба. Закончив ее в 1899 году по первому разряду, штабс-капитан Снесарев получает направление на службу в Среднюю Азию, обер-офицером для поручений в штабе Туркестанского военного округа.
Важная деталь: предвоенной аттестации на полковника Снесарева помощник командующего войсками Варшавского военного округа генерал А.А. Брусилов рекомендует использовать его на научной, а не на штабной и командной работе: «...его сфера, скорее, ученая деятельность, кабинетная».
В первые месяцы войны награды на отличившихся офицеров сыпались дождем. Уже за бой под Бучачем 10 августа 1914 года Снесарев получает орден Святого Владимира 3-й степени с мечами, затем — Георгиевское оружие. В декабре, уже командуя 133-м пехотным Симферопольским полком, за штыковую атаку под деревней Цисово, не позволившую австрийцам прорвать блокаду Перемышля, получает Военный орден святого Георгия 4-й степени и производство в генерал-майоры. Затем следуют ордена святого Станислава 1 степени с мечами и святой Анны 1 степени с мечами. «Я участник 76 боев, не считая малых дел, и притом участник в наиболее опасных и страшных местах», — пишет он в дневнике осенью 1917 года.
При этом очень характерно, что дневник Снесарева содержит очень мало записей, посвященных непосредственно военным действиям. Он много и подробно пишет о прочитанных книгах, дает развернутые характеристики тем или иным военным деятелям, иногда — бытовые и психологические зарисовки. Много пишет о смерти, но о самой войне предпочитает молчать. Создается впечатление, что у него, человека выдающегося, безусловно, храброго и, несомненно, гордящегося военной службой, само по себе военное дело интереса не вызывало. Так же, как и у Троцкого...
С конца 1914 года успехи русских войск на австрийском фронте прекращаются и дальнейший служебный рост Снесарева также замедляется, лишь в декабре 1915 года он становится командиром бригады 34-й пехотной дивизии, 18 февраля 1916 года назначается на должность начальника штаба 12-й пехотной дивизии, которая по рангу примерно соответствовала должности командира полка, он некоторое время командует бригадой, в 1916 году становится командиром 64-й пехотной дивизии и лишь после Февральской революции 1917 года получает Георгия 3-й степени и чин генерал-лейтенанта.
Случившееся со страной Снесарев оценивает вполне разумно и адекватно:
«Для современной обстановки русскому человеку не достает двух данных: образования и чувства гражданственности, увы, не привитых старым режимом; раньше первое заменялось опеканием бюрократии, второе выбивалось палкой. Не стало этой „помощи" — и столбы рухнули...»
Заметим, сказанное в первую очередь относится не к «образованным» слоям, а именно к широким народным массам, психологию и стремления которых русская интеллигенция была склонна либо идеализировать, либо игнорировать.
В письме к жене от 6 мая 1917 года Снесарев пишет еще более резко, демонстрируя великолепные способности к политическому анализу:
«...расчетов на авторитетность социальных групп мало, это почувствуется живо, и страна пойдет еще левее к тем, которые сулят еще более: не только землю сейчас, а не после Учредительного собрания, но сейчас и дворцы, банки и всякие благополучия... А там анархия, вновь трепетное искание лучших русских людей, мобилизация крестьянских трезвых масс и искание прежде всего власти, а с нею порядка и покоя. Я почти убежден, что все так будет, что эту многострадальную Голгофу еще раз придется пройти моей бедной стране, что еще раз — в век пара, аэропланов, Х-лучей и т.д. — она проделает тот же тяжкий путь, который она выполнила в конце IX, в начале XVII и в другие, менее яркие годы испытаний. И я буду только приятно удивлен, если моя родина вернется к порядку каким-то новым, более коротким путем. Но, увы, я не вижу созидающих сил, я не вижу и людей. Те, которые поняли и, может быть, помогли бы, бегут, как крысы с корабля, а остаются те, которые не понимают, а главное, которым безразлично».
В сентябре 1917 года Снесарев назначается начальником штаба 9-го армейского корпуса 2-й армии Западного фронта, почти одновременно солдатский комитет избирает его командиром корпуса. Однако в декабре корпус был расформирован, Снесарев выходит в отставку и отправляется в свой родной Острогожск.
Снесарев очень гордился своей военной профессией — несмотря на то что вполне состоялся как ученый и был куда более известен в качестве востоковеда нежели генерал-лейтенанта. Поэтому не стоит удивляться той ревности, с какой он относился к вмешательству в военное дело «штатских» — в частности, Ворошилова. Вот что докладывал Снесарев Военному совету Республики 21 июля, объясняя суть конфликта, какой она виделась с его стороны:
«Лично т. Ворошилов, как войсковой начальник, не обладает Достаточными нужными качествами, так, например: он, получив приказ о смене подчиненными ему войсками нуждающихся в отдыхе частей Царицынского гарнизона на позиции у Кривой Музги, этого приказа не выполнил, ссылаясь сначала на то, что его войска устали и могут выполнить приказ только через неделю, а затем на то, что Царицынский гарнизон сам пожелал остаться на позициях; 13 июля я встретил т. Ворошилова на ст. Царицын, при чем штаб свой он оставил, не сообщив мне, не уведомив штаба округа о своем заместителе. Из этого заключаю, что он недостаточно проникнут долгом службы и не придерживается элементарных правил командования войсками, почему, скорее, он подлежал бы удалению с занимаемой должности, чем доверием ему руководства сложной операцией на громадном фронте».

---

продолжение следует

Однако мы несколько забежали вперед. Перед этим в нашей истории должен появиться еще один персонаж — И.В. Сталин. 29 мая 1918 года 38-летний нарком по делам национальностей был назначен Советом народных комиссаров руководителем продовольственного дела на Юге России с чрезвычайными полномочиями.
Следует отметить важный факт, которого современные исследователи игнорируют либо просто не знают: в 1917 году в Поволжье был неурожай, валовой сбор хлеба составил около 55% от среднего сбора за 1909—1913 годы. В 95% уездов Саратовской губернии весной 1918 года не хватало семян для посевной, в Симбирской и Пензенской губерниях начинался голод. Поэтому главными источниками хлеба для Советской России должны были стать Нижнее Поволжье, Кубань и Северный Кавказ — регион, обнимаемый Северо-Кавказским военным округом. Устойчивая связь со всем этим регионом шла только через Царицын.
В тот же день Сталин телеграфирует в Царицын, сообщая о своем назначении и задавая три вопроса, очевидно, волнующих его больше всего:
«Я хотел бы знать, где Серго, насколько обеспечена линия Царицын—Тихорецкая, какова сила внутренних контрреволюционных банд. Как дело с Автономовым, каковы ваши отношения к упомянутому назначению».
Итак, Сталина интересуют военное положение региона, наличие железнодорожной связи с Кубанью и Северным Кавказом — и отношение местных руководителей к его назначению. Уже по пути из Москвы, со станции Грязи он шлет в Москву телеграмму с просьбой немедленно выслать «путейских инженеров, а также дельных рабочих для исправления линии Хасав-Юрт—Петровск и постройки ветки Кизляр—Брянская». Таким образом, Сталин сразу же озаботился коммуникациями Северного Кавказа, «ибо Царицынская линия, безусловно, не выдержит».
6 июля Сталин прибыл в Царицын. Первым делом новый уполномоченный Совнаркома занялся налаживанием железнодорожного транспорта и управляющих им «множества коллегий и ревкомов», а также организацией поиска и ремонта паровозов. Кроме того, он отменил свободную торговлю хлебом по всему Нижнему Поволжью, введя вместо этого твердые закупочные цены и карточную систему распределения. Для пресечения спекуляции был введен запрет на перевоз продуктов питания: в поезда и на пароходы не сажались «мешочники» с хлебом. Позднее были введены жесткие ограничения на провоз продуктов питания: все излишки конфисковывались на пристанях и вокзалах. Жестко? Но иного способа избежать голода при ограниченности продовольственных ресурсов еще не придумано.
Продовольственную разверстку у современных исследователей принято описывать как принудительную конфискацию у крестьян всех излишков продуктов без какой-либо компенсации. На самом деле продразверстка являлась закупкой продовольствия по твердым ценам. А поскольку деньги в это время быстро обесценивались (а хлеб у крестьян и до революции считался более твердой валютой, чем купюры), Сталин 9 июня пишет в Москву:
«На немедленную заготовку и отправку в Москву десяти миллионов пудов хлеба и десяти тысяч голов скота необходимо прислать в распоряжение Чокпрода 75 миллионов деньгами, по возможности мелкими купюрами, и разных товаров миллионов на 35: вилы, топоры, гвозди, болты, гайки, стекла оконные, чайная и столовая посуда, косилки и части к ним, заклепки, железо шинное круглое, лобогрейки, катки, спички, части конной упряжи, обувь, ситец, трико, коленкор, бязь, мадаполам, нансук, гринсбон, ластик, сатин, шевиот, марин сукно, дамское и гвардейское, разные кожи, заготовки, чай, косы, сеялки, подойники, плуги, мешки, брезенты, галоши, краски, лаки, кузнечные, столярные инструменты, напильники, карболовая кислота, скипидар, сода. У Чокпрода всего денег миллионов 15 и товаров разных на 10 миллионов».
Интересная получается «ограбиловка» — треть от твердой цены на продовольствие предполагалось выплачивать крестьянам не деньгами, а промышленными товарами, дефицитными не только в деревне, но и в городе.
Однако еще до прибытия Сталина в Царицын положение в Поволжье резко ухудшилось. 30 мая выступившие против большевиков чехи захватили Сызрань, на следующий день они заняли мост через Волгу, оттеснив красноармейские отряды на левый берег реки, к станции Безенчук. 8 июля чехи захватили Самару, где было провозглашено новое правительство России — «Комитет членов Учредительного собрания», или, сокращенно, КОМУЧ. Образовался не только новый фронт Гражданской войны в дополнение к донскому — было перехвачено движение судов по Волге выше Саратова. Отныне для вывоза хлеба на север от Царицына осталось два путь — железной дорогой на Поворино, Борисоглебск и дальше через Грязи, Козлов (ныне Мичуринск) на Москву или же Волгой до Камышина, а оттуда по железной дороге через Балашов и Тамбов на Козлов.
Первая из этих веток уже находилась под угрозой и периодически прерывалась отрядами казаков из-за Дона. Эта линия прикрываюсь четырьмя отрядами: Межевых у станции Иловля, Шамова — у станции Арчеда, Миронова — возле Усть-Медведицкой и станции Себряково, а также и переданной в состав округа дивизией Киквидзе. занявшей оборону вдоль линии дороги южнее станции Проворино. 14 июня приказом № 2 военрука Снесарева эти четыре отряда были объединены в Хоперский фронт под общим командованием Киквидзе. Этим же приказом все советские войска по левому берегу Дона западнее Царицына от станции Иловля до станции Гашунь объединялись в Царицынский фронт под командованием Крачковского. Южнее Гашуни находилась зона ответственности Кубанского фронта, которому тем же приказом было предписано отбросить противника за Дон на всем протяжении, вплоть до Азовского моря.
Из этого приказа, как и из отчета Снесарева о поездке по Тихорецкой линии в первых числах июня, вырисовывается стиль командования бывшего генерал-лейтенанта. Он дает вполне здравую оценку ситуации, перечисляет недостатки, но при этом ничего не сообщает о своих конкретных действиях, направленных на исправление положения. Более того, в отчете сквозит беспомощность: Снесарев просто не знает, что делать с негодными командирами, как укреплять дисциплину, каким образом переформировывать плохо организованные части для повышения их боеспособности. Он привык действовать с помощью письменных приказов и явно теряется, сталкиваясь с необходимостью лично взаимодействовать с людьми, особенно если те явно или скрыто выражают сомнение в существующей субординации.
10 июня казаки численностью около 700 всадников с артиллерией вышли на поворинскую железную дорогу в районе станции Урюпино и взорвали путь между Урюпино и Алексиково. Связь с Москвой прекратилась. Однако 15 июня Сталин телеграфировал в Москву об очистке линии занятием Алексикова и Урюпина и об Отправке в Центр новой партии эшелонов.
Тем временем 15 июня отступавшие эшелоны из Донбасса эшелоны 3-й и 5-й армий под общим командованием Ворошилова подошли к Дону у взорванного моста. В течение следующих дней луганские красноармейцы захватили Нижне-Чирскую, заняли плацдармы по обеим берегам реки и приступили к ремонту моста. Штаб Северо-Кавказского округа, в непосредственном распоряжении которого находились не более 6 тысяч солдат, включая все хозяйственные и учебные структуры, неожиданно получил подкрепление в виде 30 тысяч уже обстрелянных бойцов с несколькими бронепоездами и большим количеством снаряжения.
23 июня приказом военрука Снесарева, части бывших 3-й и 5-й армий были объединены в «группу войск товарища Ворошилова», которому одновременно подчинялись части бывшей Царицынского фронта Крачковского, то есть все силы, ведущие бои в районе излучины Дона. Ворошилову приказывалось вывести все свои силы на левый берег Дона, очистить его от казаков и занять прочную оборону по рубежу Дона от Иловли и южнее излучины реки вплоть до станции Гашунь на Тихорецкой линии. Затем, «как только позволит боевая обстановка», войскам предписывалось начать переформирование в батальоны, полки и бригады, согласно новым штатам Красной армии.
1 июля 1918 года восстановление железнодорожного моста через Дон было закончено, и к 4 июля все эшелоны Ворошилова перебрались по нему на левый берег реки.
Тем временем 25 июня 1918 года войска Добровольческой армии заняли станцию Торговая на Тихорецкой железной дороге, а 28 июня 1918 года захватили станцию Великокняжеская. Кубань оказалась отрезана от Царицына; сообщаться с ней отныне можно было только через Северный Кавказ — по морю или вдоль берега из Астрахани. 2 июля направленный на юг по Тихорецкой ветке комиссар округа Зедин доложил, что советские войска отошли от Великокняжеской за реку Сап, взорвав мосту станции Ремонтная, а затем вновь продвинулись вдоль линии на 50 км до Зимовников.

---

продолжение следует

7 июля в письме к Ленину Сталин возложил вину за разрыв связи с Северным Кавказом на «военных специалистов» и потребовал предоставить ему (или какому-нибудь другому представителю СНК) «специальные полномочия (военного характера) в районе южной России для принятия срочных мер». Судя по всему, Сталин уже пытался самостоятельно вмешаться в управление операциями, на что ему было указано: военные имеют полномочия от Троцкого, который по статусу выше, чем какой-то нарком по делам национальностей, а полномочия по закупке продовольствия на военную область не распространяются. Поэтому в телеграмме от 9 июля Сталин обрушивается уже на Троцкого, который раздает мандаты направо и налево, в том числе крайне сомнительным лицам, и делает резкое заявление: «В таком случае я буду сам, без формальностей свергать тех командармов и комиссаров, которые губят дело... Отсутствие бумажки от Троцкого меня не остановит». В этом отношении Сталин явно рассчитывает на Ворошилова — большевика, с которым найти общий язык куда проще, чем со Снесаревым, под командованием которого вдобавок находятся самые боеспособные и многочисленные войска Царицынского района. Кроме того, Сталин заручается поддержкой военного комиссара округа, бывшего студента Зедина.
Тем временем лишь 11 июля Снесарев приказывает Ворошилову направить к Ремонтной «надежный пехотный полк силой не менее 2000 штыков». Сюда же направлялись прибывший из Поворина Курский полк и один бронепоезд. Этими силами командующему Сальской группой Болоцкому предписывалось начать наступление на юг с целью очистить путь на Тихорецкую, но не сразу же, а по сосредоточении всех частей.
Основной трудностью в этом деле Снесарев, как следует из его Донесения Бонч-Бруевичу от 3 июля, считал нехватку боеприпасов, недостаточную боеспособность и недисциплинированность войск и отсутствие надежных командиров.
Создается впечатление, что Снесарев просто плохо представлял себе ситуацию — белогвардейское командование не могло не понимать значение Тихорецкой линии и просто обязано было бросить сюда максимум своих сил. Пока напор казаков по линии Дона был невелик, еще имелась возможность сосредоточить к реке Сап значительную часть группы Ворошилова и создать ударный кулак наибольшей силы. Главное — начать наступление требовалось как можно раньше, пока противник не успевал закрепиться.
Конечно, сейчас, зная все произошедшее, мы легко можем выбрать оптимальную стратегию — заранее отвести войска будущей 11-й армии с Кубани на восток, максимально сократив коммуникации и обеспечив возможность их надежного прикрытия. Но в тот момент этого сделать было нельзя, именно нежелание кубанцев и таманцев покидать родные места позднее вызывало раскол в руководстве советских войск Северного Кавказа. Однако Снесарев должен был как минимум прояснить эту обстановку, запросив у командующего войсками Северного Кавказа К.И. Калнина подробный отчет о положении и возможностях его сил. На основании такой диспозиции можно было уже строить конкретные планы — и требовать от кубанского командования их выполнения.
Между тем Снесарев при очистке линии рассчитывал на встречные действия Калнина, которому приказывалось «сосредоточить возможно большее количество войск и содействовать успеху операции т. Болоцкого энергичными наступательными действиями с юга в направлении на ст. Великокняжеская». Когда Калнин должен был начать это наступление, в приказе не говорилось; между тем любому военному должно быть очевидно, что неодновременная и нескоординированная атака двух группировок — верный путь к провалу наступления.
По сути, командующий округом отдавал этот приказ не зная ни расположения сил Кубано-Черноморской армии, не имея даже уверенности, что эти приказы до Кубани доходят вообще (а они и не доходили). Более того, даже заботиться о поддержании связи с Царицыным Калнин должен был сам — «периодической посылкой своих донесений самолетам, с которым будут пересылаться распоряжения и указания военрука». Этот пункт приказа уже нельзя охарактеризовать иначе чем проявление вопиющей безответственности, умывая руки, Снесарев и штаб округа постарались свалить с себя наиболее тяжелую задачу, заведомо понимая, что сама собой она не решится.
Именно военрук СКВО был обязан приложить все усилия к установлению надежной связи с Северным Кавказом и Кубанью, именно он должен был затребовать у Центра для этого самолеты, а также озаботиться доставкой Калнину работающей радиостанции. Но о последнем никто даже не подумал. В итоге именно отсутствие надежной связи стало причиной гибели сильнейшей по численному составу армии Советской республики. «Потому что в кузнице не было гвоздя...»
Как и следовало ожидать, сосредоточение сил затянулось и наступление так и не началось. В конце концов Сталин, объединившись с Ворошиловым, по своей инициативе 13 или 14 июля отправились на бронепоезде Матерна в Ремонтную. Сложившееся у них мнение о ситуации резко контрастировала с мнением Снесарева: они считали, что боеприпасов в войсках достаточно, боеспособность их вполне удовлетворительна, а численность сил (12 000 бойцов) вполне гарантирует успех наступления. «Ввиду этого я с Зединьм и Ворошиловым решили предпринять некоторые шаги вразрез с распоряжениями Снесарева. Наше решение уже проводится в жизнь и дорога в скором времени будет очищена, ибо снаряды и патроны имеются, а войска хотят драться» — докладывал Сталин в Москву вечером 16 июля.
В этом письме Сталин прямо возлагал на Снесарева ответственность за отсутствие успеха на Тихорецком направлении: «Если линия до сих пор не прочищена — между прочим, потому и даже главным образом потому, что Снесарев тормозил дело». Сталин просил Ленина снять Снесарева с должности, поскольку тот «не в силах, не может, неспособен или не хочет вести войну с контрреволюцией, со своими земляками — казаками. Может быть, он и хорош в войне с немцами, но в войне с контрреволюцией он — серьезный тормоз».
Заметим, что обвинений в измене здесь нет и вообще формулировку Иосиф Виссарионович выбрал достаточно мягкую, с подтекстом: военрук не хочет воевать с белыми и его, в принципе можно понять, поэтому лучше не заставлять бывшего генерала заниматься такими вещами.
Однако и вмешательство в свои полномочия, и настолько откровенно выраженное недоверие со стороны подчиненного не могли не взбесить Снесарева, отсюда и приведенная нами выше оценка полководческих качеств Ворошилова из доклада Высшему военному совету 21 июля. Обратим внимание: сформулированных претензий Снесарева к Ворошилову две. Во-первых, Климент Ефремович потребовал дать отдых своим войскам (действительно уставшим после трехнедельных боев на плацдарме у Нижне-Чирской и ударного строительства моста через Дон), а затем уладил вопрос смены частей Царицынского гарнизона напрямую с их командованием, через голову штаба округа. Решение, надо признать, оптимальное, но с грубым нарушением субординации. Во-вторых, Ворошилов прибыл в Царицын с фронта, не уведомив об этом штаб округа и не назвав штабу своего заместителя. Претензия, честно говоря, несколько странная: приказы вышестоящего руководства отдаются части или соединению, а не конкретному человеку, и поступают через штаб. Чтобы получать распоряжения от командования, начальнику соединения достаточно держать связь со своим штабом или оставить заместителя, но вовсе не обязательно информировать высшее руководство о каждом своем шаге или чихе, это сделают замещающие его люди в штабе, когда такое потребуется. Тем более что летом 1918 года управление войсками в значительной мере держалось на личнои харизме, авторитет командира сплошь и рядом поддерживался не письменным приказом, а личным присутствием. А если бы Ворошилов был ранен, убит; наконец, оказался бы отрезан от связи вследствие непредвиденных обстоятельств, это тоже означало бы, что он «недостаточно проникнут долгом службы»?
Объяснение недовольству Снесарева дает указанная им дата 13 июля. В этот день Ворошилов прибыл в Царицын, чтобы вместе со Сталиным на бронепоезде отправиться для осмотра Гашуньского участка. И вот это действительно являлось нарушением субординации, ибо руководителем Ворошилова являлся Снесарев по военной линии. Но по линии государственно-политической Ворошилов предпочитал считать своим руководителем Сталина. Наконец, имелся чисто формальный момент: участок до Гашуни включительно находился в ведении Ворошилова, поэтому для появления здесь он имел законные основания. И лишь дальнейшая поездка к Котельниково и Ремонтную выходила за пределы его полномочий как командующего Царицынским фронтом.
Честно говоря, в данном случае можно понять обоих: Снесарев и Ворошилов просто мыслили разными категориями и расставляли разные приоритеты. Безусловно, Андрей Евгеньевич обладал немалым опытом — и боевым, и штабным. Однако Ворошилов тоже проявил личную храбрость, показал себя незаурядным лидером, а главное — именно он привел в Царицын 30-тысячную армию. Наконец, в условиях лета 1918 года управляемость войск зависела от личности командира и умения его подчинить себе людей, способности заставить их выполнять приказания не своим чином, а исключительно личным авторитетом. И здесь Ворошилов, как мы убедились, показал себя куда более эффективным руководителем, нежели Снесарев.
Не удивительно, что Климент Ефремович считал себя стоящим выше «военспеца» и был по-своему прав. Он не мог взять в толк, почему имел право ехать только до Гашуни, а не дальше, если руководствовался исключительно интересами дела (в том числе и необходимостью осмотреть место будущего наступления). Отношение, выраженное в приведенном выше письме, Ворошилов не мог воспринять иначе, чем оскорбление. Словом, нашла коса на камень...

---

продолжение следует

Оценивая результаты действий Сталина, мы не можем обойти вниманием статью доктора исторических наук, профессора Ростовского университета А. Козлова «Царицынский опыт», тем более, что эта единственная за последние полвека работа, посвященная оценке действий Сталина в Царицыне в 1918 году.
«Сталин... отменил распоряжения военрука Снесарева и вопреки его плану 16 июля развернул операции на гашунском участке фронта... Однако неподготовленное наступление по двум расходящимся направлениям — к западу и югу от Царицына — закончилось неудачей. Оказалась нарушенной устойчивость обороны советских войск. На правом фланге они были отброшены далеко на восток и потеряли железнодорожную линию между Поворином и Логом».
Трудно представить, как в столь небольшом фрагменте текста можно уложить столько ошибок и неверных утверждений. Мы видели, что Сталин не отменял приказа Снесарева о наступлении на юге — напротив, он приложил все усилия, чтобы его ускорить. Более того, приказом № 10 от 16 июля Снесарев подтвердил указание войскам группы Болоцкого наступать на Великокняжескую. К действиям же на западе (точнее, северо-западе) от Царицына, на Хоперском фронте, ни Сталин, ни Ворошилов никакого отношения не имели, а наступление здесь должно было вестись по тому же приказу Снесарева от 16 июля, которым командующему Усть-Медведицким фронтом Ф.К. Миронову предписывалось оттеснить противника за реку Дон на участке от устья реки Хопер до устья реки Песковатка.
Увы, именно здесь оказался самый слабый участок фронта. Еще 15 июля в полосе дивизии Киквидзе казаки внезапной атакой ворвались на станцию Филоново, разогнав два полка дивизии Киквидзе, которые даже не выставили боевого охранения. Ответственность за этот эпизод можно возлагать на Киквидзе, на штаб округа, на военрука Снесарева, но Сталин-то тут при чем?
В этот раз станцию удалось отстоять, но в 20-х числах июня белоказаки начали наступление на участке, занимаемом Усть-Медведицкой группой Миронова. 25 июля противник занял район станции Литки, а на следующий день — станции Лог и Арчеда. Железная дорога на Поворино оказалась перерезана. 28 июля донцы, пользуясь отсутствием взаимодействия между участками обороны советских войск, захватили станции Панфилово и Бударово. 30 июля они заняли Себряково, а на следующий день красноармейцам удалось отбить станцию Лог. 2 августа казаки генерала Фицхелаурова заняли село Пролейка на берегу Волги, начав обстрел идущих вверх от Царицына судов. К 3 августа город был блокирован с севера, а весь 300-километровый участок дороги от Арчеда до Поворино оказался в руках Донской армии. Прямая железнодорожная связь Царицына с Центром прервалась до февраля 1919 года.
Тем временем 30 июля войска центрального (Царицынского) и южного (Сальского) участков действительно переходят в наступление. 31 июля взят Калач, где захвачены большие трофеи и запасы хлеба. 2 августа наступающие в направлении Великокняжеской части Сальской группы заняли Зимовники и Куберле (60 км. от Великокняжеской), 5 августа им удалось деблокировать трехтысячный отряд красного ополчения, более месяца оборонявшийся в слободе Мартыновка.
Как мы видим, наступление на расходящихся направлениях организовал именно Снесарев; и провалилось оно именно там, где ни Сталин, ни Ворошилов к его приведению никакого отношения не имели. Напротив, на центральном и южном участках был достигнут Хотя и локальный, но все же успех — захвачены большие трофеи в Калаче, спасен от неизбежной (и мучительной!) гибели отряд в Мартыновке. 4 августа Сталин в телеграмме Ленину так характеризовал эту операцию: «Наступление повели в надежде, что северные участки (Миронов, Киквидзе, Поворинский участок) обеспечены от разгрома. Между тем оказалось, что эти участки наиболее слабы и не обеспечены». Далее Сталин сообщал, что ввиду этого наступление в сторону Тихорецкой пришлось прекратить, перейдя здесь к обороне, а из частей центральной группы начать формирование ударного кулака для атаки во фланг наступающей группировке противника вдоль левого берега Дона к устью реки Хопер.
Характерно, что профессор Козлов в своей статье цитирует другой фрагмент этого документа, то есть с текстом его знаком и общую обстановку представляет. Таким образом, его утверждения о начале наступления 16 июля и о его неудаче являются вполне сознательной дезинформацией, имеющей целью подогнать факты под существующую «антисталинскую» схему и озвучить соответствующие выводы. В действительности неудачи на севере не могли стать следствием наступления в центре и на юге, потому что произошли до начала этого наступления.
Тем временем Сталину удалось добиться своего: Москва дала согласие на реорганизацию управления Северо-Кавказского военного округа. Вместо военного комиссариата 19 июля был организован Военный совет округа в составе Сталина, Минина и военного специалиста Ковалевского (4 августа был заменен Ворошиловым). Снесарев, формально остававшийся военным руководителем, был вызван в Москву. 24 июля состав Военного совета СКВО был утвержден Высшим военным советом республики, в его ведение передавалось все руководство военными операциями вплоть до создания Военного совета Северного Кавказа (который так и не был создан). В тот же день Военный совет округа выпустил приказ №1/А о разделении фронта на участки и об их задачах. В основу приказа, судя по его тексту, лег приказ Снесарева от 11 июля, так и не отправленный в войска. Новый документ отличался обновленным и несколько более подробным расписанием действующих войск. 26 июля Сталин пишет Ленину новое алармистское письмо — о необходимости срочно установить связь с Кубанской армией Калнина и доставить ей снабжение, иначе «весь Северный Кавказ, закупленный хлеб и всю тамошнюю армию, созданную нечеловеческими усилиями, потеряем окончательно». 4 августа в новом письме Ленину Сталин сообщает, что войска на Кубани «ввиду отсутствия снарядов и патронов потерями свою стойкость... и, видимо, переживают процесс окончательного распада».
8 августа группа генерала Мамонтова нанесла контрудар через Дон на центральном направлении, вновь захватив Калач. 11 августа части Мамонтова заняли станцию Кривомузгинскую, а к 15-му вышли на подступы к Царицыну. Из-за промедления руководства Сальским участком вовремя оттянуть к городу части южной группы и организовать с их помощью фланговый контрудар не удалось, с 15 по 24 августа эта группа тремя отдельными отрядами удерживала районы Жутово, Котельниково и Куберле, пока фронт не покатился обратно.
10 августа случилось кульминационное событие утверждения власти Сталина в Царицыне. В этот день комендант города Якимович получил от Сталина и Минина распоряжение арестовать начальника штаба Северо-Кавказского военного округа Носовича и заведовавшего мобилизационным управлением округа Ковалевского, отправив их в Москву в распоряжение Народного комиссариата по военным делам. В тот же день было разоружено арестовано находящееся в Царицыне правительство Донской Советской республики. Одновременно был арестован и военрук Снесарев. Иногда встречаются утверждения, что «было арестовано все руководство оперативного отдела штаба округа» (Г. Родин), однако в приказе по оперативному отделу при Военном совете Северо- Кавказского военного крута за № 50 от 18 августа 1918 года перечислены всего 6 работников штаба, считающихся уволенных со службы с 16 августа 1918 года:
1. Бывший начальник штаба Носович.
2. Бывший начальник административного управления Генерального штаба Серебрянников.
3. Бывший начальник мобилизационного отдела Ковалевский.
4. Бывший начальник хозяйственного управления Старикова
5. Бывший секретарь начальника штаба Садковский.
6. Состоявший для поручений при начальнике штаба Кремнов.
Вопреки утверждениям, с 1960-х годов переписываемым друг у друга целым сонмом историков и журналистов, никто из этих людей расстрелян не был — прибывшая в Царицын инспекция во главе с членом ВЦИК А.И. Окуловым добилась освобождения арестованных и всех их отправила в Москву; Снесарев формально оставался военным руководителем округа вплоть до 23 сентября. Носович и Ковалевский осенью получили новые назначения в штабе Южного фронта; первый успел перебежать к белым и высоко оценил качество работы красной царицынской контрразведки, второй был арестован и расстрелян по обвинению в измене. Добавим, что в восприятии многих историков и даже очевидцев событий аресты в штабе округа слились с последовавшими через неделю арестами по делу о «заговоре инженера Алексеева». Судя по свидетельству Носовича, оба заговора были связаны, но прямых улик против штабистов чекистам обнаружить не удалось.

---

продолжение следует

А теперь еще раз внимательно посмотрим на ситуацию с военспецами глазами Сталина и Ворошилова. 2 июля 1918 года под Уфой перебегает к чехам командующий 2-й армией, подполковник Ф.Е. Махин, назначенный на эту должность буквально неделю назад — 26 июня. 10 июля в Симбирске поднимает мятеж сам командующий фронтом, бывший полковник, левый эсер Муравьев, «прославившийся» кровавым захватом Киева в январе 1918 года. К нему присоединяются новый командующий 2-й армией бывший поручик А.И. Харченко и начальник штаба 1-й армией интернационалист Р. Шимунич. Муравьев был убит при подавлении мятежа, Харченко перебежал к белым, судьба Шимунича неизвестна.
В том же июле 1918 года к белым переходит начальник штаба 3-й армии, бывший подполковник А.Л. Симонов. В сентябре к белым, предположительно, перебегают начальник штаба 4-й армии, бывший подполковник В.И. Булгаков и уже третий командующий 2-й армией, В.П. Блохин, а также командующий 4-й армии А.А. Ржевский — впрочем, информация об этих событиях крайне скудна и противоречива, дальнейшая судьба упомянутых персоналий тоже неизвестна.
В конце концов 5 октября 1918 года новый главнокомандующий РККА, бывший полковник И.И. Вацетис разослал по фронтам категорическое распоряжение: «Приказываем всем штабам армий республики и окружным комиссарам представить по телеграфу в Москву члену революционного Военного совета республики Арапову списки всех перебежчиков во вражеский стан лиц командного состава со всеми имеющимися необходимыми сведениями об их семейном положении. Члену Реввоенсовета товарищу Аралову принять по соглашению с соответствующими учреждениями меры по задержанию семейств предателей и о выработанных мерах сообщить революционному Военному совету для всеобщего объявления».
В этой ситуации недоверие к военным специалистам как со стороны большевистских военных руководителей, так и со стороны красноармейцев выглядит вполне объяснимым. Кадровые офицеры довоенной службы, ставшие к концу 1917 года генералами и полковниками, в основной своей массе являлись выходцами из цензовых сословий — дворянства, купечества, казачества, городской интеллигенции. Эти сословия могли иметь очень разный уровень благосостояния, но их объединяло отсутствие ограничений на доступ к образованию и на избирательные права - последнее, в частности, давало возможность широкого участия в политической жизни на местном, земском уровне. Кроме того, все они имели уровень жизни, неизмеримо больший, чем простой крестьянин, зачастую сами не осознавая масштабов этой разницы. Отсюда логично вытекали неприязнь и недоверие крестьянскосолдатской массы к «офицерам» и «интеллигентам», ставшая одной из движущих пружин Гражданской войны. Столичные большевики, сами выходцы из интеллигентов, побаивались этой ненависти и тоже с трудом осознавали всю ее глубину.
Здесь следует упомянуть еще один миф. Среди современных историков, особенно тех, кто откровенно симпатизирует «белой» стороне, существует убежденность в том, что большевистское руководство всячески третировало и унижало военспецов из бывших офицеров, сделав их бесправными автоматами. В действительности Троцкий и руководство военного ведомства, прекрасно понимая, что лояльности из-под палки не добьешься, предприняли все усилия для «защиты» спецов от третирования и подчеркнутого недоверия. Так, 1 января 1919 года комиссар Полевого штаба (а по совместительству член РВСР и начальник Разведывательного управления) С.И. Аралов, сам бывший штабс-капитан, получил от Троцкого такую вот телеграмму:
«Считаю необходимым напомнить, что [вы] обязаны подписывать оперативные приказы Главкома, не входя в рассуждения и целесообразность. Что касается его административных распоряжений, внушений и выговоров, то вы несете ответственность наравне с Главкомом».
Таким образом, на комиссаров возлагалось лишь внешнее наблюдение за деятельностью военспецов, с их вмешательством в оперативную работу Троцкий боролся всеми силами. Заметим, что аресты оперативных работников, как правило, являлись инициативой контрразведывательных органов и ВЧК. Такие аресты были явлением частым, но отнюдь не массовым; в большинстве случаев за недоказанностью обвинения дело заканчивалось освобождением и возвращением на службу — примером тому служит история вполне реального изменника Носовича, без особых проблем вырвавшегося из «кровавых лап Чека».
Количество расстрелянных военспецов было не слишком велико, вдобавок большинство из них, поняв, что разоблачены, уже не стремились скрывать свою деятельность — ее охотно описывал и спасшийся Носович, и осознавший невозможность спасения Лундквист. В конце концов, для офицера, ненавидевшего большевиков, умирать под маской лояльности к ним казалось просто неприличным. Лишь много позже, с конца 20-х годов в белой эмиграции утвердилась мысль, что всех, расстрелянных большевиками за измену, в целях пропаганды лучше объявить невинными жертвами, а их показания — выбитыми под пыткой.

---

продолжение следует

Тем временем 11 сентября приказом Реввоенсовета республики действия Южного участка завесы и Северо-Кавказского военного округа наконец-то были объединены созданием Южного фронта. В состав фронта вошли уже сформированная на балашовско-поворинском направлении 9-я армия, переименованная в 10-ю армию группа войск Царицынского фронта и сформированная на границе с оккупированной немцами Украиной (брянское, курское и воронежское направления) 8-я армия. Позднее, 3 октября, Северо-Кавказская армия была переименована в 11-ю, а войска Астраханского района — в 12-ю армию.
Военным руководителем фронта был назначен П. П. Сытин, с 30 августа руководивший Южным участком завесы. Разделяя позицию высшего руководства РККА, Сытин с весьма большим недоверием отнесся к царицынскому руководству — так, в докладе от имени Высшей военной инспекции (в которую Сытин входил на этот момент) указывалось, что «должность командующего 10-й [то есть Царицынской] армией — вакансия». Сытин явно не желал видеть на этой должности Ворошиова — не удивительно что Климент Ефремович платил ему тем же самым.
Вдобавок в документе про ситуацию в районе Царицына не говорилось вообще ничего. Напрашивается предположение, что Высшая военная инспекция ею не сильно интересовалась, воспринимая этот район как «мятежный», который в первую очередь надо привести к повиновению, а потом уже заниматься его реорганизацией. А поскольку Царицынский участок был наиболее опасным (отступать здесь было некуда, падение города автоматически влекло за собой крах всего фронта), вполне понятно, почему «царицынцы» затаили обиду на военное руководство республики. Пользуясь тем, что штаб фронта их игнорировал, Ворошилов и Минин продолжили командовать своими войсками от имени штаба Северо-Кавказского округа. Лишь через несколько дней находившийся в Москве Сталин добился объединения штабов — 17 сентября был официально утвержден состав командования Южным фронтом, куда вошли Сытин, Сталин, Ворошилов и Минин.
Сытин все-таки прибыл в Царицын — и 29 сентября, на первом же заседании Военно-революционного совета Царицынского фронта, Сталин и Ворошилов при поддержке Минина поссорились с командующим фронтом, поддержанным членом РВСР Мехоношиным. Причиной разногласий стали полномочия комфронтом в деле назначения командующих армий и трактовка соответствующего распоряжения РВСР. Здесь Сталин и Ворошилов проявили свое традиционное недоверие к «старым спецам». С другой стороны, нельзя не признать, что их предложение о переносе штаба фронта из Козлова ближе к центру активных действий было достаточно разумным.
К этому времени первый штурм Царицына был отбит, положение на фронте стабилизировалось. Казаков Фицхелаурова удалось отогнать от железной дороги Балашов—Камышин, хотя дорога от Царицына на Поворино все еще крепко находилась в их руках. Южнее меридиана Камышина фронт в целом проходил по реке Иловле и далее по рубежу реки Дон вплоть до Верхнекурмоярской — здесь противника вновь удалось оттеснить за Дон, несколько улучшив положение даже относительно июльского. Сальская группа опять занимала район Котельниково, Ремонтная. Именно тут вновь было сосредоточено основное внимание штаба округа, не отказавшегося от планов восстановления связи с Северо-Кавказской армией.
Что же происходило в это время на Северном Кавказе?
7 июля на чрезвычайном съезде Советов в Екатеринодаре было объявлено об объединении всех советских районов в Северо- Кавказскую республику, в ее ЦИК вошли 44 большевика и 29 левых эсеров — и это после событий 6 июля в Москве!
Тем временем Добровольческая армия, убедившись в том, что на царицынском направлении ее прикрывают подпираемые и снабжаемые немцами донцы, начала наступление из района Торговой и Великокняжеской на юго-запад вдоль железной дороги. 6 июля была занята Белая Глина на полпути к Тихорецкой. В то же время главком Северо-Кавказской армией Калнин вынужден был значительную часть своих сил держать против немцев на Ростовском фронте; этого от него требовали и левые эсеры, имевшие большое влияние в армии. Так наглядно проявилось своеобразие патриотизма белых — громко обвиняя большевиков в измене России, сами они фактически сражались против них на одной стороне с немцами.
В ночь на 14 июля Добровольческой армией была занята узловая станция Тихорецкая, где находился штаб главкома. На станции были захвачены практически весь подвижный состав, три бронепоезда, один бронеавтомобиль, несколько десятков орудий и большие запасы снарядов, которых так не хватало красным. К Екатеринодару удалось увести только 7 эшелонов. Калнин смог спастись; начальник его штаба бывший полковник Балабин застрелился — он знал, что ждет его в руках «добровольцев».
Одной из причин поражения стал отказ Сорокина выполнить приказ о переброске к Тихорецкой одной дивизии с Ростовского участка: командующий Кубанской армией решил, что сможет лучше использовать ее, развернув наступление во фланг «добровольцам». Тем не менее уже на следующий день вызванный в Екатеринодар Калнин, пребывая в полном отчаянии, попросил ЦИК Северо-Кавказской республики об отставке и предложил назначить на свое место Сорокина. После некоторого раздумья 3 августа Сорокин был назначен на должность главнокомандующего всеми войсками Северного Кавказа, вступив в нее с 8 часов утра следующего дня. Теперь его задачей стал отвод войск его же армии из обрисовавшегося кубанского мешка в район Армавира и Ставрополя, где можно было лучше наладить управление всеми силами Северного Кавказа, а также попытаться установить контакт с Центром через Царицын или Астрахань. 17 августа без боя был оставлен Екатеринодар, ЦИК Северо-Кавказской республики эвакуировался в Армавир.
Еще в конце июля Калнин отправил в Царицын за помощью командира 3-й колонны армавирской группировки Жлобу. Очевидно, именно на информации, полученной от Жлобы, основывался Сталин, когда 26 июля писал Ленину в телеграмме № 12 498: «У нас имеется теперь точная картина положения дел на Кубани. До сего времени у нас были непроверенные сведения, а теперь имеются факты».
Из Царицына Жлоба отбыл в Астрахань, где получил 10 (по другим данным — 13) грузовиков и 200 000 патронов из запаса, заготовленного для Кавказа и Баку. С этим грузом он отправился обратно через калмыцкие степи и Святой Крест. Привезенные Жлобой патроны стали единственной помощью, которую Северный Кавказ получил от Центра. Заметим, что выданный Жлобе транспорт был всем, чем располагала Астрахань на этот момент.
Жлоба прибыл в Пятигорск 2 сентября. Вместе с патронами он привез Сорокину приказ Военного совета СКВО, датированный 22 августа и предписывающий всем войскам Северного Кавказа отходить на Царицын для соединения с остальными силами округа.
Тем временем в последних числах августа Сорокин на аэроплане отсылает в Астрахань хорошо знакомому ему военному комиссару СКВО Анисимову донесение о положении в войсках. 3 сентября содержание донесения по телеграфу было передано в Царицын. Сорокин объяснял причины неудач армии «сознанием оторванности от центра снабжения боеприпасами» и писал, что если снабжение наладить не удастся, то «остается одно — вывести живую сипу целиком из пределов [Северо-Кавказской] республики, соединиться с Северными войсками и начать новый натиск».
Казалось бы, решение принято — и Сорокин, и командование округа независимо друг от друга пришли к выводу о необходимости оставления Северного Кавказа ради спасения армии, свыше 100 тысяч штыков которой оказались бы совсем не лишними на других фронтах. В этой связи выглядят странными упреки в неоказании помощи Северному Кавказу, адресуемые Сталину некоторыми историками, возлагающими на него даже вину за гибель 11-й армии.
Однако приказ выполнен не был. Н.Д. Карпов в книге «Мятеж главкома Сорокина» объясняет это тем, что он был составлен небрежно и неконкретно, но какая конкретика могла быть при полном отсутствии у руководства СКВО представления об обстановке на Кавказе? Карпов пишет, что «о Сталине и Ворошилове Сорокин знал мало и воспринимал их вместе с их 10-й армией как равнозначных ему по положению... Не такой человек был Сорокин, чтобы подчиняться равному по положению». Но 10-я армия, как и 11-я, была создана приказом Реввоенсовета республики только 3 октября — через месяц после получения приказа! А приказ был отдан от имени командования Северо-Кавказским округом, то есть инстанции более высокой, чем командарм.
Более убедительно звучит другое объяснение Карпова — именно политическое руководство Северо-Кавказской республики в Пятигорске, получив от Жлобы известие о приказе из Царицына отказалось его выполнять, тем самым погубив и армию, и республику, и самих себя...
В этой ситуации Жлоба решил действовать на свой страх и риск. В первых числах сентября он переформировал свои полки в Невинномысской, отразил атаки 2-й пехотной дивизии Добровольческой армии, а 8 сентября, воспользовавшись тем, что Сорокин отбыл в Пятигорск на заседание ЦИК Северо-Кавказской республики, под видом переброски войск к Георгиевской для наступления на Моздок (по приказу Сорокина) погрузил свои войска в эшелоны и направил их в Святой Крест.
Заметим, открыть фронт Жлоба не мог, потому что его силы уже выведены из соприкосновения с противником для переброски на другой участок. И действительно, кризис на фронте наступил только 18—20 сентября, когда белым удалось взять Армавир и Невинномысскую. Тем не менее уход сил Жлобы не мог не повлиять на ситуацию отрицательно.
Впрочем, сам Жлоба проявил себя весьма неплохим организатором: из сосредоточившихся в районе Святого Креста частей он в середине сентября сформировал так называемую Стальную дивизию численностью около 15 тысяч человек, и к концу сентября через Благодарное отвел ее к селу Дивное южнее истоков реки Маныч, в 120 км северо-восточнее Ставрополя. Отсюда до района Котельников, Ремонтная, занимаемого левофланговыми соединениями царицынской армии (группа Шевкоплясова), оставалось менее 200 км. По сути, командование Северо-Кавказской армии уже давно должно было озаботиться закреплением за собой этого района, так как отсюда держать связь с Царицыном было куда проще, чем через Астрахань.
19 сентября из Благодарного Жлоба посылает в Царицын доклад о ситуации на Северном Кавказе. Он сообщает, что командующим войсками Северо-Кавказской армии вместо Калнина назначен Сорокин; что Сорокин саботирует приказ о выводе армии с Кавказа, хотя впрямую его выполнять не отказывается; что армия фактически находится в мешке, а сам Жлоба собирается приступить к выполнению «известной вам задачи своими силами» — то есть двигаться с дивизией к Царицыну.
В этих условиях Ворошилов и Сталин, только что вернувшийся в Царицын из Москвы, без ведома П.П. Сытина, 18 сентября официально утвержденного на посту командующего Южным фронтом, принимают весьма неожиданное решение. 24 сентября от имени командования фронтом они отдают знаменитый приказ № 118, утверждающий Сорокина в должности командующего Северо-Кавказской армией и предписывающий ему вместо отхода на Царицын развернуть наступление в западном направлении — на Ставрополь и вдоль Маныча на Батайск.
На первый взгляд странная перемена позиции. Однако внимательнее вчитаемся в 4-й параграф приказа: «Срочно установить как телефонную, так и телеграфную связь между своими частями, а также с войсками царицынского фронта и Военно- революционным советом через следующие пункты: Дивное, Кресты Астраханской губернии, Заветное и Царицын». Таким образом, Военный совет счел, что через степь севернее Маныча можно будет поддерживать с Сорокиным более-менее надежную связь, а наступление вдоль Маныча на запад не только поставит под угрозу правый фланг Донской армии, но и сможет привести к очищению железной дороги на Великокняжескую и Торговую.
Подтверждением этих расчетов стала доставка приказа № 118 в Пятигорск всего за несколько дней. 7 октября Сорокин на его основе составил приказ о наступлении своей армии. Казалось, координация действий Царицынской и Северо-Кавказской группировок наконец-то была налажена. 27 сентября Сталин и Ворошилов направляют Сорокину новый приказ № 120, предписывающий отправить дивизию Жлобы к Царицыну. Нельзя не отрицать, что и это решение было вполне разумным.
Однако здесь уже встал на дыбы Сытин, через голову которого были отданы эти распоряжения, вдобавок подписанные Ворошиловым как командующим фронтом, что уже выходило за все рамки. Сытин срочно прибывает в Царицын, чтобы лично разобраться в обстановке. Однако упомянутое выше совещание Военного совета Южного фронта, состоявшееся в Царицыне 29 сентября, лишь подлило масла в огонь: на нем Сытину в лицо было высказано недоверие и нежелание признавать его главкомом; Сталин и Ворошилов потребовали коллегиально принятия решений Военсоветом, что противоречило элементарным принципам управления войсками.
Сытина поддержали Главком РККА и Реввоенсовет Республики в лице Троцкого — чрезмерная самостоятельность царицынцев не только нарушала все представления о военной субординации, но и впрямую подрывала политический авторитет Троцкого. В результате интересы дела были принесены в угоду интересам утверждения порядка: 4 октября Вацетис отменил приказ № 118, а на следующий день послал возмущенную телеграмму Троцкому с копиями Свердлову и Ленину.
Тем временем Жлоба, видимо, желая продемонстрировать, что целью его действий является отнюдь не бегство с фронта, атаковал войска противника в районе Петровского, смял их, захватив пленных и трофеи, о чем донес Сорокину, а затем вновь двинулся вдоль железной дороги на Дивное и далее через Маныч к Царицыну. В ответ Сорокин и Реввоенсовет Красной армии Северного Кавказа объявили Жлобу вне закона. Но Стальная дивизия достигла Царицына очень вовремя — в самые критические дни обороны города она нанесла осаждающим удар с тыла в районе Сарепты и Тингуты. Возможно, именно этим ударом Царицын был спасен. Таким образом, действия Сталина и Ворошилова, какими бы причинами и соображениями они не вызывались, в итоге оказались правильными.
В соответствии с приказом № 118 Сорокин разработал свой план наступления на Ставрополь и в направлении Батайска. Он уже знал, что его войска переименованы в 11-ю армию, получив это известие 4 октября от вернувшегося кружным путем из Москвы председателя Северо-Кавказского ВЦИК Яна Полуяна, а вот сведений об отмене приказа о наступлении не имел, что еще раз  показывает способность Вацетиса и его Полевого штаба влиять на события.
Однако этот план вызвал возражения кубанцев и таманцев, желавших двигаться на Екатеринодар, а если эта попытка не удастся — отводить армию к Астрахани. Чтобы убедить Сорокина в своей правоте, в Пятигорск прибыли командующий Белореченским участком Кочергин и Матвеев, командующий Таманской армией, только что завершившей свой знаменитый поход. Вместо того, чтобы выслушать их, Сорокин решил заняться поддержанием дисциплины — он расстрелял Матвеева, а Кочергина отдал под трибунал, и того спас лишь начальник Пятигорской ЧК Власов (впоследствии расстрелянный за это Сорокиным).
Расстрел высших командиров оказался отнюдь не лучшим способом наведения порядка и подержания дисциплины: Матвеев и Кочергин не были изменниками и искренне верили в то, что их вариант действий будет лучше; они не отказывались от диалога с главкомом. В Северо-Кавказской армии уже имелся опыт мирного отстранения от командования Автономова, но сейчас под рукой не оказалось мудрого Орджоникидзе. В результате действия Сорокина лишь привели к расколу власти, обострив недоверие к нему местного советского руководства, которое начало искать пути к отстранению главкома.
Тем не менее, наступление 11-й армии оказалось успешным: оно сорвало уже начавшиеся активные действия Добровольческой армии и на какое-то время переломило ситуацию. 26 октября белые силами 1-й пехотной дивизии заняли Армавир, но через несколько дней были выбиты из него. 28 октября красными был вновь взят Ставрополь.
Однако беда пришла откуда не ждали — 21 октября прорвался наружу долго вызревавший конфликт между Сорокиным и руководством Северо-Кавказской республики. В этот день четверо Руководителей республики (Рубин, Крайний, Рожанский и Дунаевский) были арестованы по приказу Сорокина и тут же расстреляны его конвоем. На следующий день, мотивируя свой поступок. Сорокин выпустил листовку с изложением документов о связях с белыми, якобы найденных при расстрелянных. Возможно, эти бумаги были подброшены Сорокину белой разведкой. Так или иначе, но пути обратно не было. Раз начавшись, расстрелы имеют свойство продолжаться.
Узнав о случившемся, советское руководство, собравшееся на Второй Чрезвычайный съезд Советов Северного Кавказа, перенесло место съезда из сорокинского Пятигорска в Невинномысскую. 27 октября делегаты съезда объявили Сорокина вне закона, сделав то же, что совсем недавно он сам проделал в отношении Жлобы. В Пятигорске Сорокин был оторван от своих войск; узнав о решении съезда, он спешно отбыл на фронт, но решил направиться не в Невинномысскую, где проходил съезд, а в Ставрополь, только что занятый силами бывшей Таманской армии. Это он сделал зря — таманцы не простили главкому убийства Матвеева. 1 ноября Сорокин был арестован, а 3 ноября убит в тюрьме командиром 3-го Таманского полка, неким Высланко.
Эти события вкупе с отсутствием боеприпасов не могли не повлиять на состояние 11-й армии. К середине месяца ее наступление захлебнулось, Ставрополь был сдан вновь. Затем началась агония. К февралю армий в количестве 50 тысяч человек отступила через Калмыцкие степи к Астрахани, будучи совершенно небоеспособной из-за свирепствовавшего в ней тифа.

---

продолжение следует

Тем временем октябрьское наступление казаков на Царицын опять было отбито. Причиной его провала стало стремление командования Донской армии достичь сразу нескольких целей. Одновременно с успехами в центре и на правом фланге в районе Сарепты белые, почувствовав слабость фронта на стыке 9-й и 10-й советских армий, развернули наступление на левом фланге — на Камышинском направлении. В результате 15—17 октября, когда положение красных южнее Царицына стало критическим, у Донской армии просто не хватило резервов для закрепления и развития достигнутого успеха. В то же время красные, имея в своем распоряжении железнодорожную сеть, имели возможность быстро маневрировать своими силами (в особенности бронепоездами), перебрасывая их с одного направления на другое буквально в течение нескольких часов.
Конфликт в руководстве Южного фронта удалось решить только прямым вмешательством руководства Совнаркома — Ленина и Свердлова. В результате Реввоенсовет фронта оказался полностью обновлен, в его состав были введены: 3 октября — К.А. Мехоношин, 9 октября — П.Е. Лазимир (выведен уже 27 октября), 14 октября — А.И. Окулов, 20 октября — А.Г. Шляпников, 10 ноября — Б.В. Легран. В то же время 3 октября из состава РВС фронта был выведен строптивый Ворошилов, оставшийся командующим 10-й армией, а 19 октября — Сталин, назначенный членом Реввоенсовета республики и ЦК КП(б) Украины. 21 октября из РВС фронта был выведен Минин, назначенный членом РВС 10-й армии. Наконец, 11 ноября с поста командующего фронтом был снят и Сытин, отозванный в Москву и назначенный в административный аппарат РВСР.
РВСР смог пойти лишь на соломоново решение — сначала отозвать в Москву Снесарева, потом Сталина, потом Сытина. Заметим, что причиной снятия последнего стали не последствия ссоры со Сталиным и Ворошиловым, а провалы на фронте — в частности, успешный прорыв белоказаков на Воронежском направлении, на фронте 8-й армии, совершенный при полном превосходстве красных в штыках и орудиях. Возможно, свою роль сыграло также бегство через линию фронта Носовича и арест Ковалевского.
Новым командующим фронтом стал помощник Сытина, бывший полковник П.А. Славен. Нам этой фигуре следует остановиться подробнее, ибо взаимоотношения Славена и Ворошилова много проясняют в психологии последнего. Вот например фрагмент телефонного разговора командующего фронтом по прямому проводу с Ворошиловым в Царицыне 17 ноября:
«Здравствуйте, товарищ! Благодарю вас за те донесения, которые я сегодня получил. Видно, что 10-я армия исполняет свой долг перед Республикой, не то, что идет вперед только на своем участке, но и поддерживая соседей. За что объявите в приказе молодцам красноармейцам 10-й армии благодарность и передайте, что старичок Славен им низко кланяется и надеется, что в будущем во главе с вами еще меня обрадуете. Жму руку и благодарю еще раз».
Стилистика обращения — почти суворовская, нарочито упрощенная и добродушно-домашняя. Заметим, что Славен имел все основания благодарить 10-ю армию. Именно в эти дни, одновременно с неудачами на Воронежском, Поворинском и Саратовском направлениях армия Ворошилова отбила второй штурм Царицына и сама перешла в контрнаступление. В центре она вновь вышла на берег Дона, а на северном фланге заняла Иловлинскую и наступала на Лог и Липки — опасно нависнув над правым флангом Фицхелаурова и тем самым облегчив положение 9-й армии, что позволило к 26 ноября очистить линию Камышин—Балашов.
Уважительное отношение резко меняет тон Ворошилова. Оказывается все, что ему было нужно — это чтобы «военспецы» воспринимали его как равного, а не как штатского недоучку из простонародья. Стоило умному Славену найти нужный тон — и выяснилось, что из упрямого Климента Ефремовича можно веревки вить. Уже по разговору от 17 ноября видно, что его тон радикально изменился:
«Вот на камышинском участке, там немного плоховато, но нами приняты все меры к, улучшению положения... На арчединском направлении я вынужден был приостановить продвижение, вследствие этой проклятой камышинской истории, но, повторяю, там дело будет исправлено».
В целом можно сказать, что одной из причин конфликта со «старыми специалистами» (не только военными), продолжившимся и в 20-е годы, стал «синдром профессора Преображенского» — стремление «образованных» подчеркивать свое превосходство над необразованными выходцами из простонародья, часто закамуфлированное издевательской вежливостью. Иногда такое отношение становилось единственным убежищем для людей, в одночасье лишившихся своего социального статуса. Естественно, что выходцы из низов общества, ранее не допущенные до образования не только имущественным, но и сословным цензом, реагировали на такое обращение с неприкрытой ненавистью. Однако для Троцкого, который людей вообще уважал очень мало, подобная манера была совершенно нормальной, если, конечно, она не было направлена лично на него; в последнем случае следовала немедленная и жестокая расправа, как это случилось с начальником морских сил Балтийского моря Щастным летом 1918 года.
Касаясь вопроса об эффективности действия 10-й армии следует рассмотреть расстановку сил противников. В октябре 1918 года белоказачья Донская армия действовала по трем расходящимся направлениям: на север (Воронежское) — против 8-й советской армии, на северо-восток (Балашовское) — против 9-й советской армии и на восток (Царицынское) — против 10-й армии. В это время Добровольческая армия продолжала операции на Кубани против войск Северо-Кавказской республики (11-я армия).
Советская историография 1920-х годов имела тенденцию преувеличивать значение операций в полосе 8-й и 9-й армий. Во многом это было вызвано влиянием неверных оценок, сделанных Вацетисом в 1918 году. Так, 14 ноября главком охарактеризовал иерархию задач Южного фронта следующим образом: в первую очередь — овладеть железной дорогой Борисоглебск—Царицын; во-вторую — «установить порядок в 8-й армии и властной рукой Двинуть ее вперед».
Таким образом, задачи войск Царицынского направления представлялись второстепенными — отсюда и снабжение их в последнюю очередь. Командованию Красной армии представлялось, что, имея порядка 70 тысяч человек, Ворошилов сам справится со своими задачами, отсюда и направление ему пополнений в самую последнюю очередь.
Н.Е Какурин в работе «Так сражалась революция», впервые опубликованной в 1925 году, оценивает силы Донской армии на конец октября 1918 года следующим образом:
против 8-й армии (Воронежское и Новохоперское направления) — 24 300 бойцов (17 900 штыков и 6400 сабель) при 34 легких и 3 тяжелых орудиях;
против 9-й армии (Балашовское направление) — 13 600 бойцов (7600 штыков и 6000 сабель) при 17 орудиях;
против 10-й армии (Царицынское направление) — ориентировочно 18 000 бойцов (12 000 штыков и 6000 сабель) при 34 орудиях.
Если считать, что к этому моменту общая численность Донской армии (включая «молодую армию» и только что сформированную Особую Южную армию) составляла около 110 000 человек, то расклад по трем направлениям должен был являться следующим: север — 48 000, северо-восток — 27 000, восток (Царицын) — 35 000. В целом взгляд советского командования на соотношение сил противника по этим трем направлениям (в процентах) можно описать как 44:24:32. Отсюда очевидно повышенное внимание к Воронежскому направлению и отсутствие внимания к полосе 9-й армии — чуть было не обернувшееся катастрофой...
К 30 октября 1918 года три армии Южного фронта имели в своем составе 109 488 штыков и сабель, 418 орудий и 1901 пулемет, при этом только за октябрь на фронт были переброшены 28 500 штыков и сабель, 82 орудия и 712 пулеметов. Распределение сил по армиям было следующим:
8- я армия — 5478 человек (5029 пехоты и 449 конницы), 144 пулемета, 30 орудий, 3 броневика и 2 бронепоезда.
9- я армия — 27357 человек (22 526 пехоты и 4831 конницы), 735 пулеметов, 124 орудия, 26 броневиков и 4 бронепоезда.
10- я армия — 66 644 человек (56 150 пехоты и 10 494 конницы), 992 пулемета, 240 орудий
В резерве командующего фронтом находилось 10 009 человек (9875 пехоты и 134 конницы), 30 пулеметов и 24 орудия.
Заметим, что на 15 октября в 10-й армии было 62 463 бойцов (52 190 штыков и 10 273 сабли) при 933 пулеметах и 195 орудиях, то есть за две недели наступления ее численность выросла на 4181 человек, 59 пулеметов и 45 орудий. В основном это произошло за счет прибытия Вольской дивизии (5298 штыков и сабель), а также за счет пополнений действующих частей; в то же время Котельниковская и Стальная дивизии потеряли за этот же период в сумме около 4000 человек. 5 ноября в распоряжение армии прибыл Рогожско-Симоновский полк (около 2000 штыков).
В целом мы видим, что Царицынская группировка составляла 61% всех сил Южного фронта, в то время как против нее, по данным штаба фронта, действовало лишь 32% всех сил противника. Не удивительно, что Главком и председатель РВСР считали, что для обороны Царицына сил у Ворошилова более чем достаточно и был и искренне возмущены плохой активностью 10-й армии.
Через два месяца, на начало января 1919 года, к началу наступления на Дон и после сосредоточения в полосе 8-й армии дополнительных сил (8-я и 9-я армии получили 55 300 человек только маршевых пополнений) общая численность Южного фронта составила 188 300 человек, в том числе 98 400 бойцов (83 600 штыков и 14 800 сабель). По армиям эти силы распределялись следующим образом:
8-я армия (с группой Кожевникова) — 41 900 бойцов (38 100 штыков и 3800 сабель), 97 орудий;
9-я армия — 22 700 бойцов (18 500 штыков и 4200 сабель), 53 орудия;
10-я армия — 34 300 бойцов (27 000 штыков, 7300 сабель), 132 орудия.
Как видно, за ноябрь и декабрь 1918 года 10-я армия потеряла почти половину своего состава — 32 тысячи бойцов, с учетом того, часть раненых вернулась в строй. Пополнений за этот период она практически не получала— все железные дороги были перехвачены противником, поэтому с ноября ее численность осталась практически неизменной.
Против указанных сил по данным штаба Южного фронта оборонялись следующие силы Донской армии:
Воронежская группировка— 19 300 бойцов (13 100 штыков, 6200 сабель), 53 орудия;
Балашовская группировка —- 33 800 бойцов (22 000 штыков, 11 800 сабель), 39 орудий;
Царицынская группировка — 31 900 бойцов (15 700 штыков, 16 200 сабель), 112 орудий.
Таким образом, процентное соотношение сил противника по этим трем направлениям в начале января составляло 23:40:37.
Это тоже данные, полученные от разведки — но очевидно, что они много ближе к действительности, чем цифры, приводимые в октябре 1918 года. Следует отметить, что еще 19 декабря Вацетис оценивал силы противника на Воронежском направлении в 40 тысяч штыков — то есть в два раза больше указанного.
Очевидно, что к началу января, после окончательного прекращения наступления на Саратов, сохранения фланговой угрозы из района Царицына и значительного усиления воронежской группировки советских войск (8-я армия) ударная группировка Донской армии никак не могла усиливаться — наоборот, ее части должны были передаваться для укрепления других участков. Тем не менее, именно группа Фицхелаурова до сих пор оставалась наиболее многочисленной.
Как мы видим, осенью 1918 года советское командование значительно преувеличивало силы противника на Воронежском направлении — в январе, после общего увеличения Донской армии, у белых здесь было на четверть меньше войск, чем предполагалось в ноябре. В то же время численность противника против Царицына существенно занижалась. Главное же — была занижена численность вражеских сил в полосе 9-й армии. Поэтому не удивительно, что именно здесь, на Саратовском направлении, на стыке с 10-й армией, в ноябре противнику удалось прорвать фронт. И лишь неудача на Царицынском направлении, поставившая под угрозу фланг наступающей группировки, заставила командование Донской армии прекратить наступление вскоре за линией железной дороги Балашов—Камышин.
А.А. Зайцов подтверждает, что Воронежское направлении расценивалось командованием Донской армии как вспомогательное; как и во время летнего наступления, основные силы донцов были сосредоточены на востоке и северо-востоке, против Царицына и Камышина, с целью дальнейшего выхода на Саратов. Об этом говорит и численность подвижных войск белых — почти половину всей кавалерии донцы сосредоточили именно против Царицына, там же находилась и большая часть их артиллерии. Таким образом, и руководство вооруженными силами Республики (Вацетис) и командование Южным фронтом (Сытин) просчитались в оценке численности войск противника и его намерений, а Сталин и Ворошилов в итоге оказались правы.
Нельзя отрицать, что в ходе обороны Царицына осенью 1918 года 10-я армия понесла огромные потери — свыше 30 тысяч человек убитыми и ранеными. Эти потери отнюдь не красят ее командование. Однако 8-я и 9-я армии за тот же период понесли не меньшие потери, а добились куда менее заметных результатов — здесь противник сумел продвинуться вперед, заняв железнодорожные узлы Поворино и Лиски и перехватив ветку на Камышин.
В немалой степени эти неудачи стали следствием измены в штабе Южного фронта. 31 октября из штаба фронта в Козлове в 8-ю армию с директивой о наступлении отбыл военспец Л.Л. Носович, в районе Таловой он перебежал к противнику вместе со всеми документами и шифрами; вскоре после этого органами ЧК был арестован (и позднее расстрелян) по обвинению в измене начальник оперативно-разведывательного отдела фронта, бывший полковник А.Н. Ковалевский. Оба эти офицера прежде служили на высоких должностях в штабе Северо-Кавказского округа и 10-й армии в Царицыне и были удалены оттуда по требованию Сталина и Ворошилова. Трудно отделаться от мысли что неверная оценка распределения сил противника между участками армий фронта в докладной от 30 октября, имевшая столь тяжелые последствия, была сделана Ковалевским совершенно сознательно...
Можно представить эмоции Сталина и Ворошилова, когда на протяжении всех 20-х годов советские историки Гражданской войны продолжали упорно отстаивать версию Троцкого и Вацетиса о том, что главным направлением действий Донской армии было северное. Даже в третьем томе «Истории Гражданской войны», вышедшем в 1930 году, указывается, что частичный отход 10-й армии в сентябре обеспечил донцам силам свободу рук в северном направлении, а при этом октябрьский удар Донской армии в стык 9-й и 10-й армиям характеризуется как «вспомогательный». Не удивительно, что с начала 30-х годов мифология начала распучиваться в другую сторону...

---

продолжение следует

Подведем итоги. Анализируя конфликт Сталина и Ворошилова с военным и политическим руководством Красной армии, надо признать, что его причиной стала весьма странная ситуация: политический статус командования 10-й армии оказался выше, чем статус командования Южного фронта и фактически сравнялся со статусом Главкома. Такое положение дополнительно подкреплялось оторванностью Царицына от остальных сил фронта, постоянными переменами в руководстве фронтом (а до него участком завесы), а также совершенно справедливым недоверием царицынского командования к фронтовому штабу, вызванным рядом измен его работников. В результате руководство 10-й армии фактически действовало независимо от остальных сил фронта, а при возникновении проблем апеллировало через голову вышестоящего руководства напрямую к Москве — к Ленину.
В свою очередь, командование фронтом, неверно оценив как расстановку сил противника, так и стратегическую ситуацию в регионе, представляло себе ситуацию в весьма искаженном виде. Оно преуменьшило и значение Царицына (в первую очередь для обеспечения действий на Северном Кавказе), и численность сил противника, брошенных на Царицын. И главком, и командование Южного фронта искренне считали, что Царицын и без того имеет слишком много войск — и требовало, чтобы 10-я армия хотя бы отвлекла противника от центра и левого фланга фронта. В то же время командование 10-й армии было куда больше обеспокоено положением на Северном Кавказе, чем ситуацией на Воронежском и Поворинском направлениях. Из остальных направлений его волновало только Себряковско-Еланское, обеспечивавшее связь с центром страны — как прямую железной дорогой на Поворино, так и окольную через Камышин на Балашов.
При этом следует признать, что в сложившейся ситуации представления командования 10-й армии были более адекватными. Царицын действительно являлся центром позиции на Волге, через него можно было осуществлять связь с Кавказом, а также с Астраханью — помимо хлеба, являвшимися также единственными источниками нефти. Наконец, здесь действительно были сосредоточены основные усилия Донской армии, а Воронежское и Балашовское направления для нее являлись лишь вспомогательными. Наконец, промышленное значение Царицына было куда больше, чем даже у Воронежа, за безопасность которого так беспокоилось фронтовое командование.
Возможно, это не являлось заслугой Сталина и Ворошилова, но в создавшейся ситуации оказались правы именно они. Впрочем, следует вспомнить, что Сталин всегда отличался стратегическим мышлением, умением видеть за деревьями лес и не забывать о главном среди множества тактических мелочей. С другой стороны, Ворошилов, даже если не рассматривать его военные дарования, проявил себя как хороший организатор и харизматический лидер. Поэтому тандем Сталин—Ворошилов, сложившийся еще в июне в ходе противостояния руководству штаба Северо-Кавказского округа, оказался весьма эффективен. Следует признать: для большевиков стало огромным счастьем, что эти люди очутились в это время и в этом месте.
По сути, царицынскому руководству можно поставить в вину только чрезвычайно высокие потери 10-й армии, однако на остальных направлениях Южного фронта они оказались не менее высоки, а Северо-Кавказская (11-я) армия вообще лишилась боеспособности, хотя и не была уничтожена полностью. Если Сталин и Ворошилов не проявили себя выдающимися полководцами, то ни один из профессиональных военных — ни Вацетис, ни Снесарев, ни Сытин — в этот период не показал себя заметно лучше. При этом царицынское руководство свою задачу выполнило. Можно лишь предполагать, что если бы у него изначально сложились более удачные отношения с «военспецами», то действия 10-й армии и всего Южного фронта могли бы оказаться гораздо более эффективными, нежели действия всех армий фронта по отдельности.
В данном случае придется еще раз упрекнуть высшее военно-политическое руководство страны — главкома и Реввоенсовет республики с его Полевым штабом. В описанных выше условиях (признаем —достаточно нетривиальных) наиболее оптимальным решением было бы передать Сталину и Ворошилову реальную власть на Южном фронте, объединив под их командованием действия всех пяти армий — 8-й, 9-й, 10-й, 11-й и вновь сформированной в Астрахани 12-й. В этом случае труднее всего было бы подобрать военспеца, с которым могли бы сработаться и Климент Ефремович, и Иосиф Виссарионович, уже почувствовавшие вкус к самостоятельному управлению войсками, а вдобавок успевшие проникнуться недоверием к «военспецам».
С другой стороны, из документов видно, что отношения с бывшим полковником Славеном у Ворошилова сложились вполне нормальные. Причина тому была проста: Славен оказался превосходным психологом, у него хватило ума и такта выбрать для общения с упрямым луганцем добродушно-домашний стиль, при этом не роняя своего авторитета и исподволь добившись, чтобы Ворошилов этот авторитет стал признавать и даже позволил делать себе выволочки. Заметим, что и в военном плане «старичок» Славен проявил себя как опытный и вдумчивый оперативник, умеющий обращать внимание на детали и вычленять из них главное; его приказы четки, доклады хорошо структурированы и информативны.
Возможно, следовало выцарапать из добровольной отставки генерала Бонч-Бруевича — он был весьма неплохим штабистом, а его полная лояльность гарантировалась статусом брата, управляющего делами Совнаркома. Помимо этого, безусловно, следовало перенести штаб фронта из Козлова ближе к «центру тяжести» операций — если не в сам Царицын, то хотя бы в Саратов или Балашов. Нахождение штаба фронта на самом спокойном из его флангов поневоле приковывало внимание его командования к данному флангу, мешая адекватно оценивать ситуацию на других участках. Но ничего этого ни Троцкий, ни Вацетис не сделали.

---

продолжение следует

Что же произошло с героями нашей истории дальше? Судьба И.В. Сталина известна хорошо. Л.Д. Троцкий в начале января 1925 был снят с поста наркомвоенмора и председателя РВС республики и заменен М.В. Фрунзе, но после смерти Фрунзе в конце того же года на его место был назначен К.Е. Ворошилов. И.И. Вацетис 8 июля 1919 года был смещен с поста Главкома и заменен сначала М.Д. Бонч-Бруевичем, а затем С.С. Каменевым; больше видных военных постов он не занимал, с 22 года став профессором Военной академии (позднее Академия имени Фрунзе). П.П. Сытин тоже больше не занимал строевых должностей, в 1920—1921 годах он был военным атташе в «банановой» Грузии, затем преподавал в военных учебных заведениях, с 1934 года вышел в отставку. Данных о П.А. Славене после июня 1919 года нам найти не удалось. А вот на дальнейшей судьбе А.Е. Снесарева стоит остановиться подробнее.
Осенью 1918 года Снесарев получает назначение на должность командующего Западной завесой, чуть позже переименованной в 16-ю Белорусско-литовскую армию. В июле 1919 года он назначается начальником Академии Генерального штаба, где среди прочих по его инициативе был основан Восточный факультет, на котором он лично читал лекции по Афганистану и Индии, развивал основы геополитической стратегии на Среднем Востоке:
«Если вы хотите ниспровергнуть господствующего над миром властителя или, как иногда говорят, мирового аристократа, то бейте по Индии; если вы хотите подорвать капиталистическую над миром тиранию Англии, бейте ее по Индии».
После прихода к руководству академией Тухачевского и переименования ее в Академию РККА, Снесарев формально понижается в должности — теперь он совмещает руководство восточным факультетом и факультетом военной географии и статистики. Однако он продолжает разрабатывать курсы лекций, начинает работу в Военно-исторической комиссии, в Высшем военно-редакционном совете, а также становится председателем
Главной военно-научной редакции. С 1924 гона он профессор и старший руководитель Военно-воздушной академии имени Жуковского, Наконец, в 1927 году Снесарев создает в Москве Институт востоковедения и становится первым его руководителем. Интересная деталь — с 1926 года Снесарев по воспоминаниям его дочери, доцента МГУ Е.А. Снесаревой, в частном порядке вел индивидуальные военно-теоретические занятия с С.М. Буденным по просьбе последнего, причем первый раз посетил Буденного вместе с А.А. Брусиловым. Заметим, что с Семеном Михайловичем Снесарев был знаком еще по Царицыну.
На опалу это ничуть не похоже: крупный ученый получает возможность заниматься любимым делом — исследованием Центральной Азии — ив полной мере раскрыть свои таланты. Трудно представить себе больший простор для ученого: он везде, он занимается всем, под его шагами буквально прогибается мир. Не удивительно, что в 1928 году — уже после поражения во внутриполитической борьбе когда-то покровительствовавшего ему Троцкого и усиления позиций Сталина — Снесарев удостаивается только что учрежденного звания «Герой Труда».
Но вскоре все обрывается. 27 января 1930 года Снесарева арестовывают по обвинению в участии в контрреволюционной монархической организации «Русский национальный союз». Позднее это дело было слито с делом «Весна» — о заговоре «старых офицеров» в Красной армии. Уже в тюрьме он рассказывал своему сокамернику, преподавателю Военно-морской академии капитану В.И. Белли (тому самому, что когда-то командовал эсминцем «Капитан Белли», будущему контрадмиралу и профессору) что ему вменялись в вину «Георгиевские вечера» — собрания георгиевских кавалеров, проводившиеся у него каждый год в день Святого Георгия (26 ноября по старому стилю). По документам ГПУ, такие вечера у Снесарева проводились с 1924 года. Однако Тинченко добавляет сюда еще одну деталь: когда бывший генерал-лейтенант Д.Н. Надежный пришел на вечер с орденом Красного Знамени, другой бывший генерал, А.В. Новиков при всех упрекнул его, заявив, что это «знак Сатаны». Надежный смутился, свинтил орден и сунул его в карман.
Вот как описывал эти вечера бывший полковник, участник корниловского мятежа а затем руководитель воздушных сил Красной армии В.Н. Гатовский:
«Каждый раз перед чаем на стол подавался крендель, иногда с изображением георгиевского креста. Все перечисленные участники вечеров обычно приходили с георгиевскими крестами на груди в штатской одежде, а если кто и в военной форме, то без знаков отличий. Надежный Дмитрий Николаевич, имевший орден Красного знамени, приходил также с крестом, но без ордена. Вечера носили форму салонных разговоров, политики совершенно не касались. Помню, что Надежный иногда рассказывал о своих боевых подвигах во время империалистической войны. Во время вечеров кресты оставались на груди и в таком же виде, мы расходились. Устройство вечеров происходило на средства Снесарева. В 1927 году последний раз был устроен такой же вечер 26 ноября по старому стилю на квартире Голубинцева. Были те же лица, за исключением Новикова. Вечер сопровождался в такой же обстановке, участники приходили с крестами. Вечер у Голубинцева был устроен в складчину. Помню, что лично я уплатил 5 рублей».
Трудно сказать, о чем говорили на таких и подобных им собраниях бывшие царские офицеры, а главное — что из этого говорилось всерьез. Даже из внимательного чтения исследования Ярослава Тинченко «Голгофа русского офицерства» возникает впечатление, что если не заговор, то антисоветские разговоры и планы в этой среде все-таки имели место — несмотря на то, что автор пытается доказать совершенно обратное.
Также известно, что Снесарев вместе с В.Н. Гатовским после смерти А.А. Брусилова по просьбе его вдовы занимался «редактурой» мемуаров бывшего генерала «для заграницы в духе „твердолобых"», как зафиксировано в оперативном документе ОГПУ от 21 февраля 1927 года. Наконец, о попытке заговорщиков вербовать его в том же 1927 году докладывал в ОГПУ преподаватель курсов «Выстрел» Яков Михайлович Слащов.
Следует отметить, что Снесарев был крайним консерватором и всячески стремился продемонстрировать свою «военную косточку»: даже по деловым вопросом гражданских и военных преподавателей он принимал в разные дни, а дружеские отношения предпочитал поддерживать с военными, имевшими в старой армии чин не ниже полковника. Более того, собрания у Снесарева проводились во многом «в пику» аналогичным собраниям у преподавателя Академии имени Фрунзе А.А. Свечина — блестящего аналитика, талантливейшего военного мыслителя и тоже бывшего генерала. Будучи на 13 лет моложе Снесарева, Свечин собирал у себя, в основном, молодежь и не скрывал пренебрежительного отношения к «старым генералам».
16 октября 1930 года показания на Снесарева дал бывший капитан Генерального штаба, начальник Управления военных сообщений Киевского округа В.В. Сергеев:
«Будучи знаком с 1919 г. с б. генералом Генштаба Снесаревым, враждебно относящимся к советской власти и, при посещении мною г. Москвы, бывая у него на квартире, я в 1925 г. был завербован Снесаревым во вредительскую организацию. Кто персонально входил в эту организацию, мне известно не было.
При вербовке мне было предложено Снесаревым, поскольку организацией считалось, что существование Советской власти — временное, что власть захвачена узурпаторами, что все ее мероприятия являются утопическими экспериментами, ведущими Россию к гибели, в предвидении неизбежной в ближайшем будущем — помечали в 1928—1929 г. — войны с поляками и румынами, которым должны были оказать существенную помощь западные государства, использовать мое назначение на самостоятельную должность начальника военных сообщений УВО и провести в жизнь ряд вредительских мероприятий, последствием которых явился бы срыв мобилизации и сосредоточения, чтобы тем облегчить полякам и румынам их задачу по разгрому Красной армии, действующей на территории УВО...»
Если это правда, то поведение Снесарева действительно граничило с изменой. Остается правда открытым вопрос — насколько сам он воспринимал всерьез свои слова? Белли пишет, что Снесарев в итоге все-таки дал показания: «Как-то, вернувшись утром, он мне сказал, что больше выдержать не мог и подписал все, что от него требовали».
В чем же признался Снесарев? 21 октября 1930 года, через пять дней после показаний Сергеева, он дал следующие показания:
«После смерти Брусилова, который связывал с моим именем контрреволюционные надежды, я, как двойной георгиевский кавалер бывшей армии, как основоположник нашей Военной академии, как лицо, вообще пользующееся авторитетом и по своей учености, и по своим личным качествам и, наконец, как человек, имеющий европейское имя, считался одним из его преемников, как по руководящей позиции, так и по тем надеждам, которые с ним связывало контрреволюционное офицерство».
Фактически это признание ровным счетом ничего не значило. Однако на допросе 23 октября Андрей Евгеньевич назвал и имена заговорщиков. В основном это были бывшие генералы: преподаватели Военной академии РККА Д.Н. Надежный, А.А. Свечин, К.И. Бесядовский, В.Г. Сухов, Е.М. Голубинцев, АЛ. Певнев, Н.Л. Владиславский, Е.К. Смысловский, а также находящиеся в отставке А.В. Новиков, А.Н. Галицинский и В.В. Сергеев, уже умершие Н.Я. Капустин и В.Ф. Новицкий, а также расстрелянный в 1927 году бывший полковник, профессор Военной и Военно- воздушной академий А.Н. Вегекер.
Собственно, именно с этих показаний и родилось так называемое дело «Весна», объединившее все прочие дела о заговорщической деятельности бывших царских офицеров. Но что же именно инкриминировалось военным, чьи имена назвал Снесарев? Это конкретизирует в своих показаниях тот самый Д.Н. Надежный, «пострадавший» за свой орден Красного Знамени: «Характер этих собраний определился после выступления Брусилова, которое состоялось, вероятно, в 1923 году. Выступление Брусилова имело характер призыва к единению бывших георгиевских кавалеров, служивших в Красной армии, с тем, чтобы при возможном изменении политической обстановки применить свои силы для блага Родины. Выступление Брусилова носило характер контрреволюционный. Выступление Брусилова можно считать началом организации бывших георгиевских офицеров. В условиях советской действительности эта организация была контрреволюционной. В последующие годы собрания этой организации повторялись до 1927 года, причем открыл их А.Е. Снесарев, который в своих выступлениях проводил мысль, высказанную Брусиловым».
Понятно, что оскорбленный георгиевцами Дмитрий Николаевич мог сгустить краски. Но примерно то же подтвердил арестованный по показаниям Снесарева заведующий кафедрой артиллерии Академии РККА, бывший полковник Е.М. Голубинцев, ранее живший со Снесаревым в одной квартире, но позднее разругавшийся с ним:
«Ген. Брусилов произнес речь, в которой отметил, что ему, как бывшему командующему одной из армий в империалистическую войну, особенно отрадно видеть в тесной семье офицеров армии и что, несмотря на то что все мы волею судеб сейчас служим в Красной армии, мы все же не забываем старых традиций русского офицерства. Примерно в этом духе им была произнесена речь. Снесарев говорил ответное слово, в котором подчеркнул, что все мы, присутствующие, в дальнейшем не будем терять друг друга из виду и праздновать наши старые войсковые праздники».
Надо заметить, что сам Голубинцев ни в чем не признался — ни в ведении антисоветских разговоров, ни в участии в контрреволюционных организациях, заявив, что о таковых ничего не знал и никто туда его никогда не вербовал. При этом он сделал важное заявление, поясняя свою принципиальную позицию:
«Формулу лояльного работника я не признаю вообще, а в Красной армии не допускаю: командир Красной армии может быть только активным работником, командир Красной армии должен быть командир-революционер, готовый в любую минуту стать на защиту пролетарской революции. Таким я был, таков есть и таким буду, если будет к тому предоставлена мне возможность».
Это высказывание, пусть в косвенной форме, но фактически упрекало Снесарева и участников «Георгиевских вечеров» в некорректном поведении. По делу «Весна» Голубинцев получил фактически минимальный срок — 5 лет. Дальнейшая его судьба нам неизвестна, однако в списках расстрелянных в 1930-х — 1950-х годах он не значится.

---

продолжение следует